— И что в нем?
— Растяжки для ткача Дженкинса.
— Отлично. Получается, мы обокрали одного из братьев?
— Не переживай. У него их в избытке.
— И какая нам с этого польза? — спросил Герман.
— В данный момент никакая. Для нас главное — вторая коробка. В ней должна быть утопленная в соломе пятерка кристаллов с одним из наиболее распространенных типов зачарования. Взрыв — плохо, огонь и молнии — отвратительно, лёд — хорошо, а ледяные шипы — превосходно. Последние, как вы уже могли догадаться, можно активировать, затем быстренько выкорчевать лёд и растопить на солнце. Вот вам и вода. Но это при условии, что нам повезет.
— А нам повезет?
— Будем надеяться. В любом случае вскрывать коробку придется тебе. Как единственному обладателю восьми единиц удачи.
— Кстати о ней…
— Да ради бога! — перебил шаман — Обязательно спрашивать об этом сейчас? У меня и так уже в горле наждак. Да и что тут непонятного? Аксиденция — невероятно полезный параметр, эффективность которого зачастую невозможно измерить. Одному кирпич упадет на голову, а на тебя просто птичка покакает. И потом ты целый день будешь ходить и ворчать, что тебе не везет. Сам посмотри. Мы с Германом сдохли — ты нет. Гуднахар попал тебе в ногу, хотя запросто мог угодить прямо в сердце. Оказался один посреди вооруженных до зубов привилегированных — как никогда вовремя появляется Хангвил, и так далее.
На последней фразе шагающие впереди Герман и Эстир синхронно споткнулись и покатились вниз по сползающей по склону куче песка.
— Ага, ясно.
Аккуратно спустившись следом, я решил не откладывать вопрос в долгий ящик и просто-напросто вскрыл коробку. Без каких бы то ни было камланий, медитаций и скрещивания пальцев.
— Что и следовало доказать! — обрадовался Шаман — Ледяные шипы.
— Надо же. Сработало.
— Слава богу!
— И сколько с них можно собрать?
— Смотря, как быстро мы будем это делать. Навскидку по 15–20 литров с каждого. Может больше.
— Глас, ты молодец! — я похлопал шамана по плечу — Нам этого хватит надолго.
— Обращайтесь.
— Ура! Будем жить! — светящийся от радости Герман нахлобучил на голову, свалившееся при падении подобие чалмы, и, не дожидаясь остальных, снова двинулся в путь. А спустя минуту неожиданно громко запел:
Þat mælti mín móðir,
at mér skyldi kaupa
fley ok fagrar árar,
fara á brott með víkingum,
standa upp í stafni,
stýra dýrum knerri,
halda svá til hafnar
hǫggva mann ok annan,
hǫggva mann ok annan.
— Что за язык? — поинтересовался Эстир.
— Древнескандинавский походу. Кажется, это песня из старого сериала про викингов.
— А-а-а, точно. То-то я думал, где её уже слышал? К слову, у него весьма неплохие вокальные данные.
— Согласен. Кстати, как думаешь, долго нам еще идти?
— Без понятия. Надеюсь пару-тройку дней, не больше.
Две недели спустя…
Последние четыре дня я испытывал невероятное сильное чувство апатии.
Из-за отсутствия смены дня и ночи я заработал глубокую бессонницу. Да и убийственная жара окончательно меня доконала, как и невозможность побыть в одиночестве или хотя бы уединиться на пару часов, что на удивление, стало для меня вторым по серьезности испытанием. Вместе мы шли, вместе рыли ямы и пытались отдохнуть. Уставшие, вонючие, с потрескавшейся обветренной кожей и мозолями, отзывающимися болью буквально на каждом шагу.
Наверное, все мы сталкивались с ситуацией, когда ощущая постоянный дискомфорт, окружающие люди вдруг начинают тебя раздражать. Без видимой на то причины. И именно это со мной и происходило, с чем я усиленно пытался бороться. Хотя и не только я один. Жизнерадостность Германа тоже вскоре сошла на нет. А Эстир так вообще, за последние пару дней не проронил ни единого слова, действуя скорее на автопилоте. Шел, копал, заваливался спать. И далее по кругу. Даже еды не просил. Напарник первым это заметил и, с тех самых пор, я просто-напросто материализовывал очередную порцию прямо у него на коленях.
Что уж там говорить? Если даже малыш Хангвил стал грустным и вялым, предпочитая 99 % всего времени проводить во сне.
Но хуже всего было не это. А то, что преодолев, по меньшей мере, четыреста километров пути, ситуация вокруг ни на йоту не изменилась. Все те же клонирующие друг друга барханы и застывшее в небе палящее солнце. Прямо как в первые минуты нашего здесь появления.
Наконец, спустившись с очередной кучи песка, я понял: всё, с меня хватит.
— Парни, я думаю далее продолжать бесполезно.
— Согласен — кивнул шаман — Это уже слишком.
— Народ, вы чего? — обернулся Герман — У нас еще остался один кристалл. Рано сдаваться!
— Гер, разве ты не видишь, что с этим местом что-то не так? Мы словно попали в замкнутый бермудский треугольник, где время напрочь остановилось! Посмотри на холм слева. Мы его уже проходили не менее тысячи раз. Как и тот, что находится справа. Стоит признать: мы делаем что-то не то. Поэтому думаю, будет правильно вернуться в начало и попробовать пройти испытание с чистого листа. На более низком уровне сложности.
— Я не согласен — покачал головой танк — Вернуться — означает отправить последние две недели коту под хвост и умереть. Допустим, мы сможем убить себя, но как насчет Хангвила? Ты сможешь взять нож и прирезать его? Я — нет.
— Чёрт… Про это я не подумал…
— Вот именно. Поэтому я считаю, что необходимо продолжать. Мы знали, что будет не просто. И раз уж нам выпало испытание с максимально доступным уровнем сложности, то значит, для его успешного прохождения необходимо выжать из себя буквально все соки. И даже чуточку больше.
— Что ты сказал? — вдруг резко переспросил Эстир.
— Необходимо выжать все соки…
— Господи, ну конечно! — схватился за голову шаман — Герман — ты гений!
— В смысле?
— Я тоже не уловил — не понял я.
— Мы должны избавиться от воды! Вылить её к чертовой матери! Всю, до последней капли!
— Зачем?
— А вы не поняли? Аргентавис не даст нам схитрить! С нашими запасами это не испытание, я всего-навсего пешая прогулка по горячей пустыне. Так не сработает! Мы должны дойти до тотального изнеможения и оказаться на границе жизни и смерти, чтобы уже тогда, из этой самой точки, совершить последний и наиболее трудный рывок.
— Бред.
— Да нет же!
— Да-да же! — Герман нервно прошелся взад-вперед — Предлагаешь поставить на карту результаты последних недель из-за пришедшего в голову спонтанного озарения?
— А чего мы добились? Кроме бесполезной траты времени, до крови стёртых ступней и килограмма песка в заднице? И это не озарение. Это яснознание! Шаманская способность, которая иногда включается сама по себе, как паучье чутьё. Я просто знаю, что это необходимо сделать. Ясно?
— Блин… да это… ай. Влад, что думаешь?
— Звучит и вправду дико, но тем не менее. Чем черт не шутит? — ответил я — Так или иначе, мы все равно сдохнем. Рано или поздно. Поэтому, будем пробовать.
— Безумие… — проворчал танк, а затем резко остановился, медленно открутил пробку и вылил в песок свою бутылку воды — Ладно, хрен с вами.
Земля впитала жидкость как губка и, казалось, даже не намокла. А получив последнюю порцию в виде кристалла и парочки ледяных шипов, извлеченных из «кармана абсолютной пустоты», мы почувствовали изменения — подул ветерок. Слабенький и едва уловимый, однако, для нас это было сродни арктическому циклону.
— Глядите! Ландшафт изменился! — радостно прокричал шаман.
И, правда. Стоило последней сосульке растаять, как в мгновение ока дублирующие друг друга барханы перестали быть похожими друг на друга. Одни стали шире и опустились, словно земля, наконец, расслабленно выдохнула, в то время как другие, наоборот, поднялись.
Сквозь один из просветов мы увидели маячащие вдалеке пики гор.
— Что и следовало доказать.
— Глас, походу только что ты стал мэром города под названием: «Я же говорил».
