– Как не видя и не слыша? А откровения?
– Это ты про Моисея, Христа, Будду и Магомеда?.
– Если абстрактно то пусть и так.
– Хорошо. Ну а если эти откровения – это всего лишь фантазии умнейших людей того времени? Что тогда делать?
– Что?
– Остается одно – самому стать Богом.
– Как это?
– А так, Коля!
(Коля – это я).
– Слышал, наверное, о последних исследованиях в генной инженерии?
– Где?
– В генной инженерии. Это я, Коля, о клонировании.
– О чем?
– О клонировании. Теперь доказано, и не только теоретически, но и практически, что из обыкновенной молекулы любого человека можно получить полноценную его копию.
– И что из этого? Не вижу никакой связи между клонированием и желанием стать Богом.
– Правильно, что не видишь. Если бы это было так просто – увидеть, то давно бы уже все увидели. Это новое «Откровение». А «Откровения», как ты уже знаешь из истории, возникали очень редко. Хотя, как опять ты знаешь, когда они приходили, то все их получившие сразу же объявляли себя либо Богами, либо, на худой конец, сыновьями Бога. Теперь вот и мне пришло Откровение. Последнее Откровение.
– От кого пришло?
– От меня.
– Ничего не понимаю. Тогда кому пришло это Откровение?
– Мне же и пришло.
– Да, тяжелый случай. Давай-ка лучше еще по одной.
– Это завсегда.
И мы выпили еще по рюмке. Он виски, я водки. Закусили, правда, только орешками. Немного помолчали. Наконец я не выдержал и спросил:
– Так что это у тебя за «Последнее Откровение»?
– Да очень просто. Я понял что смогу сам, без какого-либо небесного вмешательства устроить Судный день.
– Какой?
– Судный. Ну, если хочешь, Страшный Суд или еще Конец Света.
– Как это?
– Как, как, а вот так. Надо создать заводы по воспроизводству людей по их останкам. Если учесть, что всё на этой планете находится в кругообороте и никуда дальше нашей матушки-Земли не уходит, то значит все, что ранее жило на ней, сохранилось хотя бы даже в одной молекуле ДНК, пусть даже в земле, песке, воде, камне, не говоря уже о живущих сегодня. А раз так, то теоретически, если просеять всю планету через молекулярное сито, а затем все обнаруженные сохранившиеся ДНК ранее живших на Земле людей регенерировать в клетки, то можно воссоздать всех, кто проживал на нашей планете до нас, а создав, спросить и воздать им за добро и за зло, совершенное во время их телесной жизни.
Я прямо опешил и смог только повторить:
– И за добро, и за зло. Воссоздать… А кто спрашивать-то будет за добро и зло?
– Ясно кто, кто их вновь воссоздал. Тот, кто получил «Последнее Откровение».
– То есть ты.
– Я.
– Бог.
– Да, Бог.
– А почему не те, кто и изучает, и разрабатывает клонирование.
– Потому что они лишь технари, сидят себе в науке, а я уже понял для чего эти ученые открыли принципы клонирования, то есть я первый получил свыше Последнее Откровение. А создав компанию по обнаружению и сохранению останков, то есть молекул ДНК, я становлюсь монополистом по воскрешению мертвых. И в этом случае разве я не буду равен Богу?
– И что ты будешь делать со всеми воскресшими?
– То же, что и Господь: заселять земли, судить, казнить или миловать. Я, воссоздав живого из мертвого, буду хозяином созданных существ, его Богом. Настоящим. Живым и бессмертным.
– А бессмертным-то ты как станешь?
– Воскрешая других, я и себе обеспечу постоянное воскрешение. Быть у корыта с водой и не напиться…
– У колодца.
– Что, у колодца?
– У колодца, а не у корыта.
– Какая разница.
– Разницы-то никакой, да суть разная.
И я, уже не предлагая другу, налил себе целый стакан водки. Выпил, а выпив, спросил:
– Ты и мою сестренку сможешь воскресить?
(Она у меня погибла в автомобильной катастрофе два года назад.)
– Запросто.
– И Пушкина?
– И его.
– И даже Александра Македонского?
– Конечно. Правда, с ним придется потрудиться.
– Почему?
– Трудно будет найти хотя бы кусочек его тела. Но эта проблема тоже решаема. Если захотим, то просеем весь песок вокруг Александрии, но хотя бы одну молекулу Александра Македонского найдем.
Я задумался и выпил еще водки, а выпив, снова спросил:
– А сил у тебя на это хватит?
– Друг мой, – приобнял он меня, – если есть идея, то и силы появятся. Вспомни, как ты в школе, будучи слабее всех, сбивал с ног здоровых парней одним ударом кулака, если обижали твою сестру. У тебя была идея – защитить слабого, и ты становился сильным.
– Да, бывало, – согласился я и неожиданно поверил в его Последнее Откровение.
– Ты и правда можешь стать Богом?
– Конечно, – подтвердил мне он.
– Но ты же не похож на Бога.
– Открой рот.
Я удивился, но рот открыл.
– Есть. И у тебя есть клыки или то, что от них осталось. Потрогай.
Он взял мой палец и поводил по моим клыкам.
– Есть, ну и что?
– А то, что и человек не сразу стал человеком. Он был зверем, а теперь стал человеком. А вот теперь пришло время мне, человеку, стать Богом. Эволюция, друг мой, эволюция.
– Эволюция?
– Конечно.
– А почему только ты должен стать Богом, а не я, например?
– Просто потому, что именно я получил Последнее Откровение. «Селяви», такова жизнь. Я, понимаешь? Я и никто другой! – патетически воскликнул он, вознес к небу, а точнее, к потолку руки, чем опять напугал официантку Люсю.
Но потом он милостиво сел ко мне поближе и, опустив на мое плечо свою божественную руку, ласково добавил:
– Не переживай, я тебя к себе возьму первым заместителем, то есть апостолом, – и икнул. Потом еще и еще.
«Все, – расстроился я, – это конец». Если мой друг начинал икать в состоянии запоя, то обычно он икал сутками до посинения.
И никто не мог ему помочь, и ничто не могло остановить его икание, даже само его «Божественное Откровение».
Только я – его лечащий врач.
Мы живем, потому что мы ощущаем.
Ощущаем мир, окружающий нас.
Ощущаем запах, цвет, звук, материальность нашего мира.
А ощущая, понимаем, что окружающий нас мир реален.
А значит реальны и мы.
И я, родившийся слепым, тоже считал себя реально живущим.
Я довольно долго был искренне убежден, что тот мир, который меня окружает, имел запахи, звуки, твердость, мягкость или мокрость, но не более. Он был таким, каким я его ощущал.
Он не был светлым или темным.
Я и так его видел.
В моей голове он был реален.
Вот мама… Она пахла молоком.
Вот коляска, на которой меня катали. Она гремела и скрипела.
Углы в квартире… Они были жесткими.
Вода – мокрая.
Утюг – горячий.
Снег – холодный.
Я долго думал, что все также, как и я ощущают окружающий мир.
Зачем его видеть, если он и так реально ощутим.
