— Все–таки, какие мы счастливые.
Он даже не сразу сообразил, что это были слова, произнесенные Джил, а не его собственные мысли.
— Ты это к чему?
— Как бы объяснить? — Джил на секунду задумалась. — Я почему–то подумала, что обычно мы все время чем–то заняты, часто все это кажется нужным и неотложным, большинство людей вязнут в этой трясине, а на самом деле вся жизнь поглощена мелочами, которые не имеют значения. У них нет возможности или даже желания сделать что–то действительно значимое. Я имею в виду не для себя лично, не ради денег или известности, а просто… Э, просто потому, что мы все часть этого огромного мира. Ну, вот всего этого, — и Джил неопределенно провела по воздуху рукой.
— Ну–у, я не знаю… Ты понимаешь, о чем я говорю?
— В общем, да, но почему это делает нас счастливыми? — в принципе, Моррис тоже так считал, но причем здесь счастье?
— Как раз наоборот, если бы все так думали, вот тогда, наверное, мир был бы гораздо счастливее.
— Да нет! Ничего ты не понял! — Джил засмеялась и легко пихнула его ногой. — Я же говорила не обо всех людях, а о тебе, о себе. К примеру, ты постоянно что–то придумываешь, занимаешься своими микробами. Я имею в виду не ту работу, которую ты обязан делать, чтобы зарабатывать деньги на жизнь, а вообще. У тебя есть цель и желание. Не мелочные, не для себя, по крайней мере, в большей степени не только для себя. Кстати, за это тебя и пинают с ра–бо–ты, — заключила она с усмешкой.
— Ага, именно последнее обстоятельство делает меня особенно счастливым, — отозвался Моррис.
— Да ну тебя! — шутливо отмахнулась Джил и надула губки.
— Хорошо, хорошо, согласен, буду счастливым.
— Будешь, если тебя опять не попросят «покинуть помещение». Ничего там еще не натворил? Харри рассказывал, ты опять что–то затеял, а мы знаем, чем это заканчивается.
— Э–м–м, — протянул Моррис и задумчиво провел рукой по песку, — да, есть немного. Тут мне не помешало бы твоего счастья. Нет, проблем пока нет, но это правда, я немного переборщил со своими увлечениями и теперь приходиться разгребать кучу дел. Это ничего, разберусь! Знаешь, я наткнулся на очень интересную вещь, а на все времени не хватает. Короче…
— Короче, тебя опять выгоняют? — не дала договорить.
Джил.
— А? Не–е–т, нет. Работу немного запустил и, да, надо все срочно исправить, но в этом смысле все нормально. Никто не возражает, если мы пробуем свои идеи тоже. Конечно, при условии, что основная работа не страдает.
— Понятное дело, кто же будет возражать. Сделай свою работу, а заодно еще что–нибудь за одну и ту же зарплату. А если изобретете что–то стоящее, тогда вообще отлично. Вам скажут «спасибо», а им лишний миллион не помешает. Все права по контракту, наверное, принадлежат компании? — саркастически заметила Джил.
— Нет. Не знаю. Дело не в этом. Вечно тебе везде мерещатся корпоративные заговоры.
— Ладно, шучу я, шучу. Говори, что там у тебя? Моррис вкратце рассказал Джил о том, каким интересным вирусом он занимается, и как он увлекся своими идеями. Увлекся настолько, что скоро предстоит очередной отчет и ему придется все это как–то объяснять. Рассказал он о своих сомнениях, неожиданных результатах и возникшей путанице в его побочных исследованиях, из–за которых все и произошло. К сожалению, сейчас у него по–прежнему все остается только на уровне догадок и идей, а он надеялся представить все в совершенно ином свете. Время до отчета еще есть, и Моррис хотел успеть сначала исправить положение по основной работе и частично нагнать отставание, а потом предложить свои идеи для обсуждения Андрею.
Разговаривать с Джил легко и просто. Она умела слушать, а главное ей было действительно интересно. Джил принадлежала к тому небольшому числу людей, которых искренне интересовало все, и она с удовольствием могла разговаривать на любую тему. Возможно еще и потому, что она также умела естественно, непринужденно, и не обижая собеседника, сменить тему разговора, если ей становилось скучно. Поэтому Моррис любил и спокойно рассказывал ей о своей работе, о проблемах и идеях, не беспокоясь наскучить, что, учитывая специфику его работы, случалось не так часто.
— Что ж, если ты говоришь, у вас такая интересная работа, творческая обстановка и нет противников инициативы, то на первый раз вряд ли сразу выгонят. Конечно, если напишешь приличный отчет, — не удержалась и съязвила Джил.
— Не должны, — согласился Моррис, стряхнул с ладони песок и достал из сумки бутылку с водой. — Пить хочешь?
— Давай, — Джил отпила пару глотков и протянула бутылку обратно. — Я в этом мало понимаю, но почему ты так переживаешь из–за своих образцов? Перепутал, ну и черт с ним.
Ну выжили твои клетки, не удалось тебе их уморить. Ну и что? Ты сам сказал, что это эталонные эксперименты, ничего нового и интересного, сделаешь другие.
— В том–то и дело, что теперь я в этом не уверен. Понимаешь, ерунда какая–то получается. Вместо того, чтобы погибнуть, клетки выживают дольше, чем должны. К тому же, когда я все–таки построил теоретическую временную линию, то она оказалась в несколько раз длиннее, чем я ожидал. Получается, зараженные клетки живут дольше. Понимаешь?!
— Ого! Ты совсем замахнулся! Не хотите ли вы сказать, дорогой алхимик, что вы замахнулись на продление жизни? — с нескрываемой иронией поинтересовалась Джил.
Моррис не обратил никакого внимания на ее иронию.
— Понимаешь, потому я и в сомнениях. Совсем запутался я с этим вирусом, ерунда какая–то.
— Ладно уж, так и быть, в этом вопросе я тебе могу помочь, — Джил дружелюбно, но демонстративно фамильярно похлопала Морриса рукой по плечу. — Изобретением эликсира жизни занимались давно, много и, надо сказать, одинаково безуспешно. Этим лучше не заниматься, а то тогда точно «выпрут». С первого раза.
Моррис по–прежнему не обращал внимания на ее скептицизм.
— Почему же безуспешно? Эликсира нет, а вот насчет результатов ты не совсем права. Есть целый ряд теоретических идей и даже некоторые практические исследования и успехи.
— Моррис, ты знаешь, я люблю всевозможные идеи и фантазии, но бессмертие не выглядит одной из перспективных идей, — Джил миролюбиво посмотрела на Морриса.
— В абсолютном понимании этого слова я согласен, а в принципе, повторяю, ты не права. Хорошо. Например, сейчас люди живут намного дольше, чем сто лет назад. Стоп, стоп, дай мне закончить. Я знаю, это связано со многими факторами. Я о другом, о том, почему это произошло. Человек, как и все живые организмы, состоит из клеток, а в хороших условиях клетки живут дольше. Так? Теперь забудем о человеке, это слишком сложно. В природе есть масса организмов или клеток, которые, если и не бессмертны, то во всяком случае могут жить очень долго. Например, бактерии. Если им создать подходящие условия, то они живут неопределенно долго. Есть пример даже лучше, это гидра. Кстати сказать, она уже многоклеточный организм, в котором клетки постоянно обновляются, и гидра может жить как угодно долго. Есть много других примеров. Так что, в теории, нет ни какого противоречия между жизнью и бессмертием.
