— Что такое?
— В чем дело?
Три пары глаз непонимающе уставились в мою сторону.
— Неужели тебе это о чем-то говорит?
Я нервно сглотнул, набираясь смелости озвучить предположение.
— Последнее имя Нина?
— Как ты узнал? — удивился шаман.
— Мать твою…
— Да что?
— Влад, давай уже, говори!
— Я знаю, что нас убивает, парни… И это не яд.
— И что же?
— Радиация… — выдохнул я — «Зона К», «Зона М», «Зона Н». Катя, Маша, Нина! Так называли наиболее загрязненные участки крыши на Чернобыльской АС! И эти чёрные камни вовсе не камни. Это — куски графита.
— Господи… — Эстир плавно опустился на землю.
— Это что же получается? — Герман побледнел — Я сел задницей прямо на кусок ядерного топлива?
— И не только сел, но еще и прислонился погреться…
— Не понимаю, в чем смысл? Зачем это Аргентавису? Это уже не испытание, а какое-то чистой воды издевательство с проверкой на эрудицию.
— Нет — шепотом отозвался шаман — Я говорил. Аргентавис присматривается, изучает нас. Извлекает из самых потаенных уголков души глубинные страхи, а затем заставляет встретиться с ними лицом к лицу. По-очереди. Я не уверен, но рискну предположить, что первым он проверял Эо на силу воли и боязнь прослыть слабаком, а теперь, видимо, настал мой черед.
— Ты боишься?
— Вы даже не представляете насколько… Я вырос в семье, где нас с детства стращали ядерной войной с Россией и Северной Кореей. И этот страх был настолько силён, что очень и очень глубоко укоренился в моем сознании.
Да, это была чистая правда. Судя по выражению лица Эстира и сильной дрожи в коленях, я понял: он действительно находится в тихом ужасе. На грани истерики.
Получен урон: 500 ед.
— Глас, не бойся — сказал я, как только чудовищная вспышка боли угасла — Через минуту мы снова умрем, но я уверен, все будет хорошо. Мы справимся. Теперь понятно, что идти строго по-прямой — ошибка. Мы будем двигаться медленно и аккуратно, огибая любой из кусков графита за километр. И таким образом спокойно доберемся до следующего перехода. Хорошо?
— Хорошо — немного отстраненно кивнул тот.
— Не переживай, друг — улыбнулся Герман, ободряюще хлопнув шамана по плечу — Ну вырастет потом третья рука, ничего страшного. Отрежем.
БУХ!
— Гер, вот и кто тебя за язык тянул…
Получен урон: 5000 ед.
Вы погибли!
Текущий уровень: 5
* * *
Новая тактика оказалась правильной. Скорость нашего передвижения упала до минимальных значений, однако на данном этапе это уже было не существенно. Главное — мы оставались в живых и медленно, но верно, продолжали продвигаться в сторону выхода.
Опытным путем мы вскоре обнаружили, что вокруг каждого из кусков графита существует некая невидимая сфера диаметром в пятнадцать метров, переступив за которую мы тотчас же получали урон в зависимости от имеющейся стадии заражения: 5, 50, 500 или 5000 единиц.
И всё бы ничего, за исключением того факта, что чёрные «камни» были разбросаны буквально повсюду. Причем некоторые их них лежали настолько плотно друг к другу, что нам то и дело приходилось сперва долго идти вперед, а затем примерно столько же по времени возвращаться назад и раз за разом искать обходные пути.
Один из таких переходов уберег нас от неминуемой гибели. Мы как раз уселись под деревом, пристально изучая окружающее нас «минное поле», когда в нескольких десятках метров показался Гундахар. И если мы тихонечко крались по лесу как мышки и боялись лишний раз хотя бы пикнуть, то генерал Игвов передвигался с грациозностью атомного ледокола. Впереди камень — к черту камень! Мешает дерево — нахрен дерево, да будь оно трижды проклято!
Гундахар был в ярости. И не только потому, что у него никак не получалось догнать трёх слабаков, но также и по причине того, что по каким-то необъяснимым мотивам его заставили проходить начальное испытание, будто бы он вовсе и не бывший генерал великой армии нежити Рамногора, а всего-навсего жалкий трясущийся от страха смертный червь.
— ЭНКВИЭ ТХОН!
Два мощных удара и грохот падающих деревьев.
— Матерится? — шепотом спросил Герман.
— А ты как думаешь? — ответил Эстир — И заткнись, пожалуйста. Пускай он уберется подальше отсюда. Тогда и поговорим.
— А что ему вообще от нас надо? — снова спросил напарник, как только звуки бешенства Гундахара стали едва различимы — И почему он так настойчиво хочет нас убить?
— Потому что он — наиболее скверная комбинация двух отрицательных факторов: во-первых, он нежить, а во-вторых, Игв.
— Пояснишь?
— Игвы — это античеловечество. Наша полная противоположность. Мы здороваемся правой рукой, а они — левой. Мы целуем любимых после долгой разлуки, а они — бьют по лицу. Мы не приемлем рабство, а они становятся рабами добровольно и превозносят насилие. И на генетическом уровне ненавидят людей.
— Почему?
— Это связано с весьма трагичной историей их народа. Когда-то они были частью человечества версии 13В. Мир очень похожий на наш. Разве что более развитый. Одна планета, один спутник. Прямо как на Земле… — Глас прервался на полуслове, резко ухватив Германа за шиворот — Ослеп? Разуй глаза! Кусок графита лежит прямо перед тобой, в шестнадцати метрах!
— Ой. Спасибо.
— Пожалуйста, черт возьми! Напугал меня.
— Прости.
— Так и что там с тринадцатой версией? — мне хотелось дослушать историю до конца.
— Если коротко, то на той планете произошла чудовищная по размаху мировая война, в результате которой сторона победителей навсегда изгнала проигравших на не до конца терраформированную луну. Так и появились Игвы. Униженные, оскорбленные, бесконечно мучащиеся от холода, радиации и недостатка кислорода. Ими движет ненависть ко всем остальным цивилизациям, а также непомерно категорический императив их внутренней самодисциплины вперемешку с извращенными представлениями о справедливости. Поэтому и не мудрено, что при виде человека они буквально кипятком писают.
— Значит, далеко не все Игвы мертвецы?
— Разумеется нет, многоуважаемый танк — Эстир снова схватил Германа за шиворот, злобно указав на очередной выглядывающий из-под кучи древесной трухи «камень» — И для нас это еще один жирный минус. Потому как с живым противником хотя бы можно договориться. А Гундахар — нежить. А нежить отличает полнейшее отсутствие свободы выбора. Он не может передумать, помириться или вступить во временный союз соперников ради прохождения испытания. Так что в данном случае либо он нас, либо мы его. И я не удивлюсь, если на финальном этапе подземелья нам предстоит сражаться против этого монстра.
— Кстати, а вас это не удивляет?
— Ты о чем?
— О том, что мы тут ходим уже три недели, но так и не встретили ни единого монстра.
— Нет, Герман, не удивляет — ответил я — Полагаю, их и не будет.
— Почему?
— Потому что самое сложное испытание — это борьба с самим собой — философски ответил шаман — И очень скоро ты сам в этом убедишься. Следующее испытание для тебя.
— Ой-й-й — скривился танк — Только не это.
— Уа!
— О, кажется, Хангвил нашел выход.
— Так держать, малыш. Идём?
— Что-то мне совсем туда не хочется…
— Надо Герман, надо.
* * *
— Фу-у-у… Какая мерзость — простонал напарник, стоя по пояс в гнилом болоте — И это моё испытание? Не захлебнуться в гигантском отстойнике из дерьма или что тут еще плавает?
— Можно подумать ты один его проходишь — проворчал Эстир, отчаянно пытаясь балансировать на подводной коряге — Ты-то хоть высокий. А мне местами на цыпочках приходится стоять.
— Вот именно.
Я огляделся по сторонам. Повсюду насколько хватало глаз, была лишь мутная жижа и тина, с едва различимыми на горизонте фрагментами островков из грязи и пожухлой травы.
— И провизии не осталось… У меня уже живот болит.
— И почему ты в пустыне не ныл?
