— Хорошо, Ман. Ты нашёл неглупых, с которыми я мог бы поговорить?
— Для этого у меня тоже не было времени. Хотя подожди. — Я взглянул на Вайоминг. «Не тупица» — в данном случае это означало того, кто умеет сочувствовать другому. Этим качеством Вайо обладала. Но в достаточном ли количестве, чтобы сочувствовать машине? Я подумал, что в достаточном. И ей можно было доверять. Дело ведь не только в том, что мы вместе угодили в эти неприятности, её ведь, кроме того, можно было считать опытным конспиратором.
— Майк, ты не против поговорить с девушкой?
— Девушки являются неглупыми?
— Некоторые из них — неглупые, Майк.
— Я бы хотел поговорить с неглупой девушкой, Ман.
— Я постараюсь это устроить. Но сейчас мне нужна твоя помощь. У меня неприятности.
— Я помогу тебе, Ман.
— Спасибо, Майк. Я хочу позвонить домой — но не обычным способом. Ты знаешь, некоторые звонки отслеживаются, и если Надсмотрщик отдаст распоряжение, то будет подключена аппаратура, с помощью которой можно будет установить, откуда сделан звонок.
— Ман, ты хочешь, чтобы я отследил твой звонок домой и выяснил, откуда он сделан? Я должен сообщить тебе, что я уже знаю номер твоего домашнего телефона и знаю, с какого номера ты звонишь сейчас.
— Нет, нет! Наоборот, я не хочу, чтобы мой звонок был отслежен, не хочу, чтобы узнали, откуда звонят. Можешь ты позвонить мне домой, затем соединить меня с этим номером и контролировать линию таким образом, чтобы мой звонок не мог быть отслежен и чтобы нельзя было установить, откуда я звоню, даже если кто-то уже привёл такую программу в действие. И можешь ли ты сделать это таким образом, чтобы они не смогли узнать, что программу отслеживания удалось обойти?
Майк заколебался. Я полагаю, ему ещё не задавали подобного вопроса, и он должен был проанализировать несколько тысяч различных возможностей, чтобы выяснить, обладает ли он достаточным уровнем контроля над системой для выполнения такой необычной программы.
— Ман, я могу это сделать. Я сделаю это.
— Хорошо. Давай установим название для этой программы. Если мне в дальнейшем придётся устанавливать связь таким образом, то я попрошу тебя запустить программу «Шерлок».
— Название принято. Шерлок был моим братом.
Год назад я объяснил Майку, как он получил своё имя. Позднее он прочитал все истории про Шерлока Холмса и просканировал фильм, хранящийся в библиотеке Карнеги в Луна-Сити. Трудно сказать, как он сумел разобраться в родственных отношениях героев, а спросить его об этом я постеснялся.
— Очень хорошо, теперь приведи в действие программу «Шерлок» для номера моего домашнего телефона.
Меньше чем через секунду связь была установлена.
— Мама? Это твой любимый муж.
— Мануэль, — ответила она. — Ты снова ввязался в неприятности?
Я любил Маму больше всех женщин, включая всех остальных моих жён, но она никогда не переставала воспитывать меня — и дай бог, никогда не перестанет. Я попытался заставить свой голос звучать обиженно:
— Я? В неприятности? Мама, разве ты меня плохо знаешь?
— Я знаю тебя слишком хорошо. И если ты не ввязался в неприятности, может быть, ты потрудишься объяснить, почему профессор де ля Паз очень хочет связаться с тобой — он звонил три раза — и почему он хочет связаться с женщиной со странным именем Вайоминг Нот, и почему он думает, что ты, возможно, находишься в её обществе? Ты что, затеял любовную интрижку, не поставив меня в известность, Мануэль? Дорогой, в нашей семье мы все можем наслаждаться полной свободой, но ты ведь знаешь, я предпочитаю, когда мне сообщают о том, что происходит. Так, чтобы события не застали меня врасплох.
Мама всегда ужасно ревновала ко всем женщинам, за исключением других жён нашей семьи, но она никогда и ни за что не призналась бы в этом.
— Мама, да разрази меня Господь, не заводил я никакой интрижки.
— Очень хорошо. Ты всегда был правдивым мальчиком. Ну а теперь, что там за тайны?
— Мне нужно спросить кое-что у профессора. — Это была не ложь, а необходимая предосторожность. — Он оставил номер?
— Нет, он сказал, что звонит из телефона-автомата.
— Гм, если он позвонит ещё раз, попроси его оставить номер и сказать время, когда мне лучше позвонить ему. Я тоже звоню из автомата. — Ещё одна необходимая предосторожность. — И между прочим, ты слышала последние новости?
— Конечно.
— Было в них что-нибудь?
— Ничего интересного.
— Никаких беспорядков в Луна-Сити? Ни убийств, ни погромов — ничего?
— Да нет, ничего. Была групповая дуэль в Нижней аллее, но… Мануэль! Ты кого-то убил?
— Нет, Мама. — Сломать человеку челюсть — это не значит убить его.
— Ты всегда был моим проклятием, дорогой, — вздохнула она. — Ты знаешь, что я постоянно твержу тебе: в нашей семье мы стараемся не ввязываться в ссоры. Даже если может показаться, что убийство абсолютно необходимо — а такое практически невозможно, — всегда можно спокойно обсудить проблему в семье и выбрать наилучший выход. Стоит немного повременить, чтобы получить добрый совет и поддержку…
— Мама! Я никого не убивал и не собираюсь этого делать. И я знаю все твои лекции наизусть.
— Пожалуйста, веди себя вежливо, дорогой.
— Извини.
— Прощено и забыто. Я передам профессору де ля Пазу, чтобы он оставил свой номер. Обещаю.
— И ещё вот что. Забудь имя «Вайоминг Нот». Забудь о том, что профессор спрашивал тебя обо мне. Если кто-то чужой позвонит или придёт и начнёт задавать вопросы обо мне, то ты со мной не разговаривала и не знаешь, где я. Ты полагаешь, что я уехал в Новолен. Все остальные в семье пусть говорят то же самое. Не отвечайте ни на какие вопросы — особенно если их будет задавать кто-либо связанный с Надсмотрщиком.
— А ты полагаешь, что я стала бы отвечать на такие вопросы? Мануэль, насколько я понимаю, у тебя неприятности.
— Не слишком серьёзные, и я потихоньку выбираюсь из них. — Хотелось бы на это надеяться! — Расскажу тебе, когда вернусь домой. Сейчас я не могу говорить. Я люблю тебя. Всё, отключаюсь.
— Я тоже люблю тебя, дорогой. Спокойной ночи.
— Спасибо. Тебе тоже спокойной ночи. Всё.
Мама — просто чудо. На Скалу её выслали уже очень давно — за то, что она зарезала одного мужчину при обстоятельствах, вызывающих сильное сомнение в том, что она действительно защищала свою невинность. И с тех самых пор она является ярой противницей насилия и лишения людей жизни. Конечно, если к этому не вынуждают обстоятельства — в своих убеждениях она не доходит до фанатизма. В молодости она была сущим бедствием и всегда очень жалела, что я не знал её в те времена. Но мне вполне хватало того, что я был с ней на протяжении второй половины её жизни.
