— Постарайся меня выслушать, — продолжила она. — А выводы делай сам.
— Один вопрос. — Шлейсер нахмурился. — Ты с кем-нибудь об этом говорила?
— Что ты? — вскинулась Грита. — Есть вещи, которые я даже для себя боюсь сформулировать.
— Рассказывай, — буркнул командор, все больше мрачнея.
— Вариации структурно-пространственного режима отразились не только на поведении микрокультур, — стала объяснять Грита. — Мы тоже оказались вовлечены в перестройку. Каждый по-своему. Насколько ты помнишь, я работаю с генотопсиями экипажа еще с момента выявления энтелехии у гибридом. Так вот. В наших ген-аппаратах выявлен ряд радикальных переустройств. У всех по-разному. Например, твой организм меньше всего подвергся спринт-цитолизу и перерождению клеток. У Сеты и Астьера — средние показатели. А вот я, Снарт и Аина… — она запнулась, но потом собравшись с силами продолжила, — … в общем, мы на грани геронтологического [137] разрушения.
— Ерунда, — попытался приободрить ее Шлейсер, хотя от такого известия внутренне содрогнулся. — Объясни в чем суть, а дальше разберемся.
— Смысл происходящего мне и самой до конца не ясен, — от поддержки Шлейсера Грита несколько приободрилась, хотя в целом ее вид оставлял желать лучшего. — Твой энцест в той части излучения мозга, которое через геном сохраняет в неизменности отпечатки пальцев и структуру сетчатки, изменился. Поэтому артинатор перестал тебя узнавать. Но в этом, пожалуй, и все твои проблемы. Хуже дела у Сеты и Астьера. В нитях карт их ДНК изменилось количество и даже переформатировался порядок чередования некоторых нуклеотидов. В результате «ожила» часть интронов из числа тех самых незадействованных, ничего не кодирующих и считающихся балластом элементов генома, о которых мы не раз говорили, и как следствие, инверсировался уклад последовательностей содержащейся в генах информации. Но это не все. У них изменилась не только структура кодируемых белков, но и число страниц генетического текста в сторону увеличения. А это может означать только одно: изменилась энергетика клеток. По моим наблюдениям, эта сложнейшая цепочка из окислительных процессов и ферментативных превращений тоже перестроилась в сторону усложнения.
— Ты хочешь сказать, они стали более продвинутыми? — все больше наливаясь недоверием, хмыкнул Шлейсер.
— Не обязательно, — поспешила дополнить свои выводы Грита. — Такая трансформация не всегда ведет к усовершенствованию биома. Сложнее — не значит лучше. Симптом прогресса может быть подавлен негативными последствиями такой активизации. Сейчас увидишь…
И тут он понял.
Первый, недельной давности прилив сенс-экстрима пришел, когда при пробуждении, в перекос привычному осмыслению стандарт-структурного формата, еще с малолетства взадвинутого в сознание самой природой, он не сразу идентифицировал себя в реальном времени. Вскоре ощущение «размазанности» по шкале последовательности событий повторилось. Потом еще… Делиться чувствами он не стал. Мало ли что. Инфортация, при всей ее отвратительной сущности, часто сопровождалась осложнениями, проявляющимися в самой неожиданной форме.
Заключение Гриты в какой-то мере прояснило обстановку.
«Это метатропное козлище мало того, что донельзя изнахратило архитектуру космоса, так еще и до нас добралось», — закипая злостью подумал он, но вслух ничего не сказал.
— … Есть еще вещи, которые не могут не настораживать, — продолжала тем временем Грита. — Наряду с гибридомами стала мутировать и наша внутренняя микрофлора. Последние анализы биопроб это подтвердили. Нельзя исключать общего токсикоза.
— Этого еще не хватало, — выдавил вконец озадаченный Шлейсер. — Похоже, коллекция экзотов и впрямь готова пополниться свежими экземплярами.
— До этого еще надо дожить. А главное, суметь отсюда выбраться.
Грита старалась не выдавать эмоций, но это ей плохо удавалось.
— Не отвлекайся. Рассказывай, что с остальными.
Проклиная в душе не только нуменал, но и все что с ним связано, Шлейсер приготовился к самому худшему.
Какое-то время Грита молчала. Подавленный вид экзобиолога красноречивее любых слов выдавал ее внутреннее состояние. Тем не менее, она собралась с мыслями и продолжила:
— У меня и у Аины выявлена комплексная прогерия [138], и я не исключаю, что в любой момент она может перейти в обвальную форму.
— Как? И ты ничего не можешь сделать? Ведь проблему старения решил еще Маккрей!
— На Суггесте была другая обстановка. — Глаза Гриты еще больше потускнели. — Там прогерия развивалась вследствие цикличного укорачивания линейной структуры ДНК, что вело к ускоренному накоплению мутаций и ошибок.
— Верно. — Шлейсер попытался вспомнить то, чему учили в академии. — Старение — это прежде всего утрата клетками способности делиться. И происходит это в результате рассеяния содержащейся в геноме информации. Но ты же сама говоришь — здесь все наоборот. Энергетика наших клеток обновилась, а значит обновились и гены. Как с этим увязать старение?
Грита обреченно вздохнула.
— В данном случае причиной является не перепроизводство клетками мутаций или накапливающихся от цикла к циклу витагенных ошибок, а вызванное той же активизацией избыточное окисление клеточных липидов. Сопутствующий этому процессу негативный фактор сводит на нет эффект приращения качества. Клетки стали засоряться избыточными продуктами окисления: радикалами и органическими перекисями. Вымести этот «мусор» антиоксидантами не удается. Попытки коррекции геномов органопластикой тоже ничего не дают. Подавленные продуктами собственной жизнедеятельности клетки наших организмов перестали делиться. Они живут, потребляют энергию, продолжают синтезировать РНК, белки, гликоген и липиды. Они дышат. Но не делятся.
— Последствия этой формы обратимы? — спросил Шлейсер, придирчиво изучая лицо и фигуру биолога. Пока, кроме дополнительных складок на шее и пигментных пятен на руках, изменений в ее облике не наблюдалось.
— Надежда есть. Только действовать надо быстро. И не в этих условиях.
Последняя фраза показалась ему лишней. И без того понятно — программу надо сворачивать. И как можно скорей. Вот только…
— Что с остальными? — спохватился он, уже в полной мере представляя, чем могут завершиться подобные метаморфозы.
— Хуже всех дела у Снарта. — Голос Гриты прозвучал глухо, как из подземелья. — У него открылся клеточный апоптоз. К чему это ведет — объяснять не надо. — Она подкрепила выразительным жестом свою мысль и умолкла.
