– А как насчет ваших продуктов в наших запасах? Будут ли они постепенно становиться не-Геей? Если да, то вам лучше есть их сейчас.
– Об этом можно не беспокоиться, – сказала Блисс. – Наши запасы хранятся таким образом, что будут оставаться Геей долгое время.
Пилорат вдруг произнес:
– А что случится, если МЫ съедим пищу Геи? И, кстати, что происходило с нами, когда мы ели ее на самой Гее? Мы сами постепенно превращались в Гею?
Блисс покачала головой и странно беспокойное выражение появилось на ее лице.
– Нет, то, что вы ели, было потеряно для нас. Или по крайней мере та часть, что подверглась метаболизму и вошла в состав тканей ваших тел. То, что вы извергли, оставалось Геей или очень медленно становилось ею, так что в конце концов баланс был восстановлен, но множество атомов Геи покинуло нас в результате вашего визита.
– Почему это произошло? – с интересом спросил Тревиз.
– Потому, что вы не способны выдержать изменение, даже частичное. Вы были нашими гостями, попавшими в наш мир по принуждению, и мы защищали вас от опасностей, даже ценой потери крошечных фрагментов Геи. Мы предпочли заплатить эту цену, но она на не радует.
– Мы сожалеем об этом, – сказал Тревиз, – но вы уверены, что пища, взятая не с вашей планеты, не повредит вам?
– Да, – сказала Блисс. – Съедобное для вас должно быть съедобным и для меня. Едва ли у меня появятся добавочные проблемы по превращению этих продуктов в свое тело. Это только создаст психологический барьер, который мешает мне наслаждаться пищей и заставляет есть медленно, но со временем это пройдет.
– А как насчет инфекции? – спросил Пилорат с тревогой в голосе. – Не понимаю, почему я не подумал об этом раньше. Блисс, любой мир, который мы посетим, имеет микроорганизмы, против которых у тебя нет защиты, и ты умрешь от какой-нибудь легкой инфекционной болезни. Тревиз, мы должны повернуть обратно.
– Пил, дорогой, не паникуй, – улыбаясь, сказала Блисс. – Микроорганизмы тоже превращаются в Гею, если являются частью моей пищи, или попадают в мое тело каким-то другим путем. Если они способны причинить вред, ассимиляция проходит гораздо быстрее, а став Геей, она уже не будет вредить мне.
Ленч подходил к концу, и Пилорат маленькими глотками пил приправленную специями и подогретую смесь фруктовых соков.
– Дорогая, – сказал он, облизав губы, – я думаю, пора снова сменить тему. Мне уже начинает казаться, что единственное мое занятие на борту корабля – менять тему разговора. Почему это так?
Тревиз серьезно ответил:
– Потому что мы с Блисс начинаем спорить по любому вопросу. Мы зависим от вас, Яков, от сохранения вашего здравого смысла. Так на какую же тему вы хотите поговорить сейчас?
– Я изучил материал о Компореллоне и выяснил, что сектор, частью которого он является, богат легендами. Они основали свое поселение очень давно, в первом тысячелетии гиперпространственных полетов. На Компореллоне даже рассказывают о легендарном первооткрывателе по имени Бенбелли, хотя не говорят, откуда он пришел. Утверждают, что первоначально их планета называлась Мир Бенбелли.
– А как по-вашему, сколько в этом правды, Яков?
– Возможно, какое-то зерно есть, но как угадать, что это за зерно?
– Я никогда не слышал ни о ком по имени Бенбелли. А вы?
– Я тоже нет, но вы же знаете, что в последние века Имперской эры сознательно подавлялась до-имперская история. В это время Императоры старались уменьшить местный патриотизм, чтобы свести на нет его влияние. Таким образом, почти в каждом секторе Галактики истинная история с полными записями и точной хронологией началась только в дни, когда влияние Трантора ослабело, и перед секторами встал вопрос: присоединяться ли к Империи или отделиться от нее.
– Не думаю, чтобы историю можно было так легко искоренить, – сказал Тревиз.
– Во многих случаях этого не происходит, – ответил Пилорат, – но решительные и мощные правительства могут весьма ослабить ее. Если же она достаточно ослаблена, то ранняя история начинает зависеть от разрозненного материала и проявляет тенденцию к вырождению в фольклор. Такой фольклор обязательно будет полон преувеличений и будет изображать сектор более древним и могущественным, чем это было на самом деле. И неважно, насколько глупы эти легенды и насколько невозможно изображенное в них. Я могу показать вам истории из разных концов Галактики, в которых говорится, что начальная колонизация проводилась с самой Земли, хотя не всегда планету называют именно так.
– А как еще ее называют?
– О, множеством имен. Иногда ее называют Единственной, а иногда – Старейшей. Или, например, Лунный Мир, что по мнению некоторых авторитетов является упоминанием о гигантском спутнике. Другие утверждают, что это означает «Затерянный Мир», и что «Mooned» это вариация «Marooned», до-Галактического слова, означавшего «затерянный» или «покинутый»…
– Стоп, Яков! – мягко сказал Тревиз. – Вы так и будете продолжать с этими авторитетами и контравторитетами. Так говорите, эти легенды есть везде?
– Да, есть, мой дорогой друг. Достаточно изучить их, чтобы заметить человеческую привычку начинать с некоторого зерна правды, а затем накручивать на него слой за слоем фальши – как делает устрица рамфора, выращивая жемчужину вокруг песчинки. Я выбрал именно эту метафору, потому что…
– Яков, хватит! Скажите лучше, есть ли в этих компореллонских легендах что-нибудь, отличающее их от других?
– О! – Пилорат некоторое время тупо смотрел на Тревиза. – Отличающее? В них утверждается, что Земля относительно недалеко, и это необычно. На большинстве миров, где говорят о Земле под каким бы именем она не выступала, местонахождение ее указывают неопределенно – помещая где-нибудь бесконечно далеко.
– Как, например, на Сейшел нам сказали, что Гея находится в гиперпространстве.
Блисс рассмеялась, и Тревиз быстро взглянул на нее.
– Это правда. Именно так нам и сказали.
– Я не говорю, что не верю вам. Я просто развеселилась. Это именно то, в чем мы хотим убедить других. Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, а где можно чувствовать себя в большей безопасности, чем в гиперпространстве? Даже если мы не там, то чувствуем себя не менее хорошо, если люди верят, что это наше местонахождение.
– Да, – сухо сказал Тревиз. – Точно так же есть что-то, заставляющее людей верить, что Земли не существует, что она очень далеко или покрыта радиоактивной коркой.
– Однако, – сказал Пилорат, – на Компореллоне верят, что она относительно близко к ним.
– И тем не менее они покрывают ее радиоактивной коркой. Так или иначе, но все люди считают Землю легендой или местом, к которому нельзя приблизиться.
