Андрей не знал, почему ему предстоит умереть именно в Дахаб, но Пожиратель Миров недвусмысленно предупредил Андрея, что Ксиб покончит с ним именно в этой усыпальнице. Тот факт, что Ксиб заранее отобрал у Андрея все его вещи, воспользовавшись глупым поступком Андрея в качестве предлога, только подтверждал правдивость сообщения от Пожирателя.
Андрей все еще не понимал, почему на радиоактивном Дне, еще когда они спускались, Ксиб хотел перерезать ему глотку, если Андрей должен был по плану рептилоида дойти живым до усыпальницы Дахаб. Также было непонятно, почему Ксиб много раз хотел его бросить по пути или предлагал вампиру кусать первым Андрея во время привалов. Может быть, в усыпальнице Дахаб ящеру в качестве жертвы понадобится не конкретно Андрей, а просто любой живой член отряда? Может быть, там просто расположен очередной темный портал, которому на этот раз Ксиб скормит Андрея, чтобы пройти дальше? Но все это были уже не важные сейчас детали. Андрей был безоружен и беззащитен, его заклинания, как он успел убедиться в погребальной камере с панелью, на Ксиба тоже не действовали. Андрею оставалось только идти, а когда они дойдут до усыпальницы Дахаб — он умрет.
Отряд, состоявший теперь только из Короля и его жертвы, за час прошел гробницу Матерей и Отцов кланов, где, как и в прошлой аналогичной усыпальнице по пути вниз, гулко ухал одинокий барабан, а потом они достигли следующей локации.
Андрей обреченно подумал, что время пришло, но потом увидел, что это еще не Дахаб, следующая усыпальница называлась Сееф. Никаких фиолетовых меток на дверях в Сееф не было, Ксиб просто открыл проход, скастовав какую-то руну.
Король и жертва пошли дальше, по узкому коридору усыпальницы воинов, не имевшему потолка. Сееф была полностью идентична тому коридору из черного камня, где по пути вниз и начались злоключения отряда, после того, как гнома ударило по голове кирпичом, и его боты вышли из-под контроля. Андрею казалось, что все это было сто лет назад. Слишком многие успели погибнуть с тех пор.
В Сееф, как и в прошлой усыпальнице воинов, играл агрессивный военный марш. Мертвые воины смотрели на Андрея пустыми глазницами из погребальных камер в стенах коридора, а над головами у путешественников разверзлась черная бездна. Вскоре бездна стала одаривать Ксиба и Андрея летящими кирпичами, но путешественники просто разошлись на тридцать шагов друг от друга и больше не обращали на камни никакого внимания. Ксиб был слишком близок к своей заветной цели, чтобы бояться кирпичей, а Андрею и так предстояло скоро умереть. Кроме того, их теперь было всего вдвое, так что шансы таинственного метателя кирпичей, который бросал камни в случайные места, попасть в кого-то были невелики. Покой мертвых воинов на этот раз никто не тревожил, поэтому термитная нежить из бездны над головой не посыпалась.
Минут через сорок отряд успешно достиг следующей локации. Фиолетовой метки на входе в нее снова не было, и Ксиб распахнул украшенные барельефами металлические двери заклинанием. За дверьми оказался Зал чаш, где обескровливали мертвецов. Чаши здесь были золотыми, с инкрустацией из драгоценных камней. Андрей вспомнил, что это по логике данжа должна быть усыпальница богачей. Как и в прошлой подобной усыпальнице, здесь заиграла печальная готическая мелодия, на этот раз еще до того, как путешественники вошли в новую локацию, а потом в воздухе появилась фиолетовая надпись на темноэльфийском:
Катакомбы Бадда-Хоостееда: Усыпальница Дахаб
И тогда Андрей понял, что его путешествие, наконец, подошло к концу, и пожалел, что ему пришлось пережить все это, что он не погиб одним из первых, еще по пути вниз.
— Все? — спросил Андрей.
Ксиб молча достал свой черный кинжал и указал им на вход в Дахаб. Андрею ничего не оставалось, как войти в огромный зал с золотыми чашами. Рептилоид вошел следом, двери за ним бесшумно закрылись.
Наверное, нужно было сопротивляться, попытаться атаковать Ксиба заклинанием, вдруг на этот раз это сработает. Но черное отчаяние охватило Андрея. Он устал, он больше не хотел драться. Он наигрался в эту игру до тошноты, как лирический герой-пленник из песни барда Магхни. Мама, забери меня домой. Но мама не придет сюда забрать его. Андрей был готов умереть.
Ксиб подошел к одной из золотых чаш, дно которой покрывал бурый порошок, видимо, оставшийся еще с тех времен, когда сюда сливали кровь мертвецов. Не убирая кинжала в инвентарь, Ксиб попытался покачать чашу, но она была слишком тяжелой и не двигалась. Андрей помнил, что по пути вниз кто-то из Грибных братьев вообще пытался засунуть такую чашу себе в инвентарь, но у него ничего не вышло.
— Помоги, — приказал ящер Андрею.
Вдвоем они смогли опрокинуть чашу, и она с гулким металлическим стуком повалилась на пол. Под чашей на черном каменном полу располагался серый квадрат.
— Отойди, — прошипел Ксиб.
Когда Андрей отступил на несколько шагов, рептилоид, к удивлению Андрея, достал из собственного инвентаря новорожденного хизана, со щенка размером. Хизан был живым, но спал, видимо, он был угашен каким-то заклинанием или наркотиком.
— Вена, что ведет в Сердце Зла, касается и золотой души. Шел гном на запад, но упал на третьем шаге, голову зашиб, — глухо продекламировал Ксиб и посмотрел на Андрея.
Андрей ничего не понимал.
— Это не весь стишок, — объяснил рептилоид, — Есть продолжение. Система открыла мне его. Мне одному. Не Голдсмиту, не другим сталкерам, не ублюдку Отоко Неко. Только мне одному. Слушай. Вена, что ведет в Сердце Зла, касается и золотой души. Шел гном на запад, но упал на третьем шаге, голову зашиб. В Дахабе шестая чаша, на восток считай. Жизнь новорожденного тому, что под ней, отдай. Когда квадрат напьется крови — вуаля! Откроется путь к Камню Короля.
— Это Курукс придумала загадку про гнома, — сказал все еще ничего не понимавший Андрей, — И она ничего не говорила мне про вторую часть стишка.
Ксиб не ответил, он даже не стал спрашивать, кто такая Курукс, хотя Андрей и не рассказывал ящеру о ней раньше. О своей странной возлюбленной Андрей говорил только Мелкой Букве, а еще про нее знал Шаб, от руки которого Курукс и пала.
Ящер одним ударом кинжала вскрыл горло новорожденному хизану, тот на мгновение проснулся и заверещал, но тут же замолчал. Ксиб швырнул уже мертвого хизана, из шеи которого хлестала кровь, на серый квадрат на полу. Жертву поглотила без следа какая-то алая вспышка, а потом из квадрата к потолку полетел поток серебристых частиц. Портал, куда бы он ни вел, открылся.
Ксиб повернулся к Андрею и рот ящера широко раскрылся, обнажив два ряда острых зубов. Андрей в ужасе отступил на шаг назад, но в следующее мгновение вдруг осознал, что это означает улыбку. Ящер улыбался, впервые за все время, что Андрей был с ним знаком. Серебристые частицы портала отражались в черных глазах рептилоида, мерцая тысячей бликов.
А потом Ксиб заговорил, но его голос больше не имел ничего общего с шипением. Рептилоид теперь говорил хриплым мужским голосом, знакомым Андрею. Голосом единственного человека, который официально добавил Андрея в друзья в этой игре.
— Ты сам виноват, — сказал ящер голосом дона Круса, — Не нужно было никому продавать Рептилиумский протокол Аркариуса.
Уровень 9: Колющий иглой VII
Андрей смотрел на рептилоида, окончательно запутавшись.
— Давай я объясню, — предложил Ксиб голосом дона Круса, — Сначала про Рептилиумский протокол. Что ты вообще о нем знаешь?
— Это зашифрованный текст, — припомнил Андрей рассказы Мелкой Буквы, — И никто из игроков так и не смог расшифровать его.
— Неверно, — сообщил Ксиб, — Я смог. Точнее говоря, расшифровать шифр Аркариуса было невозможно в принципе, но так уж вышло, что я нашел ключ. Текст с ключом к шифру мне продал один приключенец, такой же дурак как и ты, кстати. Насколько я помню, я выменял ему этот уникальный документ на бутыль медовухи. Текст не был никак озаглавлен, и большинство тупорылых игроков никогда бы не догадались, что он является ключом к протоколу Аркариуса, но я-то не глупее твоего погибшего друга Мелкой Буквы, так что сумел сложить два и два. И так уж вышло, что когда ты пришел на холм Макан-Кадим, у меня в руках оказался и сам протокол, и ключ для его дешифровки. Я расшифровал протокол за пару часов, пока ты ходил на переговоры в Эазиму с Голдсмитом. А расшифровав его, честно признаюсь, немного прифигел.
