Я прокрутил пленку, отснятую в городском центре – множество пешеходов, велосипедистов, колясок, – и выбрал несколько кусков для вступления. Сам я на автоматизированной стоянке возле вокзала Виктория взял напрокат велопед, на целый день и всего за десять евро. «Смерч» последней модели – красавец, легкий, изящный, практически вечный – собранный в соседнем Шеффилде. По желанию седока он может эмулировать обычный велосипед (простейшая опция, а пуристам-мазохистам приятно), но на самом деле колеса и педали не связаны механически. Строго говоря, это электромопед на ножном приводе. Помещенные в шасси сверхпроводящие контуры временно аккумулируют энергию, крути себе педали и ни о чем не думай, нагрузка одинаковая, что в гору, что с горы, тормоза – энерговосстанавливающие. Ехать со скоростью 40 км/ч не труднее, чем идти хорошим шагом, холмы преодолеваются плавно – энергопотери на подъемах практически компенсируются на спусках. Думаю, такая машина стоит не меньше двух тысяч евро, однако навигационная система, маяки и замки устроены до того хитро, что ее не украсть без маленького заводика и докторской степени по криптографии.
Городские трамваи ходят почти повсюду, но повсюду проложены и крытые велосипедные трассы, так что к месту назначенной встречи я поехал на «Смерче».
Мне предстояло увидеться с Джеймсом Рурком – пресс-секретарем Ассоциации добровольных аутистов. Он оказался худым и угловатым, чуть за тридцать; тогда, при встрече, меня поразила его мучительная неловкость, неумение смотреть в глаза собеседнику, скованность жестов. Речь внятная, но никакой телегеничности.
Теперь, разглядывая его на экране, я понял, как сильно ошибался. Нед Ландерс разыграл блестящий спектакль, не оставляющий места для вопроса – что же за этим кроется? Рурк не играл и в итоге – приковывал к себе взгляд и одновременно бередил душу. После уверенных, элеганшых представителей «Дельфийских биосистем» (зубы и кожа от лучших косметических фирм, искренность от программы обучения персонала) это будет хорошей встряской для зрителя; от приятной дремоты не останется и следа.
Впрочем, придется немножко сгладить.
У меня самого есть полностью аутичный двоюродный брат, Натан. Мы виделись лишь однажды, в детстве. Ему повезло, болезнь не затронула другие области мозга, и в то время он еще жил с родителями в Аделаиде. Он показывал мне свой компьютер, захлебываясь, расписывал каждую примочку и, в общем-то, ничем не отличался от обычного тринадцаталетнего компьютерного маньяка за новой игрушкой. Но вот он стал показывать свои любимые программы – зубодробительные пасьянсы, викторины для эрудитов, математические головоломки, более уместные на экзамене, чем на досуге. Я что-то по этому поводу съязвил, он не услышал. Я стоял рядом и говорил гадоста, одну обиднее другой, а он смотрел в экран и улыбался. Не от какой-то особой кротоста. Он просто не замечал.
Я три часа интервьюировал Рурка в его квартирке; у АДА нет «центрального офиса» в Манчестере и вообще нигде. Почти тысяча членов из сорока семи стран – и один Рурк согласился поговорить со мной, и то лишь потому, что это его работа.
Разумеется, он не полностью аутачен. Однако он показал мне снимки своего мозга.
Я прокрутил сырой метраж.
– Видите маленькое повреждение в левой передней доле? – (Стрелка курсора указала на крохотное затемнение, чуть видный зазор в сером веществе.) – Теперь сравните со снимком мозга двадцатидевятилетнего полностью аутичного мужчины, – (Опять темное пятнышко, в три или четыре раза больше.) – А вот неаутичный субъект того же пола и возраста, – (Никакого поражения.) – Патология не всегда столь очевидна – это чаще не зазор, а искривление в соответствующей области – но примеры эти показывают, что у наших требований есть вполне четкие физиологические основания.
Камера переместилась с ноутпада на его лицо. Очевидец сделал это гладко, достроив необходимые кадры между двумя углами съемки, так же как он убирает быстрые скачкообразные движения зрачков, бегающих туда-сюда, даже когда глаза вроде бы смотрят в одну сторону.
Я сказал:
– Никто не отрицает, что у всех вас поражена одна и та же область мозга. Но почему не радоваться, что патология сравнительно мала, и не оставить все как есть? Почему не возблагодарить природу за то, что вы можете существовать среди людей, и не зажить своей жизнью?
– Вопрос сложный. Для начала это зависит от того, что вы называете «существованием».
– Вам не надо жить в лечебнице. Вы можете выполнять высококвалифицированную работу.
По основному роду занятий Рурк – старший научный сотрудник, занимается фундаментальной лингвистикой, то есть не в вакууме работает, а среди людей.
Он сказал:
– Разумеется. Иначе мы назывались бы «полностью аутичными». Это и считается критерием отличия частичного аутизма: мы можем выжить в обычном обществе. Наша ущербность не безнадежна – и мы, как правило, можем изобразить многое из того, чего нам недостает. Иногда мы даже самих себя убеждаем, что все в порядке. На какое-то время.
– На какое-то? У вас есть работа, деньги, независимость. Что еще входит в «существование»?
– Межличностные отношения.
– То есть межполовые?
– Не только. Но они – самые трудные. И самые… отрезвляющие.
Он нажал кнопки на ноутпаде: появилась карта мозга.
– Все – или почти все – инстинктивно пытаются понять других. Угадать, что те думают. Предвосхитить их поступки. «Познать» их. Люди создают в мозгу символические модели окружающих: и для того, чтобы связать воедино то, что наблюдают – речь, жесты, поступки, и чтобы как-то объяснить недоступное непосредственному восприятию – мотивы, намерения, чувства.
Пока он говорил, карта мозга исчезла и сменилась функциональной диаграммой отвлеченной личности – квадратиками и кружками с подписями и стрелками.
– У большинства людей это происходит без всякого или почти без всякого сознательного усилия, по врожденной способности моделировать других. Способность эта развивается в детстве путем тренировки, и полная изоляция способна ее убить – как в полной темноте атрофируются зрительные центры. Если исключить такие крайние случаи, воспитание не играет роли. Аутизм может быть вызван лишь врожденным мозговым нарушением либо последующей травмой. Существуют генетические факторы риска, включающие подверженность внутриутробной вирусной инфекции, однако сам аутизм – не наследственная болезнь.
Я уже снял эксперта в белом халате, который говорил примерно то же самое, однако доскональное знание членами АДА собственного состояния и есть гвоздь сюжета. И Рурк объяснял понятнее, чем врач.
