Глава девятая
Видели вы, как ведет себя лягушка, на которую охотится уж?
Попискивает, зараза, протестует, а все равно к нему в пасть прыгает. Нечто подобное происходило и с Крикуновым. Все он понимал, последствия своего поведения прикидывал, а все равно удержаться не мог. Другой бы давно выбросил пухлую палку с собранными документами в мусоропровод, а еще лучше — сжег бы ее к чертовой матери, чтобы в соблазн не вводила, а Крикунов ее хранил, мало того, он еще и пытался найти обозначенных в справке людей. Журналист походил на школьника, ворующего из банки варенье. Знал ведь, что накажут, а удержаться не мог.
Николая Ивановича Девятчикова, который, по данным адресного бюро, значился прописанным в Сходне, дома не было, вместо него на звонки Льва сухо и официально отзывался автоответчик.
Инна Владимировна Гомес отказалась от встречи наотрез, едва лишь услышала, что разговаривает с журналистом.
Больше Крикунов ей дозвониться не смог, трубку на другом конце провода никто не поднимал.
До Антонина Войтеховича Зелинского он все-таки дозвонился. Но, узнав о цели предстоящей встречи, тот коротко выругался и бросил трубку. Разумеется, за всю его журналистскую жизнь Крикунова в это место посылали, и не раз, но, положив трубку, он снова почувствовал азартное беспокойство — вот сейчас этот самый Зелинский позвонит куда надо, и оттуда явятся разобраться с настырным журналистом. А может, и появляться никто не будет — раздастся телефонный звонок и сухой официальный голос пригласит его для беседы в орган, из которого ты можешь и не вернуться. Времена, конечно, пошли не те, но перед органами Лев Крикунов испытывал страх, живущий в каждом интеллигенте и передающийся от одного человека к другому на подсознательном уровне.
Обошлось.
ООО «МСП» оказалось зарегистрированным в далекой и неизвестной Льву Царицынской области, что располагалась на реке Волга. В справочниках об этом предприятии ничего не было, да и источники информации в различного рода ведомствах об этой организации ничего не знали и не слышали, а ехать в этот чертов Царицын было накладно, да и время не позволяло.
Между тем дела в газете пошли значительно хуже. Куда-то исчез спонсор, щедро финансировавший «страшилку», перестали поступать деньги за рекламу. Главный редактор начинал свои совещания с единственного вопроса— где взять деньги на издание следующего номера. Все стыдливо молчали, глядя в пол, хотя все присутствующие понимали, что распадется газета и каждый из них окажется на улице. Вслух этого, разумеется, никто не говорил даже в курилке, говорить об этом было просто неприлично, но постепенно в коллективе газеты стали преобладать чемоданные настроения.
Наконец ушел редактор отдела новостей. Ушел он не бог весть куда — в затюканные «Про и контра» на малооплачиваемую должность, но это послужило сигналом для остальных.
Крысы побежали с корабля, еще находящегося на плаву, но уже обреченного.
Тут уже стало не до журналистских расследований.
Нет, Лев Крикунов мог бы вообще бросить работу. К тому времени у него сложились неплохие связи со многими редакциями, которые охотно принимали для опубликования его материалы. Но он привык каждый день появляться на работе, оказываться в гуще дневных событий и новостей, ему было сложно изменить ритм своей жизни, складывавшийся в течение последнего десятилетня.
Происходящее в ряд случайностей никак не вписывалось. В глубине души Лев Крикунов считал, что все это является следствием его прикосновения к тайне. Докопался, вот и началось давление. Он даже не задумывался над вопросами. На кой хрен неизвестной силе мстить именно газете, а не ему лично. Наверное, это было самомнением. Каждому человеку свойственно переоценивать себя. Крикунов исключением не был.
Редактор в разговоры с ним не вступал, все шло уже устоявшимся порядком, и никаких особых изменений в отношениях редактора к нему, Крикунову, Лев не замечал.
У каждого человека есть полоса невезения. Попал в такую полосу и Крикунов. Похоже, что все и в самом деле началось в Орехове с дохлой мухи, которая притворилась кусочком картофеля фри. Квартиру журналиста обворовали. Неизвестно, на что рассчитывали грабители, какую поживу предполагали найти в обшарпанной однокомнатке, но факт остается фактом — дверь в квартиру выломали, а все скудное имущество Крикунова безжалостно перевернули. Разумеется, Лев тут же сопоставил кражу с проводимым им расследованием. Немного смущало, что папку с документами воры не взяли, а просто разбросали бумаги по комнате и кухне, но Лев твердо полагал, что это еще одно предупреждение. В милицию он, разумеется, не заявлял. Последнее время таких знаменитостей обворовывали, такие ценности у них уносили, что, заявись Лев со своими претензиями в ближайшее отделение, его бы просто на смех выставили. Да и побаивался он милиции.
Весь выходной он наводил в квартире порядок и собирал разбросанные документы в папку, потом пошел в магазин, взял несколько бутылок пива и, завалившись на продавленный диван, принялся под пиво перебирать справки. В глубине души все-таки жили сомнения. Мелко это было для работников спецслужб, слишком мелко. В прежние времена его давно уже вызвали бы на профилактическую беседу в КГБ, намылили бы холку за что-нибудь, взяли бы подписку, а то и просто бы повязали сотрудничеством, как это случилось со многими коллегами по перу. Не секрет ведь, что в конце прошлого века многие стучали, причем стучали с удовольствием, с усердием друг на друга доносы писали. Потом, когда памятник Дзержинскому с Лубянки убирали, сколько скандалов было, сколько взаимных обвинений высылали друг на друга те, кто себя не без гордости тайными полковниками и генералами называл. Крикунов и сам таких знал не один десяток. По возможности он их, конечно, сторонился, только вот возможности такие не всегда случались, чаще приходилось рукопожатиями обмениваться и коньячок в доверительной беседе попивать.
Крикунов терзался сомнениями, и именно в это время ему элементарно, можно сказать — житейски, набили морду. Случилось это вечером, после девяти, когда он возвращался домой. Сколько их было, Крикунов не видел, но случилось все обидно незатейливо. Подстерегли его в темном подъезде, ударили по голове, а очнулся Лев уже часа через три. Голова болела, карманы оказались вывернутыми. Правда, и тут бог миловал, как раз накануне зарплату выдавали, но Крикунов предусмотрительно оставил ее в сейфе на работе, разумно полагая, что подальше положишь, поближе, как говорится, возьмешь.
И все-таки сомнения оставались.
