В хозяйстве все пригодится, вон сколько фрейлин неогулянных за королем бегает. Пусть пашет пашню, все королю меньше проблем. Опять же, ежели кого выгнать надо – причину долго не искать. За блуд – и за шкирку.
Анри нервничал. Даже когда все вроде бы прошло удачно и король куда-то исчез, он крестцом чуял, что все будет плохо. Дариола была счастлива, а он надеялся только на то, что сможет вовремя удрать. И сегодня, пока Дариола ахала и заламывала руки, он скользнул в показанный ей ранее ход – и был таков.
Деньги?
Драгоценности?
Все в городе, у доверенного купца. Мелочи, оставшиеся во дворце, не жалко, так что ноги в руки – и ходу. Огонек в фонарике плясал, не рассеивая тьму, а словно бы чуть раздвигая ее впереди, чтобы она тут же сомкнулась сзади.
– Далеко ли собрался, красавчик?
Женская фигура словно соткалась из тьмы, ухмыльнулась акульей ухмылкой… Марта не зря выжидала, не зря устроила здесь засаду.
Анри остановился, вгляделся.
– Ты?!
– Я. Удираешь, красавчик?
– Пропусти.
Поняв, что это вовсе не жуткое чудовище, а вовсе даже старая королевская нянька, Анри решительно двинулся вперед. Да что она может ему сделать? Ударит? Укусит?
– Размечтался…
Марта зло усмехалась.
– Пропусти, не то…
Анри видел, что Марта здесь одна. Сотканной из мрака змеи он просто не замечал. Способностей к магии у него не было, да и были бы – не то существо Хранитель, чтобы всяким-разным показываться.
Еще три шага, два…
Глаза Марты сверкнули черным во мраке коридора.
Анри вскрикнул и повалился на колени. Ноги почему-то не держали.
Почему-то?
Словно тугая веревка стянула их на уровне колен. Щупальце скользнуло, обвилось…
Сам по себе Хранитель бесплотен. Но взяв силу у некроманта, он способен на многое. Да и Алекс его хорошо питал. Далеко не все разбойники и грабители закончили свою жизнь на плахе, кто-то из них оказывался и в подземельях дворца, на алтаре.
Да, кровь. Да, смерть, и иногда – мучительная. И что?
Это не плюшевые мишки, это грабители и убийцы, твари и подонки, встретиться на темной улице с которыми было равносильно смертному приговору. Жалеть их, Марта не жалела, отчетливо понимая, что только благодаря их смертям выжила в подземелье она. Все-таки она не королевской крови, на нее Алетар не рассчитывал. И сейчас, когда по ее приказу схватили Анри, она испытала легкую слабость. Но – ненадолго.
Второе щупальце, словно сотканное из мрака, обхватило Анри поперек туловища, притянуло руки к бокам. Марта, усмехнувшись, подошла, достала из кармана веревку и тщательно связала красавчика, который от ужаса даже говорить не мог. Только губами шлепал, растеряв всю свою красоту.
– На алтарь.
Марта не боялась показывать свое убежище. Сын жив и во дворце. А Анри…
Час у нее точно есть, этого хватит. Да и надо же отблагодарить Хранителя?
* * *
Дариола встречает меня в своих покоях, в окружении фрейлин.
– Мой супруг, вы живы?! Я так волновалась!
Недобро усмехаюсь, делаю короткий жест рукой, отмечая большое количество знакомых лиц. Шартрезы сползлись. Да и не только они, вся та шушера, которую я выгнал из дворца, запретив являться пред королевские очи…
– Все вон.
Дариола бледнеет. Дамы вылетают вспугнутым роем бабочек. Прелестное зрелище, если не знать, что эти очаровательные создания не только по цветочкам порхают. Они и гнилым мясом не брезгуют, и прочей тухлятиной. Есть определенное сходство.
Я холодно смотрю на жену, дожидаясь, пока за последней дамой захлопнется дверь. Потом недобро улыбаюсь, киваю на ее живот. Дариола даже сейчас не выглядит сильно беременной. Ни отеков, ни большого живота, даже цвет лица не испортился. Не знай я правды – сказал бы, что она просто пополнела из-за плюшек.
– Какой месяц?
– Шестой.
– Когда я должен был об этом узнать? Или вовсе не должен был?
– Алекс, я хотела сделать вам сюрприз…
– Считайте, дорогая супруга, что он удался. А теперь послушайте, что вас ждет. До рождения ребенка вас никто и пальцем не тронет. После же…
– Что?! Вы мне угрожаете?!
Дариола хотела произнести это надменно, но получилось плохо, голос дрогнул.
– Нет. Объясняю. Абигейль уже поняла, что с ней станет, вас, дражайшая супруга, я тоже жалеть не собираюсь. Кобылу-производительницу найти несложно, а терпеть рядом с собой предательницу, которая готова вонзить мне нож в спину, я не стану.
– Я не…
– Да неужели? А как же Анри Ламье? Или Ланье… как там зовут вашего музыканта?
– Вы же видите, что его здесь нет.
– Вижу. И добавлю, что его скоро нигде не будет.
– Что?!
– Он наверняка бежал через подземный ход? Так вот, Дариола Элианол, подземные ходы моего дворца были безопасны для меня, для вас, еще для нескольких человек. Но вашему Анри там… лучше б вы его убили здесь и сейчас. Безболезненно.
– Что?! Нет…
Она верит, я вижу это. Верит, понимает… но пока еще надеется. Зря. Хранитель мог бы пропустить его, но Марта?
Никогда!
– Ненавижу…
Усмехаюсь еще паскуднее.
– Дорогая супруга, должен вам сообщить еще пару печальных новостей. Во-первых, вы теперь сирота.
Знает. Судя по стиснутым зубам – знает. Дарий сообщил. Еще небось и поплакали на грудях друг у друга… на плоских.
– Так это…
– Если бы ваш отец не хотел моей смерти, я не попал бы в Риолон. Глядишь, и он бы еще лет десять прожил. Так что – квиты.
– Ненавижу!
– О, прорезался глас души? Ничего страшного, я и так знаю о ваших чувствах, дорогая супруга. Уж позвольте мне вас так называть, вы мне слишком дорого обошлись. А еще с недавних пор вы лишились брата.
– НЕТ!!!
Вот теперь это крик. Глаза выкатились из орбит, лицо побелело и пошло некрасивыми красными пятнами.
– О, да. Мы с ним встретились по дороге в Риолон, так что трон временно не занят.
– Ты-ы… ты убил его?!
– Я послужил причиной его смерти. Как видите, не стоит рыть яму другому, можно ведь и самим туда угодить.
Изо рта Дариолы льются такие грязные ругательства, что я даже замираю на миг.
Как мило!
– У конюхов научились, дражайшая супруга? Не расстраивайтесь, жить вы будете. В монастыре, но будете.
И выхожу.
За дверью стоят эти курицы, трясутся, смотрят выпученными глазами. Киваю на дверь.
– Стеречь. Одну не оставлять ни на минуту. Если что случится – всех повешу.
Фрейлины кидаются внутрь и вовремя, потому что из-за дверей слышится тонкий вой. Дариола бьется в истерике.
Я отправляюсь в тронный зал.
Риолонцы уже там. Кто сидит, кто стоит, все смотрят на меня зло и ненавидяще. Придворные тоже. Вояки, не особо церемонясь, сгоняли всю эту шушеру пинками – и правильно. Рене здесь же, со списками. Я усмехаюсь.
– Начинаем работать, друг мой?
Проще всего с риолонцами. Отделить от придворных и разместить по темницам. Эти и подождут недельку – ничего с ними не случится.
Придворные же…
Этих делим на пять категорий. Первая – сразу на плаху. Или, учитывая обстановку, – на алтарь. Хранителя надо кормить. Так что этих – тоже в подземелье.
Вторая – будут откупаться, и хорошо откупаться. Этих – в городскую темницу, нечего мне дворец засорять. Там с ними поработают палачи, в меру, без фанатизма, чтоб потом сами все отдали.
Третья – почти не виноваты. Так, флюгеры. Пинка под копчик – и проваливайте. Пока – до дома, но вы оч-чень хорошо подумайте, чем можно поклониться королю или Моринарам, чтобы за вас не принялись.
Четвертая – наши люди. Те, кто сразу же прибежал к канцлеру, а потом верно шпионил. Этих надо будет наградить. Но поскольку их меньше всего, человек десять, то потрачусь я не слишком сильно. За счет конфиската.
Но награду они получат. Даже если они работали из страха передо мной, все равно – заслужили.
Ну и последняя категория.
Шартрезы и риолонцы, которых привел Дарий. Вот с этими разговор короткий. В подземелье, а потом выпотрошить и на казнь. Чем они отличаются от первой категории? Первую можно казнить сразу же, этих надо еще допросить и не церемониться. Пусть хоть искалечат, свое я все равно получу. Можно бы и убить, причем сразу, духов я тоже могу допросить, но это же время и силы! Зачем тогда держать палачей на службе, если всю их работу будет выполнять король?
– Помощь нужна, малыш?
Марта появляется неожиданно. Спокойная, довольная – и со шлейфом свежей смерти вокруг нее.
– Кто?
Няня понимает меня правильно.
– Певун.
Усмехаюсь и притягиваю маму к себе. На миг замираю. Она рядом. С ней все в порядке. Слава богу…
– Ты прелесть. Он хотел удрать?
– От меня?
Целую ее в черную макушку, уже подернутую сединой. Когда я стал выше ее?
– Ты чудо, нянюшка.
И уже едва слышно, одними губами, так, что видит и слышит только она.
