– У нас тоже не мужик, – так же тихо ответил я.
– Ну, ты сравнил, – ухмыльнулся гном. – Наша Даша девка правильная, душевная. А там просто зверь с титьками.
– А завалить их не вариант?
– Пробовали. Ровно три раза за все время существования проекта. Последний раз даже альянс топ-кланов рейд собрал.
– И чего?
– Девять минут продержались. Стаю воронов над ними видел? Нам бы и этого хватило, чтобы слиться.
Я помолчал, размышляя, потом спросил:
– А на фига в игре неубиваемые мобы?
– Не знаю. Может, на перспективу и рост уровней игроков рассчитывали. Мы же не просто так глобальное обновление в виде твоей тушки в эту задницу тащим. А может, просто антураж такой, чтобы юзеры не расслаблялись. Вот, стои́т, например, у тебя на пути непреодолимая пропасть, ты же не спрашиваешь, на фига она тут такая непреодолимая. Вздыхаешь грустно и пытаешься обойти. И это такое же.
– А поговорить с ними никто не пробовал?
Хагрим как-то странно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
Как-то так получилось, что я оказался в хвосте отряда. Сказывалась ноющая боль в ранах, да и вымотался я за последнее время, что ни говори. И стало мне казаться в какой-то момент, что за нами кто-то идет. То зашуршит что-то на грани слуха, то ветка вдруг позади качнется, когда я остановлюсь и начну вслушиваться. Черт его знает – я человек по природе городской, по тайге не шарился никогда, может, оно так и положено в лесу. А может, и нет.
Привал наша командирша скомандовала часа через два, когда начало вечереть, а здесь в лесу и подавно стемнело.
– Прежде, чем офнемся, – сказала Даша, – нужно решить принципиальный вопрос. Активируем «оленя» или нет?
– Не понял, – удивился Даэрон. – А кто потащит?
Не в курсе, значит, эльф о моей специфике. Интересно, а насчет глобального квеста он знает, или Дашка его втемную пользует за свои красивые глаза? Все остальные молча посмотрели на меня. Я вздохнул:
– У меня кнопка логаута сломалась. Выйти из игры не могу.
– Это как? – вытаращился на меня эльф. – В администрацию же надо обратиться.
Я махнул рукой:
– Считай, что это добровольно. Просто прими как факт.
– Мы-то выйдем, – высказался, чуть подумав, Хагрим, – а вот лошадки останутся. Такой караван тащить по лесу тяжеловато. Тут ведь один ХП урона, и кранты группе. Потом хрен соберемся. А если его сольют, то и свитку каюк. Я бы приберег заклинание.
– Хорошо, – решила Дарья, – на этой полянке и остановимся до утра. Антон, если что, глупостей не наделай. Просто сваливай.
– Да понятно, – ответил я. – Что я, идиот что ли?
Повисла какая-то неловкая пауза, все смотрели на меня с неким одинаковым странным выражением во взглядах.
– Что? – с вызовом спросил я.
– Все нормально, Антон, – похлопал меня по плечу гном. – Ты не идиот, ты просто рукожоп.
И ведь не поймешь, с заглавной буквы он это слово произнес или со строчной.
– Держи, – сунула мне что-то в руку Даша.
– Что это?
Я поднес ладонь к глазам и рассмотрел желтую горошину, похожую на продающийся в аптеках рыбий жир в желатиновых капсулах.
– Светляк, может пригодиться. Просто вверх подкинь, если понадобится.
Я бы, конечно, от свитка заклинания какого-нибудь Армагеддона не отказался, но и за это спасибо.
Заснуть я так и не смог. Когда все вышли, устроился на лапнике под елочкой недалеко от лошадей. Костра разводить не стал. Никогда не думал, что в ночном лесу так шумно. Что-то где-то ухало, крякало, урчало, шуршало. А тут еще и ветерок поднялся, и зашумело в ветвях, заскрипело стволами и сучьями. Я сел, подтянул ноги и обхватил колени руками, подрагивая от ночной прохлады и от местного тумана. Интересно, среди этих ночных звуков есть крик совы? Может, пора уже ложиться на землю и не вставать по заветам кладбищенского лича?
Совсем рядом раздалось громкое хлопанье крыльев, какая-то крупная птица уселась на соседнюю ель. Рассмотреть я ее не мог, но прямо вот нутром ощущал, что ночной гость изучающее разглядывает меня. Была не была, достал желтую горошину и подкинул, как можно выше. Света было совсем мало, как от диодного светильника, в котором почти сдохли батарейки. Но, приглядевшись, мне удалось рассмотреть большую черную птицу. Когда глаза свыклись с освещением, я распознал ворона. Голова повернута, и черная бусинка глаза с любопытством изучает меня. Клюв птицы приоткрыт, поэтому кажется, что ворон ехидно усмехается.
– Доброй ночи, – поздоровался я. – Надеюсь, ты не из этих?
Я кивнул головой куда-то назад, где за спиной осталась промчавшаяся Дикая Охота. Ворон повернул голову, посмотрел на меня другим глазом, а потом негромко каркнул. Или это воро́ны каркают, а во́роны вроде грают?
– Есть хочешь?
Я достал из сумки кусок вяленого мяса из припасов и протянул его в сторону птицы. Ворон опустился на землю, в несколько прыжков, расправив крылья, сторожко подобрался ко мне, выхватил мясо и взмыл на ветку надо мной.
– Покарауль тут, – пробормотал я, снова устраиваясь на своей колючей и благоухающей еловой смолой постели. – Только на голову не нагадь.
С этими словами и уснул как-то сразу глубоким спокойным сном. Таким спокойным, что благополучно проспал начавшееся на полянке веселье.
Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо, и тряс, судя по всему, уже давно. Первое, на что обратил внимание, когда открыл глаза, свет. Свет лился с поляны, на которой горел большой костер. Оттуда же неслись нестройные крики и хохот. Передо мной на корточках сидел рыжий детина, который и пытался меня добудиться.
– Глянь-ка, очнулся, – нетрезво хохотнул он. – А я отошел, понимаешь, отлить, глянь, а тут лошадки чьи-то стоят. Только, понимаешь, прицелился, а тут ты лежишь. Удачно, что вовремя направление главного удара сменил, а то нехорошо бы вышло.
– Да я, это… – спросонья промямлил я.
Могучая рука, густо покрытая рыжими волосами,
