Ну а корабль выглядел… обыкновенно. Обтекаемые надстройки с круглыми окнами-иллюминаторами, гладкая палуба, какие-то загадочные механизмы, некоторые из них похожи на пушки или крупнокалиберные пулеметы. Мачта подозрительно высокая, и внизу — свернутый парус. Вернее, не свернутый, а как бы собранный в гармошку. Ну что ж, если корабль достаточно легкий, то можно и парус поставить. У парусников тоже есть преимущества — экономичность, бесшумность. А двигателем можно пользоваться в штиль, или в шторм, или чтобы уйти от погони.
Подошел один из «полинезийцев», шкипер, судя по уверенной манере держаться, что-то спросил. Михаил повторил на языке телре, что не понимает. Капитан опять что-то спросил, но уже на другом языке — произношение другое, квакающе-мяукающее. Потом капитан попробовал третий язык, мелодичный. Потом — четвертый, звонко-разрывистый.
На этом языковой запас капитана закончился. Впрочем, не каждый знает шесть языков.
Весьма озадаченно пожав плечами, шкипер обратился к остальной команде. Мол, есть еще полиглоты?
Капитана сменила женщина, тоже начала пробовать разные языки. Пять штук перебрала, естественно — без толку. Один показался очень похожим на испанский или итальянский, однако толку чуть — все равно Михаил ни итальянского, ни испанского не знал.
И вдруг, совершенно неожиданно, можно сказать — внезапно для Михаила, который совсем настроился общаться картинками и пантомимами, женщина произнесла: «Ги цефан?»
От удивления Михаил не сразу среагировал и закричал: «Да, да, я знаю цефан! Еще как знаю!» — когда женщина уже говорила не еще коком-то языке.
Цефан распространен не только в Обитаемом Пространстве. Но о том, что его могут знать в мире Ду Рянц не рассказывала. Мало в этот мир ходят, непривлекателен он. А кто ходят — не рискуют здесь селиться, либо обратно возвращаются, либо пролазят в какой-нибудь другой мир. И таятся здесь пролазники, соответственно нет у путешественников по параллельным мирам времени, чтобы обучить местное население цефану.
Женщина сама слегка изумилась. Повернула голову, произнесла для остальных моряков длинную фразу, в которой прозвучало слово «цефан». Те удивленно загомонили.
— Меня зовут Хансура, — представилась женщина.
— А меня — Михаил.
Хансура задумчиво нахмурилась, видимо пыталась сообразить, к какому народу может принадлежать человек с таким странным именем. Села на какой-то ящик, жестом предложила Михаилу тоже присаживаться.
Один из моряков, тот, который развешивал сушиться «пижаму», что-то спросил, кивая на переделанное в котомку «пончо», Хансура перевела:
— Он спрашивает, можно ли это тоже повесить сушиться.
Михаил милостиво разрешил, хотя тряпку можно бы и выбросить.
Надо сказать, что островитянка говорила на цефане хуже Михаила, не использовала всех возможностей этого языка для максимальной емкости выражений. Это значит, что цефан ей не родной, и выучила его она самостоятельно, а не с помощью учебных камней, как некоторые. Трудно поверить, что такое возможно, уж очень сложен цефан.
Разглядывая мокрое «пончо» женщина спросила:
— Так вы — беглый раб?
— Ну да, — вынужден был признать Михаил. Впрочем, Хансура использовала уважительную форму обращения, вероятно у островитян сбежать из рабства — подвиг.
— И вы были в рабстве у телре?
Михаил понял, к чему она клонит, объяснил:
— Да, но я был в рабстве совсем недолго… меньше одного дня, вот и не успел выучить язык телре.
Женщина усмехнулась, перевела ответ Михаила для остальных моряков, те тоже посмеялись.
Следующий вопрос был предсказуемый и ожидаемый:
— Из какой вы страны?
Надо что-то отвечать, причем врать опаснее, чем говорить правду. И чутье об этом предупреждает, и элементарный здравый смысл: слишком мало Михаил знает про мир Ду. Взял, и ответил честно:
— Я с Планеты Земля.
Хансура озадаченно нахмурилась, обратилась к капитану. Слова «планета земля» с сильным акцентом тоже прозвучали в ее реплике. Ответ капитана был явно отрицательным. Хансура уверенно заявила:
— На Сехлес нет такой страны!
Поскольку слово «Сехлес» было совершенно незнакомо Михаилу, он решил, что точно не с Сехлес. Был бы оттуда — знал бы, потому прояснил ситуацию:
— Я — не с Сехлес.
Хансура весело рассмеялась. Перевела последние слова Михаила для моряков, и те тоже захохотали.
По всей видимости, Сехлес — настоящее название этой планеты. Между прочим, «ду» на цефане может означать «там», «туда», «оттуда», «по ту сторону». То есть, Михаил мог неправильно понять Рянц, когда она отвечала на вопрос про название мира, в который выводил лаз. На Земле целую страну назвали Канада, что в переводе с языка индейцев означает «в том направлении». А может быть, название Ду используют только пролазники. Это нормально, пролазники ведь дают имена не планете, а целой вселенной, которая открывается для них по ту сторону лаза. Скажем, каменнодеревцы свой мир тоже Каменным Деревом не называют, такое имя возникло вообще в результате недоразумения. Первый пролазник, что туда проник, был впечатлен деревянными мисками с резным орнаментом, и в своем отчете использовал придуманное на ходу название «мир Деревянной Посуды». Но в его языке слова «камень» и «посуда» звучали одинаково, переписчик отчета попробовал вообразить деревянный камень — не получилось. Вот и переиначил название на Каменное Дерево, которое все же легче вообразить.
Признавшись, что вообще не с этой планеты, Михаил не ожидал, что ему поверят, обдумывал доказательства своих правдивых слов. Ему и не поверили, раз смеялись. Но больше допытываться не стали, что странно.
В последствие Михаил узнал, что есть у островитян культурная норма: каждый имеет право на тайну, и, если человек отказывается отвечать на вопрос или, скажем, отшучивается, то не надо к нему приставать. Хорошая норма, благодаря ей островитяне гораздо меньше врут. Избавлены от необходимости.
Вот и Хансура не стала приставать, спросила о другом:
— Где вы взяли пояс командира сотни?
Ого, да Михаил сбежал от большого начальства.
Ответил честно:
— Это пояс моего хозяина… того телре, от которого я сбежал. На нем нож и фляга, и я решил, что мне это пригодится.
— Но как вам удалось украсть пояс?
— Я его не крал, а отобрал.
У Хансуры отвисла челюсть и сильно округлились глаза. Она пробормотала перевод Михаилова заявления, и остальные моряки тоже очень удивились, судя по лицам и интонации реплик. У кое-кого удивление стало сменяться недоверием.
