Помогая старикам раздеться и прочее, Чекалов уже не очень удивлялся. Вот как… Вот так вот даже. Дар ясновиденья прорезался, не иначе. А пуркуа бы и не па? Ясновиденье, как более общий случай строго научного озарения… гм… надо записать в тетрадку…
– Юля-то где?
– На работе пока. Вы проходите в комнату, я чайник сейчас и прочее…
Старики уселись на диване, разглядывая небогатое убранство помещения.
– Все так же у вас, я гляжу… – тетя Вера чуть качнула головой. – И мебель, как при Борисе… только диван вот новый…
– Я тут хотел приобрести гарнитур Людовика Четырнадцатого, – улыбнулся Чекалов, – но Юлька отговорила. Добавь, говорит, и купи лучше курицу. Так что сейчас мы будем кушать куриный супчик, с лапшой домашней. Юлька вчера расстаралась, специально для вас.
Сергей Михайлович разглядывал компьютер, на экране которого вилась двойная спираль.
– Работаешь?
– Угу.
– Мы, небось, мешаем…
– Дядь Сережа, это вы о чем? Обидеть хотите?
– Да не… не для обиды… Спросить я хочу. Подвигается дело-то?
– Медленно, – честно признался Чекалов. – Без Володьки, как без одной руки. Да хуже, пес бы с ней, с рукой, без руки можно… Второй головы не хватает мне, дядь Сережа. Как змею Горынычу из сказки.
Дядя Сережа пристально разглядывал хозяина квартиры.
– Худой ты стал… Спасибо тебе, Алексей.
– В смысле?
– В прямом. Удастся тебе довести, тогда, выходит, и сын наш жил не зря.
Помолчали.
– Аптеку все так же охраняешь? – спросила Вера Николаевна.
– Охраняю, – отозвался Чекалов, уже орудуя на кухне. – Странная вещь эта жизнь, теть Вера. Работаю дома, и ни копейки за это. А на службе сплю, и мне за это деньги платят.
– Давай-ка я тебе помогу. Сидеть сложа руки, когда мужчина на кухне шурудится, для женщины неприлично. Мужчине можно доверить хлеб-колбасу порезать, не более.
– Как скажете, теть Вера… Дядь Сережа, по пятьдесят грамм?
– Не, Леша, не надо. Во-первых, на колесах я. И во-вторых, вообще не пью теперь. Черно больно на душе потом… Теперь, Лешка, я все больше корвалол употребляю.
– Але, ты дома? – ожила на столике коробка «Имулы».
– Да. У нас гости.
– Поняла, я уже еду!
– Хм… – Сергей Михайлович разглядывал рацию. – Володькина работа… Действует?
– И это тоже память, – без улыбки ответил Чекалов.
– Сказал бы, я бы Юлю-то забрал, все равно на машине.
– Да она через десять минут дома будет. Сейчас уже светло вечерами, а так обычно я ее на остановке встречаю.
– Ну так мы ее подождем, вместе и поужинаем… – Вера Николаевна вздохнула. – Как тогда… с Володей-то вы ужинали… в последний раз, выходит…
Помолчали.
– Кобра-то будет? – спросил Серей Михайлович, глядя в окно.
– Мне откуда знать? Ни я, ни Юлька с ней не общаемся.
Пауза.
– Рассказал бы, чего тут в стольном граде делается. А то до нас только слухи по радио…
Алексей принялся излагать, что именно делается в стольном граде. Повествование, правда, сильно смахивало на пересказ какого-то триллера, но что делать… Не зря Володька окрестил ее «злобной реальностью», ой, не зря…
И вновь перед внутренним взором возникло видение – тоненькая фигурка осторожно перепрыгивает через лужу, входит в арку… Алексей, прервав разговор, стремительно направился в спальню, откуда была видна та самая арка. Он подошел к окну как раз в тот момент, когда фигурка выходила из арочного проема. Юлька… Юленька…
– Ты чего, Леша? – непонимающе хлопала глазами Вера Николаевна. – Вспомнил что-то?
– Да так… Не обращайте внимания, теть Вера. Вспомнил, да. О чем мы, то бишь? А, про коммунальные услуги… Не услуги это, теть Вера, ясак. Ну, как во времена монголо-татар брали, просто так.
Звонок в прихожей затренькал часто и нетерпеливо – как обычно, Юля не ограничилась однократным нажатием на кнопку.
– Ну здравствуй… – карие, с теплой золотистой искрой глаза близко-близко. Запах духов, и водопад каштановых волос, в которых так легко утонуть… так хочется утонуть…
– Устала?
– Немножко…
Она змейкой выскользнула из дубленки – несмотря на конец марта, не рисковала покуда одеваться в пальто, бронхит никому не нужен – скинула ботики, прошла на кухню.
– Здрасьте, теть Вера. Дядь Сережа…
– Здравствуй, Юленька, здравствуй.
Рассаживались за столом неторопливо. Вчетвером на кухне было тесновато, но так уж устроен русский человек – в тесноте привычно ему, главное, чтобы не в обиде. Юля принялась расспрашивать гостей, умело гася горькие воспоминания и тягучие паузы, отвлекая и ни словом не упоминая о завтрашнем процессе. Психолог, что скажешь…
– Сороковины скоро, – внезапно сказал Сергей Михайлович. – Где будем?..
Пауза.
– У нас, – вздохнула Юля. – Где же еще? Вот там, в зале, и стол поставим.
Она выставила перед собой ладошку, предупреждая вопросы и возражения.
– Только спасибо не говорите, дядь Сережа. И вы, теть Вера. Спасибо нам не за что. Был бы жив Володька… тогда имело бы смысл.
– А тогда никто ничего и не знал бы, – медленно проговорил Сергей Михайлович. – У меня отец, как помните, на фронт не молоденьким попал, я уже в школу ходил… Рассказывал одну историю. Ехали они, значит, к линии фронта, и уже под Ельней где-то развернули вдруг их, и полным ходом назад. Кто, что, непонятно… Это потом уже поняли, что немцы прорвались, и потому приказ дан, занять оборонительные позиции… Бардак был полный, отец вспоминал, и потому командир артполка ихнего, в нарушение инструкций, приказал погрузить ящики со снарядами прямо на платформы, где орудия закреплены были. Потому как опыт горький уже имелся, когда батареи разворачивали на позициях, а снарядов не подвозили, и встречай немецкие танки голой грудью… или другим местом, как сумеешь. А так, стало быть, можно даже с платформ стрелять, при крайней нужде, зенитки 85-мм расчехлить не особо трудно. А утро уже настает, и вдруг пара «мессеров», откуда ни возьмись. Видимо, были и такие асы, что в темноте взлетали. Ну, шум, моторы воют, стрельба… Они пару раз по составу прошлись из пулеметов, по ним из винтовок да ручных «дегтяревых», да из «максимки» счетверенного, что на тендере паровоза стоял – орудия и расчехлить не успели… В паровозный котел не попали, или не пробило его по касательной, ну и разошлись, недовольные друг другом, как батя говорил… Немцы улетели, в общем, эшелон дальше двинулся и через полчаса прибыл на станцию Сухиничи, где и предписано было занять оборону. А потом, как начали разгружать боеприпасы, отец глядь – а в ящике, на котором он сидел всю дорогу, дыра. И внутри, аккурат между чушками-унитарами, лежит неразорвавшийся маленький такой снарядик, от авиапушки. Щепок наломал, гильзы чуток покорежил и застрял… И все это время не подозревал отец, что на смерти верхом едет…
