три десятка мужчин и столько же женщин, плюс дети. Но их больше.
— Тогда где все? Тут пустовато, — заметил он, оглядевшись.
— Спрятались. Как я и сказал, к чужакам тут не привыкли.
Тибон был приятен глазу, пусть и красавцем его назвать было нельзя. Нос с горбинкой, морщинистый лоб и кривые зубы украшали смуглое лицо юноши. Волосы его были черными, но вымазанными грязью, и поэтому пах он соответствующе.
— Я должен вернуться к нашему транспорту, — заявил Нейт. — Предупредить остальных.
Тибон провёл его до Атмоса, где Нейт связался с Грейстаком и обрисовал ситуацию.
— Понял тебя. Если они невраждебны, то оставайтесь, но держите связь, — сказал он.
Они провалялись в лагере всю ночь, пока Тибон познакомил Нейта с остальными. В основном это были молодые мужчины и женщины до тридцати, имевшие несколько детей. Как ни странно, но племя имело похожий вид с городами и внутри. Также три стены, которые окольцовывали всё поселение. Каждая стена была чуть выше предыдущей. Нужное расстояние, высота и угол наклона направляли часть ветра вверх, поэтому холодные потоки заставляли теплый воздух оставаться внизу, что способствовало сохранению температуры внутри. Проходить между стенами никак не воспрещалось, но классовое устройство было, как на ладони. Были те, кто занимался сельскохозяйственной деятельностью и защитой, таковые жили в пределах внешней стены, чтобы быть ближе к полям; иные занимались охотой и исследованием территорий, они жили за срединной стеной; в центре же расположились амбары, колодцы и прочие склады. Правил племенем совет самых опытных и признанных жителей, они также селились за третьей стеной. Стены были сделаны из камней, покрытых глиной, смешанной с песком, они защищали от ветра и животных. Также три стены были фиксированным расстоянием, которое племя могло контролировать. Они были вовсе не дикарями, племя имело строгую иерархию с разделением обязанностей. Им были чужды пустые суеверия, так как они не помогали в выживании. Но несмотря на это они были достаточно религиозными и поклонялись явлениям Пустоши. Их религиозная система сосредоточилась на вере в духов, которые воплотились в природе. Также они почитали душу человека. Всё это и много другое ученые-антропологи смогли выяснить всего за пару дней, пребывания в племени.
Пустынное племя оказалось достаточно дружелюбным. Бедуины приютили антропологов на несколько дней, и те разгулялись вдоволь. Николас и Наташа находились в полном восторге от тамошнего быта. Им довелось найти множество ответов, объясняющих современную городскую культуру, которая, как оказалось, уходит к племенному строю. Пусть культура этих народов и заметно обеднела в изоляции. Однако помимо племени теперь их интересовал Нейтан, который всячески избегал их. Вместо этого он сблизился с Тибоном: они вместе выходили в Пустошь. Этим утром они поступили так же. На этот раз погода в пустыни была благосклонной, чистое небо над их головами, как всегда, привлекало взгляд бродяги. Он стоял на уступе над бесконечным горизонтом песка, а над ним лишь небосвод. Ветер обдумывал его плащ и наполнял чувством свободы, той самой свободы, которую он так долго искал.
— Здесь ничего нет, — заявил он. — Это есть ничто. Нет систем; законов; тяжелых дум о вещах, никак не связанных с реальным миром; и ложных правил, выдуманных людьми. Ложь, иллюзии тут не имеют никакой ценности. А правило лишь одно, и правило это подарила сама жизнь. Выживи и позволь выжить другим. Тут нет никакой важности, кто ты, откуда, главное, насколько ты полезен. Не это ли истинная свобода: делать то, что можешь, что обеспечивает жизнь остальным. Всё так просто и незамысловато, — он вздохнул полной грудью. — Вот бы и они почувствовали эту легкость.
Тибон лишь посмеялся.
— Говоришь так, словно тут живется без проблем. Я бы все отдал, чтобы жить в безопасности за огромными стенами, о которых ты рассказывал.
— Ты меня неправильно понял. Я имел ввиду, что тут всё просто в отношении жизни как таковой. Реальной жизни, — уточнил Нейт. — И если бы другие осознали, что являются заложниками, придуманных идеалов, то множество конфликтов удалось бы избежать. Ведь только тут в Пустоши понимаешь, что на самом деле в мире ничего нет.
Он вновь лишь улыбнулся да пожал плечами.
— Любишь же ты разглагольствовать, Раэв. Но в каком-то смысле я тебя понимаю. Тут чуть ли не с рождения жизнь говорит тебе о ценности человека самого по себе и для общины в целом. Человек он, как глина, — он взял из лужи ошметок и начал мять его. — Из него получается всё, что угодно, если он сам поддается и если есть кому его направлять. Тогда он становится по-настоящему ценным, как ресурс и как то, чему радуется глаз.
Он с улыбкой на смуглом лице слепил фигурку маленького человечка и положил на песок. Увидев мягкие черты лица юноши, у Нейта созрел вопрос:
— Тибон, а сколько тебе лет?
— Не уверен, старейшины говорят, что я родился, когда луна окрасилась в лазурный цвет.
— Лазурная луна? — повторил Нейтан. — Но последний раз она была… Не может быть… это получается тебе всего четырнадцать лет?! Ты же ещё ребенок!
Тибон, действительно, имел молодое лицо, но его было не отличить от других взрослых из-за рослого и коренастого тела. Его пытливый ум, суровый взгляд и мысли никак не выдавали в нём столь юное создание. Члены общины его уважали, доверяли тяжелую работу и даже позволяли выходить за пределы стен. Они признавали его полезность несмотря на нежный возраст.
— Ну, я не так стар, как остальные, но и ребенком меня назвать нельзя, — спокойно ответил он. — Не знаю, как у вас, но здесь детство очень короткое. Несмышлёныши быстро понимают, что к чему, и пытаются помочь своим ещё более младшим собратьям пожить чуть дольше. Считается, когда духи забирают наших родителей, то дитя становится взрослым.
— Тибон, только не говори, что твои родители…
— Умерли? — без тени грусти сказал. — Да, и очень давно. Я даже не помню их, так как был поздним чадом, а они были уже в преклонном возрасте.
Все жители Пустоши страдали пустынной болезнью, которая обострялась после тридцати лет. Это число и считалось преклонным возрастом.
— Ты чего нос повесил? — спросил Тибон. — О смерти незачем грустить, это естественный ход вещей. Они умерли, а я пришёл. Это цикл смерти и жизни. Они дали жизнь мне, а я дам следующему… и так до бесконечности. В таком смысле ни я, ни мои родители никогда не умрут, ведь в такой логики один есть бесконечное число тех, кто был до меня и тех, кто будет после. Пока есть я, есть и
