– Ты… ты…
Крепкая рыбка.
– Да – я. Просто это моя вторая ипостась. Превращаться обратно, уж прости, пока не буду. Ритвиш выветрится – и опять стану человеком.
Разочарование крапивой пробивается сквозь страх супруги. Ухмыляюсь.
– А ты как думала? Вдовство отменяется. В этом виде я гадюк жрать могу и кислотой запивать. И учти – наш ребенок тоже будет…
– Демоном?!
– Четвертьдемоном. Квартероном.
– Не-е-е-е-ет!
– О, да. Я таким был до шестнадцати лет, потом уже превращаться научился.
– Ты… ты…
– И что же мне с тобой сделать за такое? Будь я человеком – был бы уже трупом.
И вот теперь…
– Ненавижу, ненавижу тебя!!!
– На здоровье.
Подбрасываю заколку, ловлю ее в ладонь, слизываю с кончика яд – и Дариола впадает в неистовство.
– Завтра же!!! Я выйду на площадь и буду кричать, что мой муж демон! Я добьюсь, чтобы тебя сожгли на костре! Ты нечисть, ты все разрушаешь, все-о-о-о-о!!!
Истерика набирает обороты. Я смотрю, попивая ягодный взвар из высокого бокала. Вот ведь… идиотка! И принимаюсь говорить, только когда замолкает Дариола.
– Никуда ты не пойдешь. А скажешь хоть слово – убью.
Эти слова спускают с цепи новый виток истерики.
– Убьешь?! Пусть! Ты уже всех убил!! Убей меня!!! УБЕЙ!!!
– О, нет. Вот родишь – тогда пожалуйста.
– Все, что тебе нужно, – это ребенок?! Да?! Ну так его ты и не получишь!!!
И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.
Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.
– Нет!
И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!
– О, да! Ритвиш смертелен!
А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.
Смертелен, да. Пара минут – и я стану вдовцом – второй раз за последний месяц. Что-то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы…
Разговаривать с Дариолой мне некогда – и я наношу удар в висок.
Резкий, жестокий.
Голова женщины откидывается назад, и я понимаю – это конец. Она уже мертва.
Что и требовалось.
Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.
А теперь…
За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.
Живот круглый, мягкий, теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.
А значит…
И я уверенно рассекаю еще мягкую кожу.
Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, но я не останавливаюсь.
Вот и матка.
И ребенок внутри нее.
Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если…
Но я должен рискнуть.
И нож рассекает темно-красные волокна.
На ковер льются околоплодные воды.
* * *
Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа…
Четвертьдемон.
Мой сын смотрит на меня мутными голубыми глазками, младенческий ротик раскрывается в первом недовольном писке…
И я смотрю на него в ответ.
Моя сила некроманта собирается вокруг меня, окутывает нас обоих теплом, уютом мрака и спокойствием ночи. И он на миг затихает. А я чувствую неподалеку от себя призрака. Какого?
Да неважно, сойдет кто угодно.
– Позови Марту!
Долго ждать маму не приходится. Буквально пару минут…
Она входит и, захлопнув дверь, застывает на пороге, оценивая картину.
– Ох, Алекс…
– Дариола сначала пыталась убить меня, потом, когда не получилось, решила убить себя. Это ей удалось, но ребенка я спас.
– Тебе ничего не угрожает?
Остальное Марту и не волнует. Подумаешь – Дариола померши! Да она б ее сама прибила рано или поздно.
– Я в порядке. А вот малыш…
Внимание Марты переключается на крохотное тельце.
– Ох, Алекс…
– Мам…
Марта решительно забирает у меня малыша. Стягивает с кровати простыню, осторожно принимается его обтирать. Младенец попискивает недовольно и голодно.
– Нам нужно козье молоко, сам понимаешь. Срочно нужно.
– Так. Козье молоко. И… придется пару месяцев его растить в подземелье. И спустить туда вот эту…
Я указываю ногой в сторону тела Дариолы. Марта вскидывает брови.
– Зачем?
– Мам, пусть она сдохла – туда ей и дорога. Я ее убивать не пытался. Но…
Марта соображает не хуже меня.
– Риолон. Ребенок… м-да.
Человеческие дети в это время еще не могут жить без материнской утробы. Сроки беременности Дариолы известны благодаря осматривающим ее магам жизни. Четвертьдемонята, как и полудемоны, развиваются быстрее людей, так что малыш может выжить.
А может и не выжить.
Но до той поры Дариола должна оставаться условно живой.
То есть…
Оглядываюсь.
Да уж, уборки здесь…
– Тело скинем в подземелье и придется ее забальзамировать или как-то сохранить.
Марта мыслит в том же направлении.
– Козье молоко можно взять на кухне, скажу, что мне захотелось. Сегодня. Сейчас схожу, а то ведь разорется…
– Думаешь?
– Алекс, ты молчаливым сроду не был.
– Ну, он же маленький…
– А самые маленькие создания всегда самые громкие.
Марта исчезает за дверью, чтобы через десять минут вернуться с кружкой теплого молока. За это время я убеждаюсь, что ребенок молчать не будет, и благодарю предков за двери и стены. Тут хоть ори, хоть не ори – не услышат. Вот уж кстати оказалось…
– Вот так. Поить я буду сама, – она достает из кармана платья позаимствованный где-то рожок. И где его можно было найти в это время?
Молоко переливается в рожок, а Марта смотрит на меня.
– Кровь бы добавить…
– Дариолы?
– Лучше бы твою. Ты сейчас уже не отравлен?
Прислушиваюсь к себе.
– Да вроде бы нет. Видимо, от нервов кровь потекла быстрее или магией яд выжгло…
– Все может быть. Тогда превращайся и давай сюда руку.
Я повинуюсь – и несколько капель моей крови падают в рожок.
Ребенок пьет – и его глаза становятся чуть осмысленнее. Я помню все, с первой минуты.
А он?
Завтра козу найдем и тоже будем держать в подземелье.
– Нужна нянька.
Марта вздыхает.
– Алекс, я, конечно, могу, но держать ребенка в подземелье? Такого крохотного? Это нереально.
– Ему нужна подпитка некромагией.
– А еще свежее молоко, забота и полная секретность. То есть…
– Торрин?
Действительно, чем срочно искать в городе надежных и неболтливых людей, проще доставить ребенка в Торрин. Там есть Рене, так что доза некромагии малышу обеспечена. Там есть тетушка Мира, Рене, Касси, там уже все знают, чего можно ждать от полудемоненка, и четвертьдемон не окажется для них неожиданностью.
– Ты тоже поедешь в Торрин, хорошо?
– Нет, Алекс. Я понадоблюсь тебе тут.
– Зачем?
– Дариола. До твоего возвращения я займусь ее телом и уборкой. А версию произошедшего придумаем потом.
Вздыхаю и соглашаюсь. Целую Марту в теплую щеку и принимаюсь вызывать Ак-Квира.
А кого еще? Кто везет, на том и едут.
* * *
Вызванный демон энтузиазма не проявляет и даже ворчит, что скоро примет лошадиную форму. Или ослиную.
Приходится цыкнуть на него и пообещать добавку за неквалифицированный труд. Смирившийся Ак-Квир оглядывает моего ребенка.
– Ничего так малявка будет. Тоже некромант.
– А трансформироваться сможет?
– Кто ж его знает? По идее должен, но когда он этому научится?
Если к шестнадцати годам, как я, это плохо. С другой стороны – пусть мои дети растут в Торрине, для них же полезнее будет. А для Торрина?
Ладно, с Риком я договорюсь.
Я поудобнее устраиваюсь на спине Ак-Квира, прижимаю к себе мелкого, который затихает, постепенно засыпая, и демон вылетает из дворца прямо через окно.
Мы мчимся по прямой – через холмы и долины, реки и поля, по лесу и бездорожью…
До утра я должен попасть в Торрин и вернуться обратно.
Нужна ли будет малышу еще моя кровь? Ладно, если что – я его буду навещать. Хотя и так навещать придется… и достаточно часто. О чем я и сообщаю Ак-Квиру.
Демон скалится.
– Платить будешь! Хорошо платить.
– Буду, – соглашаюсь я. – Три человека за ночь – сойдет?
– Семь!
– Будешь упрямиться – вообще ничего не получишь.
– Хорошо, шесть.
– Четыре.
Сходимся, естественно, на пяти. Ворах, грабителях, убийцах… Кто там в тюрьме окажется, того и скормим. Пусть от них хоть какая-то польза будет, кроме вреда.
В Торрине уже темно и тихо, оно и понятно – все спят. Время близится к трем часам ночи. Так что скребусь я в окно к Анри. Учитель на редкость постоянен в своих привычках, никуда он из башни не переедет. Ак-Квир легко поднимется по любой стене. А вот ломиться в запертые двери – это наверняка поднять тревогу и рассекретиться.
