Например, об урах. Еще только придя в себя на маленьком речном корабле, он пытался понять, почему испытывает такие дружеские чувства к четвероногим существам, вопреки их колючим темпераментным характерам. В пустынном оазисе, перед кровавым нападением, он слушал балладу, которую пела предательница Ульгор и понимал только отдельные слова-щелчки. Но ритм песни казался странно знакомым, вызывал какие-то ассоциации в поврежденном мозгу.
И вдруг он вспомнил, где раньше слышал это сказание. В баре, на далекой…
…на далекой…
Названия по-прежнему давались ему с трудом. Но теперь по крайней мере из плененной памяти возник образ. Сцена в таверне, которую посещают представители низших разумных рас, как и его собственная. Здесь бывают звездные путешественники с определенными вкусами в еде, музыке и развлечениях. Часто в таком месте платой служат песни. Можно купить себе выпивку за хорошую песню, и ему редко приходилось пускать в ход наличность, потому что уж очень хороши были мелодии его талантливых товарищей по экипажу…
…товарищей по экипажу…
Теперь он наталкивается на еще один барьер. Самую высокую и непроходимую стену в сознании. Пробует еще раз, но терпит неудачу, не может прорвать стену с помощью мелодии.
Тогда назад в бар. С этим воспоминанием пришло то, что он когда-то знал об урах. Особенно трюк, который он разыгрывал с урами, когда они задремывали после напряженного вечернего соревнования. Иногда он брал каштан, тщательно нацеливался и…
Цепочка мыслей прерывается: Незнакомец замечает, что за ним наблюдают. На него смотрит Ур-Качу, явно раздраженная все более громкими звуками дульцимера. Он старается смягчить предводительницу урских мятежников, делая звуки потише. Но совсем не останавливается. На более тихом и спокойном уровне ритм становится странно гипнотическим, как и нужно.
Остальные грабители, и уры, и люди, ложатся, чтобы проспать самую жаркую часть дня. Сара тоже – вместе с Прити и другими пленниками. Незнакомец знает, что ему тоже следует отдохнуть, но он для этого слишком взвинчен.
Ему не хватает Пзоры, и в то же время ему странно, что он стремится к целительным прикосновениям джофура…
Нет, это неправильное слово. Пзора не один из тех страшных, жестоких существ, а треки – нечто совершенно иное. Когда сможет получше удерживать названия, нужно не забыть об этом.
Но у него есть дело. За оставшееся время он должен научиться пользоваться реуком, который купила для него Сара, – странное создание, чье пленчатое тело прикрывает оба его глаза, и в результате вокруг каждого ура и человека возникает мягкое свечение, превращая потрепанную палатку в павильон открытия истины. Он слегка нервничает из-за того, что реук дрожит на его плоти и с помощью присоски кормится из вены вблизи зияющей раны на голове. Но он не может отказаться от шанса исследовать еще один способ коммуникации. Иногда смущающие цвета сливаются, напоминая последнее общение с Пзорой в оазисе. Там был момент странной ясности, когда соединившиеся реуки передавали именно то, что ему было нужно.
Ответный дар Пзоры внутри, в дыре в голове. Это единственное место, где грабителям не придет в голову искать.
Он сопротивляется искушению сунуть руку внутрь, проверить, на месте ли он. Все в свое время.
Пока он сидит и щиплет струны, угнетающая жара медленно усиливается. Уры и люди теснее прижимаются к земле, где еще слабо ощущается ночная прохлада. Он ждет и пытается вспомнить еще немного.
Самая большая слепая зона, помимо утраты языка, покрывает недавнее прошлое. Если вся продолжительность его жизни до настоящего момента равна десяти единицам, то последние две отсутствуют. И у него есть только обрывки, которые удерживаются от снов, когда он просыпается. Этого достаточно, чтобы знать, что когда-то он летал в соединенных галактиках и видел то, чего не видел никто из его племени. Замки, за которыми находятся эти воспоминания, до сих пор выдержали все его попытки: рисунки, математические игры с Прити, погружение в собрание запахов Пзоры. Он уверен, что выход в музыке. Но в какой музыке?
Сара негромко сопит поблизости, и он чувствует, как в сердце вскипает благодарность… вместе с грызущим ощущением, что он должен подумать о чем-то другом. О ком-то другом, кому принадлежала его преданность до того, как палящий огонь сбросил его с неба. Возникает женское лицо, но исчезает стремительно, так что он не успевает вспомнить. Но это лицо пробуждает целый комплекс необычных чувств.
Ему не хватает ее… хотя он не может себе представить, что она чувствует то же самое – где бы она ни была.
Кем бы она ни была.
Больше всего хочет он выразить свои чувства в словах, чего никогда не делал в те опасные времена, что они провели вместе… когда она томилась по другому, гораздо лучше его самого.
Он осознает, что эта мысль приводит к чему-то, и испытывает возбуждение. Жадно следует за ней. Женщина из его снов… она тоскует по мужчине… по герою, который давно исчез… год или два назад… потерялся вместе с остальными товарищами по экипажу… и вместе…
…вместе с капитаном…
Да, конечно! Командир, которого им так не хватало с того самого отчаянного бегства на несчастный водяной мир. Мир катастрофы и торжества.
Он пытается представить себе образ капитана. Лицо. Но в голову приходит только серая плоть, цепочка пузырей и блеск белых острых зубов. Улыбка, ни на что не похожая. Мудрая и спокойная.
Нечеловеческая.
И тут, словно ниоткуда, возникает негромкий шепот. Звук, никогда ранее не слышанный на Склоне.
Мой добрый молчаливый друг… Затерявшийся в облаке зимней бури… Одинокий… совсем как я…
Из его рта льются свисты, щелканья, хлопки -раньше, чем он осознает, что говорит. Он раскачивается – в сознании словно прорвало плотину, высвободив поток воспоминаний.
Музыка, которую он искал, нечеловеческая, это современный язык третьей земной разумной расы. Язык, которым людям чрезвычайно трудно овладеть, но который щедро вознаграждает тех, кто попытается это сделать. Тринари не похож на Галактический два или любой другой язык, кроме, может быть, печальных баллад больших китов, которые по-прежнему населяют безвременные глубины родной планеты.
Тринари.
Он удивленно мигает и даже утрачивает ритм дульцимера. Несколько уров поднимают головы, смотрят на него, пока он не возобновляет ритмичный звук, продолжает рефлекторно, обдумывая свое поразительное открытие. Знакомый/невероятный факт, который до сих пор не давался ему.
