Начал таки поворачиваться, когда медсестра высунулась из двери... палаты моей матери.
- Мистер Паркер? - шепотом спросила она.
И я едва не ответил: "Нет". Но потом кивнул.
- Заходите. Только быстрее. Она отходит.
Этих слов я и ожидал, но, тем не менее, лицо у меня перекосило у ужаса, а колени подогнулись.
Медсестра все это заметила, поспешила ко мне, шурша халатом, с тревогой в глазах. На бадже, прикрепленном к нагрудному карману, я прочитал: "ЭНН КОРРИГЭН".
- Нет, нет, я про снотворное... она вот-вот заснет. Господи, какая же я глупая. Она в полном порядке, мистер Паркер, я дала ей "амбьен" и она отходит ко сну, вот что я хотела сказать. Вы не грохнетесь в обморок? - она взяла меня за руку.
- Нет, - ответил я, еще не зная, грохнусь или нет. Перед глазами плыло, в ушах гудело. Я подумал о том, как дорога уносилась под колеса автомобиля, в лунном свете напоминая дорогу из черно-белого фильма. "Ты катался на "Пуле"? Я проехался четыре раза".
Энн Корригэн привела меня в палату, и я увидел мать.
Женщина крупная, она, тем не менее, едва виднелась на маленькой и узкой больничной кровати. Ее волосы, больше седые, чем черные, разметало по подушке. Руки, лежащие поверх одеяла, напоминали руки ребенка, даже куклы. От инсульта рот у нее не перекосило, как я того ожидал, но кожа пожелтела. Она лежала с закрытыми глазами, но, стоило медсестре произнести ее имя, открыла их. Синие-синие, что у нее не старело, так это глаза, и живые. Какое-то мгновение она смотрела в потолок, потом взгляд остановился на мне. Она улыбнулась, попыталась протянуть ко мне обе руки. Одна поднялась. Вторая, подрожав, чуть-чуть оторвалась от одеяла, чтобы снова упасть на него.
- Эл, - прошептала она.
Я шагнул к кровати, но лицу потекли слезы. У стены стоял стул, но мне он не требовался. Я упал на колени рядом с кроватью, обнял маму. От нее пахло теплом и чистотой. Я поцеловал ее в висок, щеку, уголок рта. Она подняла здоровую руку, пальцем провела мне под глазом.
- Не плачь, - прошептала она. - Незачем.
- Я приехал, как только узнал. Позвонила Бетси Маккарди.
- Я же ей сказала... уик-энд. Сказала, что ты можешь приехать на уик-энд.
- Да, но я не мог ждать, - я прижался к ней.
- Автомобиль... починил?
- Нет. Добирался на попутках.
- Господи, - каждое слово давалось ей с трудом, но язык не заплетался, я не замечал признаков разрыва с реальностью. Она знала, кто она, кто я, где мы, почему. Единственным признаком болезни являлась слабость левой руки. Я почувствовал огромное облегчение. Должно быть, Стауб просто разыграл меня... а может, никакого Стауба и не было, может, все это мне действительно приснилось, каким бы невероятным ни казался такой сон. Здесь в больничной палате, когда я стоял на коленях у кровати матери, обнимаю ее, версия о сне представлялась все более убедительной.
- Эл? У тебя на воротнике кровь, - ее глаза закрылись, потом медленно открылись. Я понимал, что веки у нее такие же тяжелые, какими недавно, в коридоре, казались мне кроссовки.
- Ударился головой, мама. Пустяки.
- Хорошо. Ты должен... беречь себя, - веки вновь опустились, поднялись еще медленнее.
- Мистер Паркер, я думаю, мы должны дать ей поспать, - подала голос медсестра, которая стояла у меня за спиной. - У нее выдался очень трудный день.
- Знаю, - я вновь поцеловал ее в уголок рта. - Я ухожу, мама, но приду завтра.
- Не... лови попуток.. опасно.
- Не буду. Приеду с миссис Маккарди. А ты поспи.
- Я только и делаю... что сплю, - ответила она. - Была на работе, разгружала посудомоечную машину. Закружилась голова. Упала. Очнулась... здесь, - она посмотрела на меня. - Инсульт. Доктор говорит... не все так плохо.
- Ты поправишься, - я поднялся, взял ее руку. Кожа гладкая, как мокрый шелк. Рука пожилой женщины.
- Мне снилось, что мы в парке развлечений в Нью-Гэмпшире, - вдруг сказала она.
Я смотрел на нее сверху вниз, чувствуя, как внутри все холодеет.
- Правда?
- Да. Ждем в очереди к этому аттракциону... когда поднимаешься очень высоко. Помнишь, как он назывался?
- "Пуля", - ответил я. - Помню.
- Ты боялся, а я кричала. Кричала на тебя.
- Да, нет, мама, ты...
Ее рука сжала мою, уголки рта ушли внутрь. Раньше так она выражала нетерпение.
- Да. Кричала и ударила тебя. По спине... по шее, не так ли?
- Вроде бы... да, - я сдался. - По спине и по шее.
- Не следовало... Мне было жарко, я устала, но... не следовало. Хотела сказать тебе, что сожалею об этом.
Из моих глаз вновь потекли слезы.
- Все нормально, мама. Это было так давно.
- Ты так и не прокатился, - прошептала она.
- Прокатился, - ответил я. -Все-таки прокатился.
Она мне улыбнулась. Маленькая, слабая, совсем не та злая, потная, мускулистая женщина, которая кричала на меня, когда мы, наконец, выстояли всю очередь, кричала, а потом шлепнула меня по спине, по шее. Должно быть, что-то увидела в чьем-то лице, из тех, кто стоял в очереди к "Пуле", потому что я помню ее слова: "Чего смотришь, красавчик?" - когда она уводила меня из-под жаркого солнца, когда спина и шея болели после ее шлепков... да только не так уж и болели, ударила-то она меня не сильно, и я помню, что в тот момент испытывал прежде всего благодарность, радовался, что она уводит меня от этой высоченной, сложной конструкции, с двумя большими капсулами, расположенными с разных сторон, этого отвратительно скрежещущего сооружения.
- Мистер Паркер, пора идти, - напомнила медсестра.
Я поднял мамину руку, поцеловал костяшки пальцев.
- Увидимся завтра. Я люблю тебя, мама.
- Я тоже люблю тебя. Алан... я сожалею о тумаках, что достались тебе. Не следовало мне тебя бить.
Но она била. Иногда. Потому что не могла по-другому. И я принимал это, как должное. Только не знал, как сказать ей об этом. Еще один маленький семейный секрет, не предназначавшийся для посторонних.
- Увидимся завтра, мама. Хорошо?
Она не ответила. Веки опустились, но подняться вновь уже не смогли. Ее грудь поднималась и опадала, медленно, равномерно. Я попятился от кровати, не отрывая от матери глаз.
- Все будет хорошо? - спросил я сестру в коридоре. - Действительно, хорошо?
- Со стопроцентной уверенностью вам никто не скажет, мистер Паркер. Она - пациентка доктора Наннэлли. Он очень хороший врач. Будет здесь завтра, во второй половине дня, и вы сможете спросить его...
- Скажите мне, что вы думаете.
- Я думаю, все обойдется, - медсестра повела меня к лифтам. - Вы сами видите, мимика не нарушена, реакция хорошая, все говорит за то, что это всего лишь микроинсульт, - она нахмурилась. - Разумеется, ей придется кое-что изменить. В диете... образе жизни...
- Вы хотите сказать, бросить курить.
- Да. Прежде всего, - она говорила так, словно полагала, что отказаться от курения моей матери, которая курила всю жизнь, будет так же легко, как переставить вазу из гостиной в столовую. Я нажал на кнопку вызова лифта и двери кабины, в которой я и приехал, тут же открылись. После ухода посетителей ритм жизни в МЦМ заметно замедлялся.
