Бейли протянул руки.
– Глэдис!
Она взяла его руки, не подумав даже, что она без перчаток, и сказала:
– Если бы Дэниел остался с нами, он бы не помешал нам.
– Физически – да, психологически – мог бы! – Бейли печально улыбнулся.
– Прости меня, Глэдис, что я сначала заговорил с Дэниелом.
– Ты знаком с ним дольше, – тихо сказала она. – У него право первенства.
– Нет, но у него нет права защиты. Если я тебе надоем, ты можешь дать мне по морде, если захочешь, а Дэниел не может. Я могу игнорировать его, приказать ему уйти, обращаться с ним, словно он робот, а он будет вынужден повиноваться и оставаться таким же преданным и нежалующимся партнером.
– Но ведь он и есть робот, Илия.
– Для меня – нет. Умом я сознаю, что он робот и не имеет человеческих ощущений, но сердцем я считаю его человеком и именно так должен обращаться с ним. Я бы попросил доктора Фастальфа позволить мне взять Дэниела с собой, но на новые Поселенческие Миры роботы не допускаются.
– А МЕНЯ ты не хотел бы взять с собой?
– Космониты тоже не допускаются.
– Похоже, у землян столько же неразумных исключений, сколько и у нас, космонитов.
Бейли угрюмо кивнул.
– Глупость с обеих сторон. Но даже если бы мы были здравомыслящими, я не взял бы тебя с собой. Ты не сможешь так жить. А я вечно боялся бы, что твой иммунный механизм не справится и ты умрешь от какой-нибудь пустяковой болезни. Или наоборот, будешь жить слишком долго и наблюдать, как умирают наши поколения. Прости меня, Глэдис.
– За что, дорогой?
– За это… – он раскрыл руки. – За то, что я просил тебя приехать.
– Но я так рада. Я хотела увидеть тебя.
– Я знаю. Я пытался не видеть тебя, но мысль, что я буду в космосе и не остановлюсь на Авроре, мучила меня. Но и увидеться тоже плохо, Глэдис: это означает новую разлуку, которая будет терзать меня. Вот поэтому я никогда не писал тебе и не вызывал по гиперсвязи. Ты, наверное, удивлялась?
– Нет, пожалуй. Я согласна с тобой, что надо было поставить точку, иначе все было бы бесконечно труднее. Но я писала тебе много раз.
– Ты? Я не получил ни одного письма.
– А я их не посылала. Я писала и уничтожала.
– Почему так?
– Потому, Илия, что частное письмо с Авроры на Землю пройдет через руки цензоров, а я этого не хотела. Если бы ты послал мне письмо, оно, скорее всего, не дошло бы до меня, каким бы невинным оно ни было. Я думаю, что именно поэтому никогда не получала писем. Теперь, когда я знаю, что ты не подозревал о такой ситуации, я страшно рада, что ты не сделал глупости и не писал мне. Ты не понял бы, почему я тебе не отвечаю.
Бейли удивленно уставился на нее.
– Как же получилось, что я вижу тебя сейчас?
– Незаконно. Я воспользовалась частным кораблем доктора Фастальфа, поэтому прошла мимо пограничной стражи и нас не остановили. Не принадлежи этот корабль доктору Фастальфу, меня остановили бы и отправили обратно. Я думаю, ты тоже понял это, поэтому и связался не прямо со мной, а с доктором Фастальфом.
– Ничего я не понимал. И удивляюсь, что двойное неведение сохранило меня в безопасности. Я не знал правильной комбинации гиперволны, чтобы добраться непосредственно до тебя, а на Земле узнать эту комбинацию было сложно. Сделать это честным путем – и так о нас с тобой болтали по всей Галактике благодаря тому идиотскому фильму, что был поставлен после Солярии. Но комбинацию доктора Фастальфа я достал и, очутившись на орбите вокруг Авроры, сразу же связался с ним.
– Так или иначе, но мы встретились.
Она села на край койки и протянула ему руки. Бейли взял их и попытался сесть на табурет, но она притянула его к себе и усадила рядом. Он неловко спросил:
– Ну, как ты, Глэдис?
– Вполне хорошо. А ты?
– Старею. Три недели назад отпраздновал пятидесятилетие.
– Пятьдесят – это же… – она запнулась.
– Для землянина – старость. Мы же короткоживущие.
– Даже для землянина пятьдесят лет не старость. Ты нисколько не изменился.
– Приятно слышать, но я мог бы сказать тебе, что скрип усилился. Глэдис, я должен спросить: ты и Сантирикс Гремионис…
Глэдис улыбнулась и кивнула.
– Он мой муж. Я послушалась твоего совета.
– И это хорошо сработало?
– Прилично. Живем неплохо.
– Это хорошо. Надеюсь, так и останется.
– Ничто не остается на столетия, Илия, но может сохраниться на годы, даже на десятилетия.
– Детей нет?
– Пока нет.
– Ну, а как твоя семья, мой женатый мужчина? Как сын, жена?
– Бентли уехал два года назад с переселенцами. Я еду к нему. Он крупное должностное лицо на новой планете. Ему всего двадцать четыре, но он уже заслужил уважение и почет, – в глазах Бейли заплясали огоньки. – Я уж думаю, не придется ли мне обращаться к нему «Ваша честь». На людях, конечно.
– Великолепно. А миссис Бейли? Она с тобой?
– Джесси? Нет. Она не захотела оставить Землю. Я говорил ей, что мы длительное время будем жить в куполах, так что большой разницы с Землей не будет, разве что более примитивно. Может, со временем она переменит мнение. Когда я устроюсь, я попрошу Бентли съездить за ней. Может, ей надоест одиночество и она захочет приехать. Посмотрим.
– А пока ты один.
– На корабле больше сотни иммигрантов, так что я практически не один.
– Они по ту сторону стыковочной стены. И я тоже одна.
Бейли бросил быстрый взгляд в сторону пилотской кабины, и Глэдис сказала:
– Не считая Дэниела, конечно. Но он по ту сторону двери, и он робот, хоть ты и считаешь его личностью. Но ты, наверное, хотел увидеться со мной не для того, чтобы поговорить о наших семьях?
Бейли сказал почти в тревоге:
– Я не могу просить тебя…
– А я могу. Эта койка вообще-то не предназначена для сексуальных действий, но я надеюсь, что ты с нее не свалишься.
– Глэдис, не могу отрицать, что… – запинаясь, начал он.
– Ох, Илия, не надо долгих рассуждений для удовлетворения нужд вашей земной морали. Я предлагаю себя тебе в соответствии с аврорскими обычаями. У тебя есть полное право отказать, и я не могу спрашивать о причинах отказа. Впрочем, я думаю, что право отказывать принадлежит только аврорцам, но не землянам.
– Я больше не землянин, – вздохнул Бейли.
– Я еще меньше склонна признавать это право за несчастным иммигрантом, едущим на варварскую планету. Илия, у нас было так мало времени, и его так мало сейчас, и я, наверное, никогда не увижу тебя снова. Эта встреча так неожиданна, что было бы космическим преступлением отмахнуться от нее.
– Ты и в самом деле хочешь старика?
– Ты в самом деле хочешь, чтобы я тебя умоляла?
