– Это еще почему?
– Я сломала ей позвоночник и изуродовала лицо.
Я ошеломленно молчал, не зная, что ответить. Наконец выдавил из себя:
– Зачем?
– Она приказала убить тебя. Там, в твоем мире, по-настоящему.
Шая быстро отвернулась, но я заметил, что в глазах у нее блеснули слезы.
– Сейчас Пых придет, будем завтракать, – буркнула она.
– Какой Пых?
– Ну, я Серого Странника так зову.
– Это собаку или кошку так звали? – поинтересовался я.
– Нет, просто он пыхает все время своей трубкой, надоел уже.
– А он знает о том… Про Юлю знает?
– Нет. И ты ему не говори.
Вот так и переворачивается представление о мире. Еще вчера я брел в виртуальной игре, выполняя дурацкий квест, крафтил виртуальные ништяки в надежде заработать несколько тысяч золотых монет, чтобы оплатить игровой аккаунт и лечение. Путалась у меня под ногами непись в виде смешной девочки. А теперь что? Выходит, эта девочка вот так запросто может кого угодно в реале пришить за здоро́во живешь. Да что там, убить – она же черт знает чего может сотворить. А главное, непонятна ее мотивация и мораль. Раньше как-то я в морализаторстве замечен не был, но вот сейчас почему-то эта штука напару с совестью показались мне не самыми лишними вещами в нашем мире. Чисто из вопросов безопасности.
Мои размышления прервал Панарин, вошедший, пригнувшись, под низкие своды грота. С его шляпы свалился пласт снега.
– Пых, мог бы и на улице отряхнуться, – строго сказал Шая.
Панарин смущенно глянул на меня:
– Надеюсь, это прозвище не покинет круга нашей милой компании, – вкрадчиво попросил он. – Будем ждать окончания снегопада, да и тебе надо сил набраться еще денек-другой.
– Я вот чего не понимаю, – спросил я, когда мы по очереди черпали кашу из котелка, – мне говорили, что до сих пор через перевал никому пройти не удалось. А я со своим первым уровнем и практически безоружным вон куда уже добрался.
– Не очень-то ты и добрался, – прищурилась Шая, дуя на ложку.
– Это другое, – отмахнулся я, – личное, можно сказать.
– Проблемы начинаются дальше, – ответил Панарин, – и проблемы серьезные. До сих пор путь свободен.
– Как это, свободен? А мертвяки?
– Какие мертвяки?
– На пути сюда целая армия зомби встретилась.
– Нет там никаких зомби. Погоди, был в исходниках сценария какой-то мертвый легион, но в лор его, насколько я знаю, не прописывали, и в игру не вводили.
Вот тебе на. Это что ж такое происходит?
– А домовые? – осторожно поинтересовался я.
– Какие к лешему домовые? – уже не на шутку возбудился Панарин. – Антон, в игре нет никаких домовых, ни в лоре, ни в исходниках – нет, и никогда не было!
– Ну, не было, и не было, чего орать-то, – примирительно сказал я, и стал есть невкусную кашу.
Снаружи снова начиналась пурга. Панарин пару раз выходил наружу поглядеть обстановку.
– Плохо дело, – сказал он, возвращаясь из очередной вылазки и стряхивая снег со шляпы под неодобрительное сопение Шаи. – Если дальше так продолжится, то путь к перевалу окончательно отрежет.
Принесенный запас дров подходил к концу, и их приходилось экономить, от чего температура в гроте заметно упала. Я, наконец, решился задать мучивший меня вопрос:
– Насчет оцифровки сознания. Как тебе удалось? Ты же говорил, не твоя специальность.
– Пришлось вплотную заняться вопросом, привлечь несколько знакомых специалистов, не открывая им всей картины работы. Очень помогли записи Штольца, которые обнаружились в архивах, да и он мне успел кое-что рассказать тогда в придорожном кафе. Закладку в игре для активации на самый крайний случай успел сделать в последний момент, буквально за неделю до того, как на меня вышли люди Шуваловой.
– Но что-то пошло не так, верно?
Он кивнул:
– Представь, там математика на стыке с физиологией мозга, таких универсальных специалистов в принципе не существует. Насколько я понял, на данном этапе оцифровке поддаются далеко не все. Необходимо развитие определенных участков мозга и их взаимосвязь. А человеческая голова до сих пор предмет темный и малоизученный, сам понимаешь. Ты знаешь, например, что есть участок мозга, блокирующий восприятие того, что принято называть сверхъестественным и потусторонним?
– Да ладно, – недоверчиво сказал я.
– Вот тут, – Панарин похлопал себя ладонью по середине затылка. – Не вдаваясь в подробности, для легкой и качественной оцифровки необходимо создать в мозгу новые цепочки синапсов, которые у большинства людей просто отсутствуют. Честно говоря, я сильно удивился, когда с тобой процедура прошла легко, практически сама собой. А вот у меня активация прошла криво, иногда не удается контролировать Серого Странника, и НПС вытесняет мое сознание, перехватывая контроль.
– Так, выходит, что мы теперь бессмертные что ли? Ну, пока электричество в серверной не отключат.
Панарин помолчал, затем неожиданно спросил:
– Антон, скажи, какой самый страшный кошмар был у тебя в детстве?
Мне даже думать и вспоминать не пришлось, я до сих пор помнил этот иррациональный ужас.
– Мы жили в довольно старой панельной многоэтажке на последнем этаже. Случалось, в кабине движущегося вниз лифта я слышал, как кто-то, не дождавшись, начинал спускаться пешком. Иногда это были медленные шаги, иногда почти бег. Умом я понимал, что это кто-то из соседей по подъезду, но какая-то часть внутри меня, которая была сильнее разума, вопила, что это ужасная тварь гонится за мной, стремясь перехватить внизу. И не было ничего страшнее момента, когда двери лифта раскрывались, а шаги раздавались уже совсем близко, на втором этаже. Чтобы спастись, нужно было быстро выскочить из подъезда на улицу. Я даже не представлял черт лица или деталей того чудовища, это была словно дыра, вырезанная в нашей реальности. Пустота, стремящаяся пожрать меня.
– С того момента, как мы родились и издали первый крик, – немного помолчав, начал Панарин, – смерть пустилась за нами в погоню. Иногда она приближается совсем близко, стуча башмаками на втором этаже. Иногда отстает,
