– Вы…
– Ванесса Митор, ваше величество.
– Ваш отец?
– Младший сын барона Митор, ваше величество.
Понятно. Безземельная и безденежная шушера. Как раз такая и могла поддаться на приказ Дариолы.
– Вы знали о моем запрете?
– Ваше величество?
Нет, не лжет.
– Давно вы при дворе?
– Да, ваше величество. Около трех месяцев. Но я уезжала к отцу, недавно.
– И вернулась?
– Вчера днем, ваше величество.
Соплюшка просто была не в курсе всей ситуации. Сплетни по дворцу разносятся быстро, но не настолько же!
– Ее величество приказала – и вы повиновались. Понятно…
– Да, ваше величество.
– Скройся с глаз моих, дуреха.
Девушка приседает в реверансе, показывая большую часть пышной груди. Невольно облизываюсь. А ничего так… симпатичная. И, кажется, она понимает, что я заинтересовался. Пусть на минуту, но все-таки…
Видимо, это после вчерашнего стресса. Нервы, нервы… У палачей и то работа полегче, все-таки они трудятся на воздухе и с людьми, а мы тут во дворцах и с придворными.
– Ее величество вчера пыталась меня убить. После чего была схвачена и заточена в темницу, – спокойно объявляю я. – Там она останется до рождения ребенка, а потом проследует в монастырь. В какой, я решу потом.
По лицам видно – дамы сомневаются, но спорить не решается никто. Вперед выступает одна из тех дам, что достались мне в наследство еще от Абигейли. Графиня Картен. Шестьдесят лет, страшна, как смертный грех, но в остальном – идеальна. Блюдет букву этикета так, словно это заветы Сияющего, и остальных заставляет.
– Ваше величество, позволено ли нам будет…
– Навещать королеву? Нет.
– Но…
– Соберите ей белье, что-нибудь из одежды, особо не балуя, а в остальном – обойдется.
– А маги жизни…
– Магов я приглашу, когда они понадобятся.
– Как прикажете, ваше величество.
– Прикажу. У королевы где-то должен быть яд. Она смазала острие заколки ритвишем. Найдите мне баночку с ним и принесите. Отличить сможете?
– Да, ваше величество.
– Считайте, графиня, что это ваша первоочередная задача.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Можете исполнять.
Понимают без перевода и улетучиваются. А я направляюсь в столовую.
На завтраке еще раз приходится озвучить версию о покушении. И – нет, я не ранен. Мог бы, но не ранен. Повезло.
Показываю заколку с ядом, потом дамы находят у Дариолы баночку с ним же, и графиня приносит мне снадобье практически к столу. К концу завтрака.
Открываю баночку, принюхиваюсь.
– Ритвиш. Благодарю, графиня.
– Ваше величество, еще…
– Есть и еще?
Есть. Еще два яда. Один медленный, который надо подсыпать в пищу, второй – в воду для купания. Проникает сквозь кожу.
Замечательно. Супруга активно готовилась. Но после такого уж точно никто не усомнится в ее виновности. Я-то подкинуть баночки не мог…
– Где нашли?
– В притираниях ее величества.
– А смелая у меня жена. Перепутаешь вот так…
Придворные отвечают угодливыми улыбками. Хотя часть наверняка жалеет, что покушение не удалось.
Твари.
Ничего, я до всех вас еще доберусь!
* * *
Вечером я захожу в спальню очень поздно. И – останавливаюсь.
Опа!
Вот это новости?
На моей кровати лежит обнаженная девушка. Свет свечей дробится на молочной коже, играет тенями, выхватывая то соски, то темную поросль между пухловатых и очень аппетитных ножек…
Ванесса.
– И что ты тут делаешь?
– Ваше величество, я пришла выразить вам свою благодарность…
– Да неужели?
Еще раз оглядываю ее с ног до головы.
– А ты уверена, что это делается именно так?
– Ваше величество, прошу, не гоните меня! Я… Вы лучший! Вы самый прекрасный мужчина на земле… Я с первого взгляда, как только вас увидела… Я не могу без вас жить…
Слова льются легко и непринужденно, но я не вслушиваюсь в них.
Я стараюсь прочитать то, что скрывается под словами. И вижу там… Абигейль.
Да-да, еще одну Абигейль, которая пытается урвать для себя выгоду. И дело не в бедной семье – Иннис тоже была небогата, но уж я-то знаю, дело в этой хищной наглости. В уверенности, что все обязаны клюнуть на ее тело, а потом и выполнять все ее желания.
Хотел бы я знать, кто сказал этим дурочкам, что можно получить и удержать мужчину через постель?!
Кто эта наглая тварь?!
Мужчина, если он не полный дурак, может и получить удовольствие – и послать нахалку в дальнее путешествие. И вовсе он не обязан потом выполнять ее желания, дарить земли и жаловать титулы. Ничуть.
И даже то, что мне хочется…
В глубине души разгораются отвращение и брезгливость. И ведь она действительно смотрит на меня, как на безмозглого бычка. Помани, протяни руку – и он побежит, радостно мыча.
Тварь. Очередная шлюха, которая пытается сесть на трон, раздвинув ноги. Крепко стискиваю зубы, так мне хочется спустить ее по лестнице, но тогда…
Это лишь первая «ласточка». И если я не хочу вернуть то, что было при Рудольфе…
А почему бы и нет?
И я маню девицу пальцем.
– Поди-ка сюда.
Она встает с кровати, просияв от радости, и подходит ко мне с явным намерением прижаться всем телом. Останавливаю, взяв за подбородок.
– Ты еще девушка?
Глаза невинные и чистые, хоть казначею портрет дари. У него такие же, когда он своровать пытается.
– Ваше величество, моя честь – это единственное, что у меня есть…
Ну, началось.
– И ты решила ее вот так подарить мне? Смело, очень смело.
– Вы – мой король…
И герой снов, и мечта грез, и что там еще поют эти сладкоголосые циники? Ухмыляюсь.
– О, нет. Я не лишу тебя того, что должно достаться будущему мужу. На колени.
– Ваше величество?
– Я непонятно выразился? На колени.
И когда девица словно бы нехотя повинуется, распускаю завязки штанов. А что, этот способ ничуть не хуже всех остальных, зато девственности я ее не лишу, и следов не останется. А удовольствие получу, хоть какое-то.
Судя по гримаске отвращения на лице девушки, мечты стремительно разбиваются о рифы реальности. Она давится, кашляет, фыркает, но мне уже не до того. Я размеренно двигаюсь, придерживая ее за затылок – и минут через двадцать разряжаюсь с томительным стоном удовольствия.
Когда я оставляю ее, девушка так и остается стоять на коленях. И если мои предположения верны – сегодня она получила очень жестокий урок. То, что ее не лишили девственности – если она там еще осталась, – как раз неважно. Ее попользовали, как последнюю шлюху, и собираются выставить.
Поднимаю ее на ноги, сую в руку кубок с вином.
– Выпила. Живо.
Повинуется. Глаза становятся чуть более осмысленными, она судорожно сглатывает.
– Еще раз заявишься – в таком виде спущу с лестницы. Стражники рады будут. Поняла?
– Д-да…
– Одевайся и уходи.
Наблюдаю за процессом, впрочем, не очень долгим. Девица пришла сюда в ночной рубашке и халате. Ну правильно, не на балу ж танцевать…
Нет, стражников таки надо выгнать. Не королевская спальня, а проходной двор. Распустились при Рудольфе, охамели. Привыкли, что к дядюшке шлюхи ходили, как к себе домой, и отвыкнуть не могут. А мне не до девок, мне бы с бюджетом разобраться. И пошлины опять же за месяц поднять умудрились! В моей стране, да без меня! Какие уж тут бабы?
Тяжко вздыхаю и отправляюсь в ванную. Хоть там полежать пару минут…
* * *
Ванесса вся кипит от гнева.
Грязная тварь!
Мерзавец!!
ГАД!!!
Да как он только посмел?!
Она ведь…
А он…
Девица едва не рычит, пролетая по коридорам дворца. Но старается сохранить невозмутимое лицо. И все равно видит по ухмылкам стражников, по глазам встречающихся лакеев…
Много вас тут таких бегало.
Ее буквально использовали как шлюху и выкинули вон! А где все то, что обещали менестрели? Вот у Ролена с Джалиной была любовь! Они только увидели друг друга – и разлучить их больше никто не смог. И когда она пришла к нему, он осыпал ее лепестками роз, подарил ей драгоценности…
По молодости лет Ванесса как-то не задумывается, что любовь и то, чем она пыталась заняться с королем, суть вещи разные. Любовь… она есть. Но придворная проституция к ней никакого отношения не имеет. А если нет любви – к чему платить больше?
Что такого есть у нее, чего нет у других женщин?
Ванесса так не думает. Она просто злится. И больше всего – на короля.
Ну как он мог?!
И самую большую обиду вызывает то, что даже шантажировать его ребенком потом не получится. И напоминать о «нашей восхитительной ночи» – тоже. Потому что ничего и не было.
Ей просто указали на ее место.
Она даже не понимает, что вела себя как проститутка, и Алекс дал ей это понять наиболее быстрым и жестоким способом. И даже не лишил ее перспектив. Фактически своим поступком он уберег ее от множества бед.
