— Нет, в итоге дом святой Виржии может стать тюрьмой. А ты ведь хочешь жить свободно, учиться в ПУЧе, я прав? Поэтому советую попросить медальон целомудрия. Сама знаешь, разводы не приветствуются, особенно среди аристократов. Единственная серьезная причина — бесплодие супруга.
Дядя печально вздохнул. Детей ему Создатель не послал, и жена, чтобы добиться желаемого, без стеснения использовала любимый козырь — пугала разводом. Пока я гостила в доме Шелейских, трижды становилась свидетельницей скандала с подобными угрозами.
— Однако брак легко аннулировать, если он не скреплен супружеской близостью. Амулет Виржии поможет сохранить невинность, и у тебя будет возможность бросить Лардо, когда вернутся родители. — Дядя замялся, но решительно добавил: — А если они не вернутся, хотя бы сама решишь, когда консумировать брак.
Вспоминать стыдно, но после этих слов меня едва не стошнило: ожоги Лардо не пугали на расстоянии, а вот представлять барона в постели, рядом с собой, было… было жутко…
— Дядя, — взмолилась я, — раз вы хотите мне помочь, то помогите по-настоящему! Помогите бежать!
Виконт Шелейский грустно улыбнулся:
— Девочка, я бы рад, но ты просишь о невыполнимом.
— Почему?! Из-за тети?
— Из-за нее тоже. Но главная причина — это тщетность наших попыток. За тобой как за членом семьи пропавшего ученого установлено круглосуточное наблюдение. Всегда и везде за тобой следует малозаметный эскорт. Вот, к примеру, сейчас за нами от самого дома едут молодые люди на пегих лошадях… Какой тут побег?
— Тогда мне и замуж за барона Лардо не позволят выйти!
Дядя пожал плечами:
— Может быть. Но только в том случае, если о свадьбе будет известно заранее. Барон считает, что если в дом Виржии вы отправитесь, не оглашая своих намерений и по отдельности, то кто поймет, что вы хотите заключить союз?
И я поняла, что более серьезной помощи от виконта Шелейского не дождусь. Но поблагодарила за подсказку.
В тот день я приобрела — разумеется, на деньги дяди — медальон с фиолетовым кристаллом, а на следующий уже об этом пожалела. Защитный артефакт из дома святой Виржии стал тем камушком, который устроил обвал из дальнейших событий. Я спешно бежала из дома тети, обманув охрану и наблюдателей. Забрала из схрона аметистовый гарнитур и продала ювелиру, его изготовившему. Тогда же повезло столкнуться с Мелиссой Вогар, давней маминой знакомой…
Воспоминания о наставнице возвращают душевное равновесие, и я засыпаю.
Утро начинается с очередного испытания для моей выдержки — спозаранку заглядывает госпожа Совкина с претензиями:
— Что происходит, Соннэя? Ты жгла свет полночи! Не давала нам с мужем спать!
Я смотрю на нервно озирающуюся женщину, не зная, что делать: закричать или рассмеяться?
— Ой, а почему вы с господином Совкиным спали на кухне?
— Что? — Квартирная хозяйка останавливает бегающий взгляд на мне и тотчас переводит его на стол со стопками учебников. — С чего ты взяла, что мы спали на кухне?
Надеюсь, удивленное выражение лица у меня получается естественным.
— Ну как же? Ведь свет во флигеле виден только из окон вашей кухни! Я и подумала…
— Много думаешь, — фыркает женщина и заявляет: — Раз уж я к тебе зашла, будь добра, заплати за проживание.
К счастью, к подобному развитию событий я готова и отдаю ей деньги, лежащие в книге.
Три лекции и занятие по физической подготовке пролетают незаметно. Мои мысли занимает искусник Каррай, точнее наказание, им уготованное.
И вот я вновь иду на полигон, в крытую его часть. До площадки номер пять не дохожу — сталкиваюсь с преподавателем по пути.
— Близард, вы обедали?
Его вопрос, звучащий сразу за приветствием, удивляет и раздражает одновременно. Какое ему дело, голодна я или нет? Он обо всех так печется? Или этой чести удостаивается только одна конкретная невезучая адептка?
— Да, искусник, я выполнила вашу рекомендацию.
— Хорошо. Идемте.
Каррай резко разворачивается, пугая неожиданным движением. Ох, что-то я опять боюсь преподавателя, сдается мне, наше тесное общение еще принесет проблемы. Мне.
Вскоре понимаю, куда мы направляемся, — в лечебницу ВАМП. Здесь врачуют как студентов, так и обычных горожан. Для жителей Вышеграда отведено правое крыло, и целители, обучаясь, имеют возможность пройти там серьезную практику. В левом крыле двухэтажного здания лечат адептов и порой военных, если в лазарете при гарнизоне не хватает мест.
У ступеней, ведущих на крыльцо бокового входа, Каррай останавливается:
— Соннэя, послушайте меня внимательно. — Я вздрагиваю — он впервые обращается ко мне по имени, и это придает нашей беседе почти дружеский оттенок. — Я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моей просьбе.
— Я постараюсь, искусник.
— Будьте любезны, постарайтесь, иначе, если попадетесь на подсказках, снова заработаете наряд. Соннэя, вы маг с огромным резервом и невероятными способностями к запоминанию.
У меня внутри все обмирает! Откуда… Откуда ему известно?
— На самом деле не так уж и…
— Нет, не оправдывайтесь. Я наблюдал, как вы управляетесь с заклинаниями, и не забыл блестящее поступление в академию.
А я и не помню Каррая в комиссии, принимающей у меня долги за первый семестр. Хотя я так трусила, что от страха в глазах темнело.
— Вам легко дается обучение, и это замечательно. Но ваши знания и умения — они только ваши. Не делитесь своим опытом с отстающими студентами за спиной преподавателя. Не подсказывайте, не тяните за собой неуспевающих — маг-недоучка опасен. И в первую очередь он угроза для самого себя. Идемте, хочу, чтобы вы увидели собственными глазами.
И мы входим в здание из серого с синими прожилками камня. Преподаватель предупредителен: открывает двери, зажигает «светляк» на темной лестнице. Пока идем, осознаю, что он говорит не о моей способности быстро запоминать заклинания, а всего лишь об очень хорошей памяти.
Мы в студенческом крыле лечебницы. Здесь меньше пациентов, чем в общественном, притом главные завсегдатаи — боевики, которые часто наносят себе и сокурсникам увечья. Хотя нет, еще сюда попадают теоретики, испытывающие свои изобретения, и зоомаги с факультета стихий, покалеченные животными, с которыми они работают на практических занятиях.
Широкий коридор хорошо освещен. Стремительно несущегося нам навстречу мужчину я замечаю издали. Высокий, худой, как палка, он одет в мантию зеленого цвета. Целитель.
— Искусник Каррай, привели еще одного штрафника? — хмыкает мужчина. — Давно девушки к нам не заглядывали, все больше парни. Что ж, пускай присоединяется к остальным.
К остальным? Невольно гляжу на Каррая с немым вопросом в глазах. Он качает головой:
— Адептка примкнет к товарищам по наказанию, но чуть позже. Целитель Зеймор, вы позволите пройти в пятую?
— К счастливчикам на поучительную экскурсию? Да. Только не шумите.
Получив напутствие, идем почти до конца коридора. Мое любопытство все сильнее с каждым шагом. Хм, счастливчики, по моему разумению, тут находиться не могут. Или это ирония такая? Мол, должны были помереть, диво, что выжили?
В палате «счастливчиков» три студента. Когда Каррай щелчком пальцев зажигает светильники, они не реагируют, продолжая спать, значит, находятся под действием наведенного сна.
— Хорошенько смотрите, Близард. Вот что бывает, когда адепт получает знания из непроверенного источника. Этот, — он указывает на первого от двери парня, — пропустил одно занятие по щитам, но не пожелал явиться на отработку и попросил у сокурсника конспект, чтобы переписать новое заклинание. Тот любезно согласился. — Кивок головой в сторону второго. — Отрабатывали щит не на полигоне, а в комнате общежития. Третьему просто не повезло — он не вовремя зашел за книгой. Искаженное заклинание накрыло всех. Чудо, что не расплющило в кровавое месиво, — третий успел поставить встречный щит.
Бедные… Я смотрю на бледных студентов и вижу работу, которую пришлось проделать целителям: точно сращивали кости… А еще пытаюсь представить дальнейшую судьбу, по крайней мере, двоих парней, нарушивших устав ВАМП.
— Что их ждет, когда выздоровеют?
— Беседа с ректором. По ее результатам решится участь прогульщика и его учителя-самозванца — отчисление с запретом использовать магию или же наряды до конца учебного года.
Запрет — это не просто слова. Доступ к силе перекроют на неопределенное количество лет, пока адепт не поумнеет, или же навсегда. Утрата дара — это страшно. Лишенцы все равно что калеки…
Знаю, глупо сочувствовать тем, кто рисковал жизнями студентов, находящихся в соседних комнатах, но ничего поделать с собой не могу.
— Ясно. Надеюсь, они отделаются нарядами.
