— Но в конечном итоге я счастлива, что перед нами не стоят их проблемы, — сказала она.
— Да, это так.
— Да, да, — охотно согласился Джозеф, когда Амос закончил рассказывать ему о помощи, обещанной ОПОПИМ и ММ, вплоть до управляющего планетой «мозга», который заменит Гайона. — Нам надо как можно быстрее вернуться домой.
— Да, вам с Рашелью придется это сделать.
— Нам с Рашелью? — недоуменно переспросил Джозеф, в тревоге уставившись на Амоса.
— Да, так как еще многое должно быть сделано на нашей планете, прежде чем мы сможем принять эти дары…
— Но ведь именно ты, Амос бен Сьерра-Нуэво, должен вернуться! — Джозеф был потрясен, и у него на лице было написано отчаянье. — Это твой долг. Наша планета стала морем бедствий. Ее жителям нужен ты. Им нужен их герой… и их Пророк.
Амос зашагал взад-вперед по своей комнате в жилище у Симеона, сложив за спиной руки, которые постоянно сцеплял и расцеплял.
— Им, без сомнения, нужен герой, Джозеф, — сказал он, останавливаясь напротив друга, — но если я герой, то и ты тоже стал им.
— Я? — Джозеф рассмеялся. — Я твой оруженосец, твоя правая рука, и горжусь этим. Твой друг, и горжусь этим еще больше. Но ведь это ты пророк, герой, в общем, тот, за кем пойдет народ.
Амос обнял его за плечи.
— Ты мой брат, словно нас родила одна мать.
Джозеф заморгал, чтобы скрыть слезы, когда Амос дважды коснулся своей щекой его, чтобы подчеркнуть значение этих слов.
— И именно ты вернешься, пока я буду вести дела с неверными и постараюсь добиться, чтобы их благотворительность не обернулась для нас оборотной стороной и не ослабила бы наш народ, а позволила бы ему стать таким сильным, что ни один любитель чужого добра не сумеет застать нас врасплох.
«Кто спасет спасенных от самих спасателей?» — подумал он.
— И еще вот что мне хотелось бы знать, — продолжал Амос уже вслух. — Мне хотелось бы знать, правильно ли это, что новый вождь происходит от древних потомков Пророка: возможно, сам Бог решил посмеяться над ним! Слишком много поколений нашего народа следовали за потомками древних династий. — Он смахнул слезу. — И они привели их к краху.
— Ты приведешь нас к величию! — уверил его Джозеф. «И это будет тем вернее, чем меньше ты будешь сомневаться в себе», — добавил он про себя. — Ты доказал свою состоятельность как философ, защитник планеты, изощренный стратег…
— В истории было не много полководцев, проявлявших такой же талант вождя и в мирное время!
— Но ты же мирный человек по природе своей, если тебе не приходится подниматься на защиту того, что тебе дорого, — убеждал Джозеф, — даже сейчас, когда ты счел своим долгом защищать нас от тех, кто хочет быть нашими защитниками! — Джозеф замкнулся в себе. — Это бледное лицо Чанны загораживает твой истинный путь.
Амос бросил на него такой яростный взгляд, что Джозеф отвернулся, а его плечи бессильно сгорбились.
— Ко всему прочему я не могу бросить здесь и тех, кому все мы обязаны нашими жизнями. Если именно в этом и заключаются мой долг, позволь мне исполнить его. — Амос глубоко вздохнул, разрываемый двумя чувствами: любовью и чувством ответственности перед своим народом. — Разве Симеон, Джоат и Чанна должны просто остаться прочитанными главами в книге моей жизни из-за того, что четырнадцать поколений назад Пророк зачал моего прапрадедушку? Мы на Бетеле уже видели, что выходит из этого.
— Да, Амос, мы действительно убедились в этом. А ты имеешь полное право считать себя в долгу у всех, — на этом слове Джозеф сделал особое ударение, — жителей станции, хотя необходимость в твоей роли уже отпала.
— Да, с ней покончено. Вместо нее мне придется играть несколько других ролей, и делать это с честью. — Он неожиданно улыбнулся своему товарищу, той улыбкой, которая всегда позволяла ему добиться желаемого от того, кому она была адресована. — И я дам Рашели возможность вернуть честь ее древнему имени.
Тут Джозеф уставился на него так же яростно, как раньше это сделал Амос.
— Что ты хочешь сказать?
— Она, в конце концов, по образованию специалист по информационным системам. И ее долг — помочь тебе собрать наш народ из убежищ, готовить отчеты, которые я должен буду получать, чтобы знать, что нам нужно. Вы будете работать вдвоем, плечом к плечу… ведь именно этого ты хотел, Джозеф? Чтобы Рашель была рядом с тобой?
Его друг рассмеялся и покраснел, что, казалось, смутило его еще больше.
— Ты знаешь, что именно этого я и хочу, но, Амос, не вини ее за то, что она сделала.
— А я и не виню, — соврал Амос, — но ей нужно искупить свою вину так, чтобы она сама в это поверила.
— А, да, — кивнул Джозеф с вздохом. — Она горит желанием сделать это. Она говорила со мной об этом, — сказал он с нежностью. — Она говорит о тебе, но все же она говорит со мной.
— Тогда отправляйся к ней, Джозеф, брат мой, друг мой. Если ты по-прежнему хочешь надеть на меня мантию вождя, тогда я приказываю тебе. Но поразмысли и о том, что я сказал, брат-герой. Ты вернешься на Бетель как мой брат, как равный мне, а не как мой последователь и даже не как ближайший из моих последователей. Время этих мелких формальностей ушло.
— Я сделаю это, — сказал Джозеф. Уже на пороге он обернулся. — А ты тоже, как мне кажется, заслужил немного счастья. И, возможно, найдешь его, да будет на то воля Господня!
Чанна настояла на своем возвращении в положенные ей как «телу» апартаменты, заявив, что ни Чаундра, ни его персонал в медицинском отсеке больше ничем ей не помогут.
— Мне будет там гораздо лучше, — твердила она, — потому что там мне все известно. Симеон напомнит мне, где и что у меня лежит, и я всегда найду все, что нужно. Теперь что-то может изменить лишь время.
Как только Симеон доставил летающее кресло к ее задрапированной шелком кровати, она, ничего не видя, без единого слова легла, обдумывая последние события. И не только принесшую настоящее облегчение новость, что Селд больше не приговорен к смерти. Но предстояло принять еще одно решение, дамокловым мечом висевшее у нее над головой. Чанна почувствовала, как по ее щеке течет тонкая струйка, и потерлась щекой о серое атласное покрывало, надеясь скрыть, что она плачет.
— Плачу пенни за твои мысли.
Так как Симеон выбрал наиболее уместный легкомысленный тон, она ответила ему вымученной улыбкой, хотя и не могла понять, как он умудрился заметить такую крошечную вещь, как слеза.
— Мне нечего продавать, — ответила она, — только осколки и обломки, летающие вокруг. Этого достаточно, чтобы нажить ужасную головную боль.
