На самом деле все зависит от короля.
Рудольф, например, развлекался постоянно. А вот в Риолоне мой тесть, мир его душе, подходил к делу серьезнее. А потому, пока я не уехал, надо показать, что все идет так же, как раньше.
И прошения можно будет подавать тому, кого я назначу, и за справедливым судом приходить…
Дома я честно тянул эту лямку. А как еще?
Я – король. Я отвечаю за этих людей, и каждый в королевстве должен знать, что к королю можно прийти со своим делом.
Да, я могу быть добрым. А могу и покарать. Но это будет – по справедливости. По закону, потому что есть власть и надо мной.
Я король, я должен…
Двери в очередной раз распахиваются.
Люди, лица, бумаги… и так до самой смерти.
– Барон Темилен! – провозглашает лакей. – Со спутницей.
И больше я ничего не вижу.
Потому что рядом с бароном идет Иннис.
В темно-синем платье, невероятно красивая, грустная и задумчивая – это именно она. И сейчас она смотрит прямо на меня.
Шаг.
Шок на красивом личике.
Второй шаг.
Узнавание.
Третий шаг.
Непонимание.
Четвертый шаг.
Осознание происходящего.
И на милом лице вспыхивает такая боль…
Линтор, сука, я тебя на части разорву!!!
Оглядываю зал.
Спрятаться? Скрыться? Исчезнуть?!
Королевство за люк, в который можно провалиться!
Поздно. Уже все поздно.
Иннис выпрямляется, словно ее ударили плетью. С вызовом смотрит мне в глаза – и склоняется в реверансе.
– Ваше величество…
И столько в этих черных глазах…
Боль, гнев, обида, презрение… Я задыхаюсь от боли, словно меня самого ударили в живот.
Я даже не могу упасть перед ней на колени… у меня есть долг перед моей страной!
Кто придумал, что короли… КТО?!
ЗА ЧТО?!
Хотя ответ я знаю и так.
За Рудольфа, за его детей и жену, за Лавинию, за тех, через чьи трупы я переступал на пути к короне…
Тонкая рука чуть дрожит, протягивая мне свиток. В черных глазах тот же безмолвный вопрос. Я беру прощение молча, потому что боюсь не справиться с голосом.
Линтор стоит рядом, бледный, словно смерть.
А ведь знал, не мог не знать. Не мог не догадаться.
Разворачиваю свиток, пытаюсь читать.
Иннис Андаго просит признать за ней титул, как за последней из рода.
Протягиваю руку, и секретарь вкладывает в нее перо. Все молчат, понимая, что происходит что-то странное. Но что?
Ставлю росчерк.
– Ваше прошение удовлетворено, графиня Андаго.
Голос почти не дрогнул.
Иннис опускается в реверансе.
Вот сейчас она встанет, развернется и уйдет. И я никогда ее не увижу, я знаю это.
– Благодарю вас, ваше величество.
Она отвечает тихо, едва слышно, но даже этот шепот кажется мне громом. Прямая, гордая, настоящая Андаго… и только одна капелька блестит в уголке глаза.
Инни, прости меня, девочка.
Хотя нет, ты не простишь. И объяснений не примешь. И все же, все же…
Иннис поднимается. Линтор предлагает ей руку.
А я… я понимаю, что я подлец.
Пусть так! Пусть я мразь, ничтожество, кто угодно…
Я не могу отпустить ее во второй раз.
– Барон, прошу ко мне в кабинет.
Линтор уже не бледнеет. Синеет.
– Графиня, я буду очень признателен, если вы соблаговолите рассказать мне кое-что об Андаго. Это ведь неподалеку нашли капище?..
– Да, ваше величество.
На этот раз голос Иннис уже тверже.
– Прошу вас…
Придворные переводят дух. Кажется, они поняли, что могла разразиться гроза, и радуются, что не на них. Да и пес с ними…
Для меня важна только Иннис, которую барон сейчас провожает в мой кабинет. И – что-то понимает, потому что остается стоять у двери.
– Повешу того, кто решит подслушать, – проникновенно обещаю я.
И дверь отрезает нас двоих от внешнего мира.
* * *
– Иннис…
Черные глаза прозрачны и холодны, словно два черных бриллианта. Она смотрит то ли на меня, то ли сквозь меня.
Касаюсь ее руки.
– Девочка… прости меня.
Руку у меня отнимают, и я вижу, что Иннис едва сдерживается, чтобы не вытереть ее о платье.
– Прости.
– Мне не за что прощать вас, ваше величество.
Тихий голос. Мертвенный, неживой…
– Иннис, я должен был тебе все рассказать, но не мог.
– Я понимаю, ваше величество.
– Иннис!
Молчание.
– Прошу тебя! Ударь, крикни, но не надо – так! Иннис, умоляю!!!
Тишина в ответ. Графиня Андаго смотрит холодно и жестко. Прощение?
Только не за подлость. А мое поведение таким и было. И я опускаюсь на колени. Склоняю голову, протягиваю вытянутый из ножен кинжал.
– Ударь. У тебя есть право.
– Мне не нужна ваша жизнь, ваше величество. Правьте мудро и справедливо.
Поднимаю голову.
Презрение и отвращение. Кинжал летит в угол, звенит по плитам пола. Я медленно поднимаюсь. Она чуть ниже меня, но сейчас мне кажется – я до сих пор стою на коленях. И передо мной стена.
Высокая, ледяная, за которой прячется мой живой огонек. И растопить я ее не смогу. Но может быть…
И я резко подхватываю девушку на руки.
– Пустите! Ваше величество!
Я опускаюсь в кресло, продолжая прижимать к себе свое счастье. Я знаю, если я отпущу ее, она никогда не вернется.
Но если прикажу остаться – это будет уже не Иннис.
Я получу красивую игрушку. Ходящую, говорящую… сломанную куклу. Так нельзя. И потому…
– Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Я просто расскажу тебе историю. А потом ты будешь вольна уйти – или остаться. Слово короля.
– Такое же честное, как слово полудемона?
– Я не лгал. Просто недоговаривал.
– Да неужели?
Слова Иннис недобрые и холодные, она старается побольнее укусить, но я даже радуюсь этому. Пусть боль, пусть злость, главное – я ей небезразличен. Иначе было бы пустое ледяное молчание. Такое же холодное, как демонский лед.
– Просто посиди со мной и послушай сказку. Пожалуйста.
И Иннис сдается. Она отлично понимает, что я ее все равно не отпущу, а потому…
– Итак?
* * *
– В одной далекой стране жила-была девочка. Очень красивая, очень добрая и умная. А еще она обладала даром огня. И больше всех на свете любила отца, брата и свою родину. И звали ее принцесса Мишель…
Я не скрываю, не утаиваю ничего, честно рассказываю, как рос, как бегал на кладбище, как впервые путешествовал, как умерла на моих глазах Руфина, как…
Мне было все равно.
Это сейчас мне больно, неприятно и стыдно. Но я понимаю – если я солгу сейчас, Иннис это поймет. И не простит.
Все будет кончено.
Может быть, когда я дорасскажу, она тоже уйдет. Но это потом, потом…
Я крепче прижимаю к себе девушку, закрываю глаза и говорю. Лучше так.
По крайней мере, я не увижу отвращения на ее лице.
Я рассказываю все. И про нашу встречу, и про Крысиного короля, и про храмовников – все. Если Иннис решит рассказать обо мне – пусть. Здесь и сейчас я не могу иначе.
И плавится, плавится ледяная корка в моей душе.
Больно, очень больно. Но здесь и сейчас я не отгораживаюсь от этой боли. Я принимаю ее и даже радуюсь. Пусть так.
Потому что примерно на середине рассказа я чувствую, как на мою ладонь ложатся тонкие пальчики с единственным кольцом Андаго. И говорить становится легче.
А потом все заканчивается – и я умолкаю.
Вот сейчас она встанет, отшатнется с криком отвращения, уйдет…
Сейчас я останусь один и опять спрячусь под толщей льда. Никто меня не тронет, все будет хорошо… просто меня не будет.
И я не верю своим ощущениям, когда моей щеки касается ее рука.
– Алекс… посмотри на меня.
И мои глаза встречаются с ее.
Заплаканными, красными, но от этого не менее чудесными. На бледных щеках – полоски слез, нос распух и покраснел… Она плакала… из-за меня?!
– Иней?
– Алекс…
И столько было в этом ее слове!
Тепло, понимание, любовь… Больше я ничего не говорил. Я просто чуть повернул голову и впился в ее губы долгим поцелуем.
* * *
Пришли в себя мы очень не скоро. И я с трудом остановил себя, когда шальные руки пробрались под платье Иннис… Какая сволочь их придумала с таким декольте?!!
Иннис не против, я это вижу, но я так никогда не поступлю. Графиня Андаго не может быть любовницей. Только любимой. Женой, матерью… ох…
– Ты надолго в Риолоне?
– Еще на четыре дня.
– Плохо. Я не успею собраться.
– Что?!
– И хотелось бы заехать в поместье, поговорить с Тиданном. Все-таки мне придется жить в Раденоре.
Я потряс головой.
– Инни?!
Черные глаза блеснули.
– Алекс, ты свинья. Но, видимо, это судьба. Я уже пожила без тебя и больше не хочу. А ты?
– Я люблю тебя, – просто признаюсь я. – Я чуть с ума не сошел, когда мы расстались.
