— Даже так… — Сингх помрачнел ещё более.
— Да. Вот так. Война неизбежна. И если мы станем на сторону сильнейших — мы заведомо проиграем. Если слабейших, у нас будет шанс выжить. Вот такой парадокс.
— Будем готовиться.
— Уже готовимся.
Дальше говорили о всякой ерунде и пили коньяк, пока он в графине не кончился и не кончилась закуска. После ещё обсуждали всё, что не относится непосредственно к делам — так, просто за жизнь.
Уже стоя у порога, куда его на правах хозяина проводил Василий, Сингх пожал плечами и вымолвил.
— Какое-то не очень весёлое у нас застолье вышло…
— Так я и говорю — Пиррова победа. Впрочем… хоть промежуточная, но всё равно победа. — философски заключил Василий Иванович более оптимистично.
— Значит будем дальше делать… Большую Победу. — кивнул Сингх.
— Именно так!
Сингх ещё чуть помолчал и, тихо попрощавшись, вышел.
Василий Иванович долго молча смотрел ему вслед, затем обернулся в сторону большого тонированного окна. Оно только с виду было обычным тонированным. На самом деле оно вообще окном не было. Но это знали только Василий Иванович и те инженера, которые их делали и после устанавливали.
— Мы победим. Я знаю! — жёстко заявил он в пространство.
Луч Солнца, отразившись от стеклянной крыши дальнего небоскрёба, ударил в глаза. Василий Иванович прищурился и отвёл взгляд. Все силы расставлены. Они известны. И цели их ясны.
В сущности, пока остаётся только ждать, как будут развиваться события. Чтобы в нужный момент УСПЕТЬ.
— А! Алексей! Привет! — Великий Координатор шагнул навстречу Алексею и пожал тому руку.
— А чё глаза округлил? — насмешливо спросил Василий Иванович. — Или тушуешья оттого, что «Сам Великий Координатор За Руку Поздоровался»? Брось! Ты в Корпорации.
Василий хохотнул и, решительно развернув Гамаюна за плечи, направил в противоположную сторону по коридору.
— Пойдём! Тут для тебя есть одно предложение от нашего Главного Доктора… я тоже туда, так что по пути… А! Почему раньше тебе не сказали? Наверное, не успели.
Алексей сильно опешил, но потом быстро подобрался и зашагал вслед за Координатором.
— А что за предложение? — наконец решился он спросить.
— Да… понимаешь… тут такое дело… — внезапно смутился Координатор. — помнишь, когда ты к нам попал, тебе предложили сделать коррекцию для работы в космосе?
— Ну… Да… Конечно, помню.
— Тебе говорили, что если её не сделать, то ты там работать просто не сможешь?
— Да, говорили, — осторожно ответил Алексей. — но разве это имеет сейчас значение? Я, кажется, хорошо справляюсь…
— Не просто хорошо, а отлично! — с энтузиазмом ответил Василий Иванович и хлопнул Гамаюна по спине. — Только тебе одну вещь не сказали сразу…
— Какую?
— А вот это у доктора узнаешь.
Они поднялись на лифте на шестнадцатый этаж и вошли в огромное помещение, заставленное медицинской аппаратурой. Несколько дверей из этого помещения вели ещё куда-то. Вероятно, в закрытые боксы и операционные. Навстречу им выкатился низенький лысоватый мужичок в стандартном одеянии доктора и тут же без слов указал на одну из дверей.
Алексей мельком глянул на Координатора — тот весь путь так и улыбался своей загадочной улыбкой. Увидев, что Алексей обратил на него внимание, он благожелательно кивнул в сторону двери и прошёл вслед за доктором.
За дверью оказалась какая-то лаборатория со сравнительно небольшим аппаратом, предназначенным для одного человека. Доктор прошёл вдоль рабочих мест операторов и неспешно включил некоторые из них. После развернулся лицом к вошедшим.
— Так что же мне не сказали? — тут же после приветствий и представлений задал вопрос Алексей, обращаясь к Василию Ивановичу.
Тот загадочно улыбнулся и неожиданно сказал.
— От тебя скрыли, что ты был по тогдашним меркам и канонам — «безнадёжный случай».
— Это означало, — вступил в разговор Доктор, — что вы находились в таком состоянии, когда не было известно в мире реальных технологий, которые бы твой дефект исправили.
— А у вас, очевидно, уже был, но экспериментальный.
— Именно так! — подтвердил Василий Иванович и, сложив руки на груди, взгромоздился на подлокотник массивного кресла того самого медицинского аппарата. — мы решили рискнуть и сделать изменение. В самом худшем случае ты бы остался при всём том, что имел. В лучшем — то, что ты имеешь сейчас. Ты доволен? Тем, что есть сейчас…
— Доволен… — осторожно ответил Алексей, — но это не опасно?
— Нет! За исключением одного нюанса… но, думаю, ты уже догадался какого, так как среди наших колонистов давно вращаешься.
— То, что та технология, которую мне применили, — грустно усмехнулся Алексей, — «несколько за пределами Конвенции»?
— Примерно так! — усмехнулся Великий Координатор.
— А в чём её суть? — так же осторожно поинтересовался Алексей, всё более начиная бояться за себя и своё будущее. Нельзя не сказать, что нынешняя судьба и положение его очень устраивали. То, как повели себя Координатор и Доктор, могло создать угрозу этому положению. А это было неприятно.
На этот раз ответил Доктор. Пояснение оказалось длинным и шокирующим.
— Наш вид, вид Хомо Сапиенс, слегка подзадержался в эволюции. — Начал он, виновато разведя руками, будто именно он был в этой задержке виноват. — Получив разум, мы оказались посреди длительного этапа перехода между одним состоянием и другим. То самое другое состояние нашего вида — это закрепление коллективизма на генетическом уровне. А так получилось, что разум был отягощён атавизмами. Атавизмами индивидуализма. Причём иногда до степени натурального шакализма.
— Так вы что, всех нас превратили в ярых коллективистов?! Отрубили эго? Но ведь и индивидуальное в человеке, отстаивание личных интересов и точки зрения…
Доктор мягко улыбнулся и поднял руку, останавливая гневную тираду Алексея.
— Всё так. Ты прав. Эго слишком важно в нашем мире. И его никто не «отрубал». Также как и индивидуализм вообще.
— Кстати, коррекции подвергся только ты! — тут же со своего места вставил Координатор. — Все остальные, кого ты знаешь из колонистов, такими родились изначально.
— Но так что же вы сделали? — Алексей обескуражено развёл руками.
— А ты разве по себе не заметил? Ведь по психокарте, что у тебя была до автокатастрофы, ты был ещё тот фрукт… — ехидно сказал Василий Иванович.
— Я это списал на то, что у меня тут, — Алексей осторожно дотронулся до пластины под волосами, — было очень много чего разрушено.
