вправду вертолёт?
— Угу, — кивнул мужчина. — И летит он, причём, очень низко. Военные — сто пудов. Учитывая замашки твоего генералишки, не удивлюсь, если он заказывает себе «карету» прямо с чёртового Мичигана.
— Почему тогда шёпотом?
Спустя несколько минут вновь послышался хруст веток. «Точно не олениха», — пронеслось в голове у старика, так как периодичность топота говорила только о двух конечностях существа. Звук повторялся всё чаще и чаще, приближаясь к вагону — кто-то бежал. Внезапно точно такой же шум раздался по другую сторону от вагона. По третью. Кто-то и вовсе перебирался по деревянным трухлявым шпалам, разнося на всю округу громкое и звучное эхо от удара ног и ногтей о дерево. Чуть позже к этому хаосу присоединились некто, ходящий на четырёх конечностях, но убедить Хантера в том, что это животное, не удалось бы, наверное, никому — ни одно животное не имело столь резкого и отвратительного запаха, а о звуках лучше и не вспоминать.
— Падаль, — медленно проговорил охотник.
— Она, родимая, — подтвердил Джеймс. — Заметил их ещё вчера — когда проснулся посреди ночи. Судя по шагам… Больше двадцати. Значит, рядом стая… Или орда — мигрируют же, суки. И идти она будет вместе с нами — на юг. Чёрт… — тот оскалился, почесав зашитую щеку. — Кстати, с кем разговаривал? Ночью, — кивнул на дыру у вагона напарник. — Пялился в пустоту и вёл довольно странную беседу? У меня довольно чуткий сон в последние месяцы.
— Неважно.
— Это же не первый раз, когда ты так болтаешь невесть с кем. Кто-то из Калифорнии? Или те самые Библиотекари? — он указал пальцем на рацию, висевшую у Уилла на поясе.
— Психоз. Когда будешь моего возраста — я посмотрю, как ты в трезвом уме останешься. Сказал же — не вникай.
— Что это было? — раздался внезапно в меру высокий голос.
Они обернулись и увидели Пацана, только протирающего свои сонные глаза. Чёрные волосы растрепались в капюшоне и запутались, больше напоминая птичье гнездо, нежели причёску.
— Ха. Оно проснулось, и оно говорит — два чуда за раз.
— Это была падаль. Грёбаные недомерки, — в ответ собеседник лишь покосил голову и ещё раз протёр глаза. — Ты же в курсе, что это такое? «Падальгрифыпервакикрысы»? — ответом служил лишь немой отрицательный кивок. — Ого… Хм… Может, просто не понимаешь?.. Ну, в общем, это небольшая группа заражённых которая…
В тот момент рядом послышался звериный вой, а ровно через момент сменился вполне человеческими криками и хрипами. Хрустов костей слышно не было. «А вот это была олениха», — поднимаясь, подумал Хан.
— Так вот… Перед Стаей всегда идут самые слабые — их называют падалью. Ну, мы с Уильямом называем… Это обязательно группа. Думаю, всё из-за того, что шансы у падали сдохнуть куда выше, чем у остальных. Они… Выполняют роль разведки, — Джеймс поднял руки перед собой, очерчивая неизвестный миру контур. — Осматривают леса, реки и города на предмет противников. Ты наверняка мог их видеть у… где ты там жил? Они очень… вялые — поодиночке никогда не нападут, — Уильям выглянул из вагона навстречу убегающему отряду — в метрах ста или ста пятидесяти действительно валялся свежий труп оленя, на шпалах не осталось даже следов от крови — слизали. — То, чем брезгует стая, ест падаль — гнилье, трава, кости, прочая хрень… Но не побрезгуют и обворовать человека — они тихие и мелкие, так что красться умеют. Падалью становятся дети или травмированные ходячие. Когда они выходят на разведку — выедают всё, что можно съесть на скорую руку и что выглядит привлекательно, так как остальные… не позволят им. Такая иерархия — если эти мудаки и присоединяются к своим старшим братьям, то не должны претендовать на многое. А ещё их могут сожрать в голодные времена — интересное зрелище. От группы, больше пяти человек, лучше держаться подальше — такие теряют страх даже перед армией… И… Да, думаю, и всё.
— Отличная презентация, — подытожил и съязвил вдруг бывший пилигрим. — Неструктурированная, плоская, малоинформативная, но весьма интересная — то, что надо. А теперь двинули — мелкие уже скрылись из виду, а вот те, что побольше, скоро нагонят. И я уж думаю, что они додумаются заглянуть в этот грёбаный вагон — обоняние у них получше будет, — Уилл спрыгнул с вагона и тут же схватился за ногу — привыкнуть к тому, что даже самые простые движения отдаются болью, было довольно затруднительно.
— Ну, а чем ты дополнил бы мой рассказ, гений? — раздался голос позади. — Я, кажется, упомянул всё самое важное.
Он оглянулся по сторонам: стаи нигде видно не было, а удаляющиеся фигуры худощавой падали, которые стягивались за шумом вертолёта, становились всё меньше и меньше.
— Важное, но не всё. Я бы добавил, что… Ох, блять, — он совсем не заметил труп оленихи под ногами. — Добавил бы, что ходячие присоединяются к группам падали не по своей воле. Как только более сильные особи замечают, что кто-то не отрабатывает свой хлеб, они просто не подпускают этого «кого-то» к кормушке — пьют и едят эти ребята самыми последними и часто становятся просто жертвоприношением матке, — троица медленно ускоряла шаг по направлению к Оклахоме. — Потому, чтобы выжить, суметь дать отпор своим сородичам и не умереть от голода, они примыкают к падали — приходят к еде быстрее, чем ту сожрут.
Наёмник открыл флягу с водой и, запрокинув голову, начал пить — идти было ещё далеко. К счастью, заражённые не показывались и не решались бежать обратно. Однако он понимал, что при первой возможности лучше свернуть с рельс — возвращаться «разведчики» будут тем же маршрутом.
— Но настоящие представители этой касты — заражённые дети. Самые мелкие — те, что заразились до возраста десяти лет, выигрывают тем, что практически не устают из-за не до конца сформировавшейся анаэробной системы — молочная кислота накапливается в мышцах в меньших количествах, а выводится быстрее — усталости организма эти ребята практически не чувствуют, плюс — постоянное пополнение калорий из-за того, что они приходят к кормёжке первыми, позволяет им выживать практически бесконечно, — он оглянулся и понял, что ни один из его собеседников до конца не осознал некоторые из терминов. — Но я не знаю насчёт развития этой самой системы, как и
