Лучший выпускающий российских «Чертей» выслушал автопереводчика и хорошенько обдумал вопрос, прежде чем изобразить хоть какую‑то эмоцию на лице.
— Господин император… правильно так вас называть?
— Ничего, уже привык.
— Мы тоже, но если вам обидно… господин император имеет основания сомневаться в качестве моей работы?
— Нет, но нам предстоит бой, — честно сказал офицер. — Против ваших соотечественников. Если есть какие‑то препятствия для исполнения обязанностей, лучше сообщите заранее, мы вас переведем в сервис — групп. Все иные варианты предполагают расстрел на месте. Подумайте прямо сейчас.
Мужчина подумал — и виновато улыбнулся.
— Вы спрашиваете — согласен ли я предать своих? Или — почему предаю? Тут интонационные тонкости, переводчик не очень…
— Второе.
— О. Господин император может не беспокоиться. Дело в том, что я принадлежу к рутеникам… господин император имеет представление о современной философии?
— Самое общее, — признался офицер.
— Тогда мне трудно будет объяснить причину моей благонадежности, извините очень…
— Майор Быков сказал, вам пофиг, на кого работать, лишь бы уважали, — сообщил офицер. — Это верно?
— Господин майор — гений кратких определений! — восхитился месье Берг. — Я не выразился бы ясней даже после недели размышлений!
— Он умеет, — буркнул офицер. — Хорошо, продолжайте нести службу, я распоряжусь, чтоб вас не трогали… да, вот еще что давно хотел спросить, да как‑то не было возможности… Правда ли, что течение рутеников имеет в своей основе те же постулаты, что легли в концепт — базу веры в Даждь — бога?
Старый рутеник уставился на офицера.
— Удивительное — рядом, — пробормотал озадаченно месье Берг. — До сих пор я полагал, и небезосновательно, что это знание — для посвященных. Для очень узкого круга посвященных, если быть точным. Даждь — бог — вера новодельная, адептов почти не имеет. Как и рутеники. Мы — редкость в мире.
И выпускающий сделал неопределенный жест рукой.
— Сейчас да, — любезно ответил офицер. — Но когда вера в Даждь — бога заявила о себе, это было общеизвестно — и широко обсуждалось. Не смею больше вас отвлекать от работы, месье Берг.
— Господин император, — нерешительно сказал Берг. — Эйн момент, если позволите… Проблема враждебного контингента на «Локи» гнетет вас, я понимаю, мы все понимаем. Но — мы не враждебны!
— Настолько не любите родину? — прищурился офицер.
— Мы любим! — пылко возразил мужчина. — Очень любим! Но в том‑то и дело! Мы — не европейцы, господин император, и никогда ими не были! Мы все очень разные!
— Вы швейцарец…
— Я рутеник, — улыбнулся месье Берг. — И границы проходят не по странам. Но принцип вы уловили верно. Мы все жаждем независимости, каждый из нас. «Локи» под властью бунтовщиков поддерживает наши устремления. Мы все сами бунтовщики, очень глубоко внутри!
— Но не вы?
— А я — за единение всего человечества! — широко улыбнулся Берг. — Я же рутеник! И опять же «Локи» поддерживает меня в моих устремлениях! Так странно, так парадоксально, не находите? Жизнь на «Локи» вообще стала очень необычной, прекрасной как никогда! В космосе мало красок, если вы понимаете, о чем я. А тут — бунт, сумасшедший рейд, загадка «тринадцатого», полтысячи непознаваемых русских душ в непосредственной близи!
— «Тринадцатого» не существует, — усмехнулся офицер. — Полтыщи непознаваемых русских душ — иное дело, эти есть, и куда бы их непознаваемость засунуть, не представляю… Но я понял вас, месье Берг. Спокойного дежурства.
«Тринадцатого» не существует, строго напомнил он сам себе по дороге к каюте. «Тринадцатого» — не существует! Надеяться следует только на отчаянных десантников майора Быкова. На техников генерала Кожевникова — тоже можно, как и на самого генерала, хотя они чужие. Но они представляют себе служение России именно в виде войны против европейцев, а бунтовщики им эту войну предлагают в форме, избавленной от коррупции, продажности и предательств. На летные экипажи, вышедшие из страшного боя со Штерном, можно надеяться больше, чем на себя. На контрразведчика Михеева можно надеяться безоговорочно. На гордую птичку, пилота высшего класса, профессиональную разведчицу Лючию Овехуна можно и следует надеяться, потому что… потому что, вот почему. А «тринадцатого» не существует.
Она ждала его у входа в каюту. Строгая синяя форма, золотые лейтенантские погоны, черные кудри из‑под пилотки. Туфельки на высоком каблуке. Лючия смотрела на него с непонятной надеждой и молчала, как будто не знала, с чего начать. Узкие ладони девушки нервно крутили пульт тактической карты. Понятно. Госпожа лейтенант пришла донести видение разведкой предстоящей операции.
Резко кольнуло сердце. Он поморщился и кивком предложил пройти внутрь. В лице девушки что‑то дрогнуло, но она согласно опустила ресницы.
— О — ля — ля… — озадаченно сказала Клаудия, появившись из каюты. — А бедненькая фройнляйн горнична тоже тут ждать, уже в постель, уже раздета как никогда! Я не в своя время, не в свой очередь? Меня убивать больно или арестувать навсегда?
Между девушками мгновенно возникло напряжение, еще чуть — чуть, и заискрился бы воздух. Офицер отстраненно отметил, насколько же они разные. Лючия — как острый клинок, как мгновенный блеск лазера. А Клаудия — мягкая, гибкая игрушка, улыбчивая девочка. И кто опасней — тот еще вопрос…
— Garde‑lui, iha de puta, — вдруг сказала Лючия.
— Si, hermana, — серьезно ответила Клаудия. — У твоего императора слабое сердце, или не видишь? Не приходи больше. Или приходи навсегда.
— У меня сильное сердце! — твердо сказал офицер.
Лючия виновато глянула на него, резко развернулась и ушла.
— И что это было? — пробормотал офицер.
— Ето… ето быль жизнь, господин эмперёр, — вздохнула Клаудия и подтолкнула его к дверям. — Я в етом… не врачуха, вот. Я — вино принесть, смеяться звонко, постель стелить, еще шахмат играть как никто…
Но она оказалась врачом, и неплохим. Деловито порылась в аварийном наборе, он и не знал даже, что такой имеется в каюте, растворила в бокале воды шипучую гадость, добавила туда пару капель однозначно ядовитого вида, силой влила смесь в глотку — и полегчало. Только пол повело вбок, как при скачке гравитации. Удивительно, что удалось сесть в кресло, а не мимо.
— Дурачок! — выговаривала девушка. — Что творишь? Умрешь — меня господин комендант разорвет! Твоя госпожа пилот… в космос меня выкинет! Голой!
— Не буду, — согласился он непослушными губами. — Ты… не беспокойся. Я просто устал… немного.
