От Сереги я еще раньше слышал истории, подобные коро- вьим. Тогдашний главный селекционер страны Мичурин провоз- глашал лозунг: "Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача". Серега говорил, что Мичурин, наверное, сделал много полезного, но его лозунг – варварство. О необходимости бережно относиться к природе писал еще Лев Толстой. Ругал Серега, правда, очень тихо, и другого видного деятеля от сельского хозяйства – народного академика Лысенко. Тот утверждал, что яровая пшеница может превратиться в озимую и наоборот при условии достаточности веры в свое дело агронома, который с ней работает. Я не знал, чем яровая пшеница отличается от озимой, но Сереге верил безоговорочно, он говорил, что вера тут ни при чем – работать надо.
Другая книга, наоборот, произвела на меня действительно положительное и даже неизгладимое впечатление. В ней рассказывалось о киевском профессоре медицины, кардиохирурге Амосове, который одним из первых занялся операциями на сердце и, в том числе, созданием протезов сердечных клапанов. Я так никогда и не узнал, что такое митральный клапан, но переданная автором обстановка заинтересованного научного поиска меня захватила. Мне самому захотелось оказаться в подобной обстановке, жить какой-то, возможно, недостижимой идеей, пробовать и искать.
Проведя половину дня в библиотеке, я отправлялся в автоклуб, где тоже был своим человеком. Здесь я переодевался в промасленный черный халат и принимался ремонтировать какой-нибудь агрегат одной из клубных машин. В этой, далеко не всегда интересной и приятной, работе была своя корысть. Отработав сколько-то часов в гараже, можно было записаться на участие в очередном автопробеге и не в качестве пассажира, а в качестве водителя. Автопробеги по Подмосковью устраивались в клубе пару раз в неделю. Две-три машины с четырьмя мальчишками и инструктором в каждой отправлялись в какой-нибудь подмосковный город. Ин- структор делил дорогу на равные части и по очереди сажал нас за руль. Самым почетным считалось вести машину по Москве. Это доверялось наиболее опытным из нас, и я уже был в их числе. В это лето я, кажется, не пропустил ни одной поездки.
В следующем учебном году мы практически не пересекались с Серегой. Он был занят учебой, кроме того, между школьниками разница в возрасте ощущается меньше, чем между школьниками и студентами. Серега как бы перешел в другую касту, пока далекую для меня. В московских школах в это время ввели совместное обучение. Часть ребят перевели в девчачьи школы, часть девочек – в мальчишеские. Я попал в другую школу и начал учиться вместе с девочками. Скажем прямо, они меня уже давно интересовали и даже очень. Одна из них мне явно нравилась больше других. Мы подружились, но дальше совместных прогулок и походов в кино и театр дело не шло. Мы оба были очень застенчивы. Кроме того, длительное и в каком-то смысле бесцельное времяпрепровождение меня раздражало. Но зимой этого года неожиданно для себя я познакомился с женским полом, а точнее с одной из его представительниц весьма близко.
В своем подъезде нашего большого пятиэтажного дома я славился как электромонтер. Меня часто звали что-нибудь починить, и я никогда никому не отказывал в помощи, не беря никакой платы. На этот раз меня позвала молодая, красивая женщина с третьего этажа. У нее в квартире погас свет. Я взял нехитрый инструмент и зашел к ней. С пробками я справился за пару минут. Свет загорелся, и я собрался уходить. Но она позвала меня в свою комнату, усадила на диван и поставила на стол чайник и конфеты. Сама в легоньком халатике, под которым явно ничего не было, уселась рядом. Когда она потянулась к чайнику, верхняя пуговичка на халатике сама собой расстегнулась, и… Я не буду далее описывать картину своего совращения. Могу только сказать, она была прекрасна… Ушел я от нее уже поздним вечером в приподнятом настроении. Нетрудно догадаться, что в последующие дни, недели и даже месяцы, я был частым гостем в этой квартире. Каждый раз, чтобы попасть туда, нужно было выбрать момент, когда все обитатели квартиры разойдутся по своим делам. Мы договаривались об условных знаках и научились строго соблюдать конспирацию. Кажется, мы преуспели в этом деле во всех отношениях. Она оказалась хорошей и знающей учительницей, а я способным и выносливым учеником. Ради наших встреч я прогуливал все, что угодно. Единственное, что меня беспокоило, это смутное понимание того, что, наверное, я теперь должен на ней жениться. Вот этого мне совсем не хотелось. Однажды я заговорил с ней об этом, но она сразу меня успокоила: "Ты что, дурачок, хочешь, чтобы меня посадили за совращение малолетних? А не посадят, так на смех поднимут – я ведь лет на десять старше тебя. Мне нужен мужик взрослый. Вот найду такого, и все наши игры кончатся". Действительно, где-то во время экзаменов за десятый класс я встретил ее у нашего дома. Она явно ждала меня. "Извини, – скороговоркой произнесла она, – нам пора расстаться. Я нашла того, кто мне нужен. Спасибо за утешение". Я тоже поблагодарил ее и совершенно искренне. Конечно, хотелось бы попрощаться в несколько иной обстановке, но, что делать. Я все понял и в последующий год-два, пока я еще жил в этом доме, ничем, ни взглядом, ни словом не напоминал ей о нашем прошлом. Она вышла замуж, родила мальчика и была, похоже, счастлива в браке. Школьные же девочки перестали представлять для меня интерес.
Годы поиска
Я закончил десятый класс. Получил аттестат зрелости. В нем было много троек и всего несколько пятерок – по физике и по разным разделам математики, но это меня нисколько не смущало. Надо было поступать в институт. В ином случае еще через год маячила перспектива попасть в армию, чего, глядя на Серегу, совсем не хотелось. Мои родители мало могли мне помочь в выборе института. Я уже упоминал, что моя мама была преподавателем музыки. Отец тоже был музыкантом – пианистом. В свое время они очень много сделали, чтобы и меня направить в это русло, но не вышло. Похоже, медведь наступил мне сразу на оба уха, и родители с тоской и недоумением следили за моей все большей и большей увлеченностью техникой. Естественно, они ничего не знали о высших учебных заведениях, где изучают радиоэлектронику, которую я решил сделать своей профессией. Не знал об этом ничего и Серега – мой главный советчик во многих житейских вопросах.
Никакой специальной подготовки к поступлению в институт я не вел, считая свой уровень знаний, несмотря на школьные оценки, весьма высоким. Я был уверен, что хорошо знаю физику и математику. Мне никогда не попадались задачи, которые я не мог бы решить. Я почти никогда не помнил формул, но всегда мог любую из них вывести, так как хорошо понимал их суть. Чего я действительно боялся на вступительных экзаменах, так это иностранного языка, который я почему-то просто игнорировал в школе, и сочинения – в нем мне грозила опасность наделать избыточное число орфографических ошибок. Вот с таким багажом я и решил по- ступать в московский физико-технический институт, который в то время был у всех на слуху. Двери этого института, казалось мне, были единственными, ведущими и в космос, и в ядерную физику.
