— Тара хорошая. Литр. Ну что, шашлык, объяснять?
— Нет. Я сам. Сначала везем козу, потому что волк с капустой не очень.
— Совсем не… А вот из козы я шашлык не пробовал, — очень тоскливо заметил кэп, очередной раз отвлекая меня от решения пустяковой этой задачки.
— Ничего. Вот прилетим ко мне. У нас такие козы. Такая шерсть длинная, настоящая ангора.
— Типун тебе. Волосатый шашлык еще хуже, чем тушеная капуста, — отреагировал мой собеседник.
— Так. Это есть у вас. Слово такое хорошее. Я же в школе знал. Ага, утро вечера помудрее, да?
— Почти. Слушай, а я ведь и сам забыл, как он этих мутантов перевез. — И кэп, развеселившись подобному склерозу, продолжил весело: — Впрочем, капуста была трансгенная, коза ее не жрала, а волка и вовсе кастрировали, так что он от огорчения стал вегетарианцем.
— Жалко, — изумился я такому повороту событий, — а за что?
— Ясное дело, какие у мутанта могут быть детки, сплошные козлятки…
Я бы еще что-нибудь сказал не менее остроумное или придумал, как задачку эту плевую решить, только после очередной рюмки слабость страшная одолела, на одну минутку опустил голову на сложенные на пульте перед монитором руки и… проснулся.
Грец, как всегда чисто выбритый и подтянутый, сидел в изголовье, а убедившись, что я осознал, где нахожусь, протянул мне флягу.
— Нет, ни за что! — как можно решительнее заявил я, точнее попытался, потому что в действительности из этой попытки мало что вышло.
— Кэп сказал, что иначе не вылечишься.
— Варвары! Гунны! Закат Европы… — Я хлебнул омерзительной жидкости, даже не почувствовав вкуса, и сразу упал на подушку. Голова начала кружиться, причем, как и Венера, в обратном направлении. Только через несколько минут пришло какое-то странное облегчение. Вроде как кровь веселее побежала по сосудам.
— Нам все удалось, — следя за этими эволюциями, заявил Грец, — третий танк по прекрасной траектории направляется к Солнцу, капитан лично рассчитал, а мы скоро будем на месте назначения. Поздравляю. Без шуток.
— Хорошо. Это действительно хорошо. А что с козой? Погоди… Сначала коза, потом капуста, коза обратно, волка к капусте и последний заплыв, да?
— И никак не иначе!
— А что третий танк? — окончательно успокоившись, спросил я.
— Дивная активность. Шутка удалась. Я все записал, так что, как только окончательно придешь в себя, сможешь проанализировать.
— Ты издеваешься?
— Поверь мне, я серьезно. Твое решение станет классикой, вот увидишь. Его изучать будут.
— А что капитан?
— Как огурец! — бодро ответил Грец и, поймав мой вопросительный взгляд, разъяснил: — В России так говорят, когда хотят выразить удовлетворение хорошим самочувствием.
— Ты был прав, у них отменная практическая подготовка…
Вы когда-нибудь пробовали на следующий день после «прочувствованной попойки», как выразился капитан, пересмотреть, что вы вытворяли? Лучше не делайте. Настроение ухудшается.
Впрочем, впечатления от Венеры быстро вернули меня в норму. Правда, «от Венеры» — это громко сказано. Мы выполняли последние маневры, чтобы выйти на стационарную орбиту.
Болтаясь в невесомости в столовой, капитан разразился микролекцией, выяснив, что мы абсолютно ничего о цели нашего путешествия не знаем:
— Венера — вторая после Меркурия планета земной группы, это вы помните, я надеюсь. Расстояние 108 миллионов километров, орбита почти идеальный круг — эксцентриситет, по-моему, 0,007. Почти как Джеймс Бонд, — и он подмигнул Грецу, отчего тот вздрогнул едва заметно. — Год здесь почти 225 наших суток, а скорость движения планеты в пространстве — около 35 км/сек. Сейчас мы ее догоняем.
Считай, все планеты нашей системы вращаются вокруг своей оси матюком, то есть против часовой стрелки, а Венера вращается вокруг своей оси по часовой стрелке. Времен года тут нет. Что день, что ночь — температура не меняется, парниковой эффект сказывается. Правда, длится ночь 117 наших суток.
Облака, которые вы видели на экране, — скопление капелек концентрированного водного раствора серной кислоты с примесью плавиковой и соляной кислот. Содержание водяного пара минимальное, так, отдельные кристаллики льда, ничего больше. Пейте воду здесь, внизу будете ее экономить, это вам не Луна.
Кстати, температура в облаках вполне подходящая (если вы хорошо себя чувствуете при минус 40 градусах по Цельсию), а на поверхности — под 500 градусов и давление в девяносто раз больше, чем на Земле. Станция построена в глубине базальтовых пород, в 70 километрах от северо-западного окончания области Атлы. Мы сейчас над ней зависнем на стационарной орбите. Геологи уверяли, что это самая спокойная область в смысле вулканической деятельности.
А так, холмистая местность, свет дневной — желтый, мертвенный. Сухо, страшно, давление почти как на километровой глубине в океане. Обстановочка, что ни говори, враждебная, гибельная для всего живого. Так что, кроме Крачевского, никто из экипажа туда не полетит, да и в космическом лифте лишний вес никому не нужен — воды больше влезет. За вами прилетит местный экипаж, ребята классные, а мне кувыркаться в серной кислоте как-то не улыбается. Я космический дальнобойщик, а не каскадер-камикадзе.
— Кэп, это вы тоже для своей любимой наизусть заучивали? — пошутил Арнолд, поразившись подготовке экипажа.
— Да нет, я же говорил, у нас в летной школе мы и не то запоминаем. Память тренированная, до сих пор некоторые цифры помню, причем до четвертого знака после запятой, сам удивляюсь.
Капитан был прав. Никаких прогулок по поверхности, никаких бассейнов. Режим, как на космическом корабле, — экономия во всем. Главное — холодильники и силовые установки. Важнее даже, чем еда. Впрочем, встретили нас очень хорошо, чего о посадке я сказать не могу, — отвратительные впечатления. Как на мотобайке по разбитой трассе, да еще и с сумасшедшими перегрузками.
Поставленную задачу мы выполнили. Нам удалось наладить производство биомассы в необходимых объемах, убедиться в том, что ошибки с третьим танком не произошло. Местные эскулапы практически полностью восстановили работоспособность Крачевского, и он к концу нашего пребывания на планете Любви активно нам помогал. Вот, пожалуй, и все скудные впечатления от Венеры, одно название, что там был: микроскопические каюты, мои «любимые» коридоры, лаборатории. Зачем мы, в смысле человечество, туда полезли? Столько средств на это ушло. А с другой стороны, именно под этим предлогом и прикрывали мои работы. Пусть уж лучше в таких вопросах разбираются специалисты.
