— У них есть трио, которое играет постоянно, — объяснил я. — Иногда выступает певица, когда много посетителей и не все уходят в заднюю комнату.
— Заднюю комнату? — ухватился Хаулет за мои последние слова.
— Ну да. Что бы вы сделали с миллионом, если бы он у вас оказался? В первом же подходящем месте сыграли в рулетку или другую игру.
— Здесь в ходу… настоящие деньги? — прищурился Мидоуз.
— Самые что ни на есть, — заверил я. — Они как раз в такие места и стекают. Многие глотатели песка рассчитывают выиграть здесь на обратный билет первым классом до Земли.
— И как? Получается? — спросил Коннел, жуя бифштекс.
В это время заиграло трио, и тихая мелодия заставила нас прислушаться. Вопрос повис в воздухе. Я не сразу ответил, потому что ощутил в груди приятное чувство тоски по родине. И в этом не было ничего странного, хотя я имел три дома неподалеку от марсианского экватора.
— Насколько мне известно, — наконец ответил я, — обычно удача выпадает тем, кто по той или иной причине не может вернуться домой. Остальные только ждут той счастливой ночи, когда им повезет…
Дверь в заднюю комнату открылась. Оттуда вырвались обрывки разговоров и металлические звуки, а также вышла поразительно несхожая пара. Темноволосая и грациозная девушка в платье цвета лаванды, подчеркивающем ее красивую фигуру, направилась к музыкантам, и пока она шла, покачивая бедрами, за ней следила не одна пара глаз. Мужчина был толстым и поэтому казался низеньким. Малиново-красное лицо толстяка казалось безбровым. Это был Юргенсен.
Время от времени кивая посетителям, он вдруг заметил новые лица и направился к нашему столу. Несмотря на свои габариты, двигался он поразительно легко, и хотя живот здорово выпирал, было ясно, что при случае он вас запросто обгонит.
— Хелло, Тони! — сказал он высоким тенорком. — Привел друзей в самый лучший гамбургерный притон на Марсе?
Он наклонился над спинкой стула Коннела и принялся рассказывать одну из своих старых баек. В это время девушка в сопровождении трио начала петь. Ее голоса почти не было слышно из-за надоедливого гудения Юргенсена. Я заметил, что Коннел старается условить хоть что-нибудь.
В конце концов и Юргенсен это заметил. Отвернувшись от Хаулета и Мидоуза, которые смеялись над его враньем, он хлопнул парня по плечу.
— Вижу ты заметил Лайлу Мэлони, парень. Не хочешь купить у нее кофе?
— К-кофе? — Коннел запнулся.
— Разбавленный водой, — напомнил я Юргенсену. — Ужасная дрянь, как и твое шампанское.
— Я скажу, что ее приглашают, — не обращая на меня внимания, тот поманил девушку пальцем.
Я пытался его отговорить:
— Ребята улетают утром. У них нет времени…
— Тем больше причин познакомиться с Лайлой!
Мы ждали, пока она закончит песню. Девушка покачивалась в такт, и ее лавандовое платье слегка кружилось вокруг нее в легкой марсианской гравитации. Конечно, она бы никогда не стала певицей на Земле со своим тихим голоском, скорее просто приятным и мелодичным.
Она подошла с чашкой кофе, сказала мне «привет», с усмешкой посмотрела в спину удаляющегося Юргенсена и стала знакомиться с остальными. Заметив, что Хаулет мне подмигнул, и подозревая, что он обычно предоставляет Коннелу задний отсек корабля, я решил развлечься и предложил показать Мидоузу заднюю комнату.
Тот пробубнил что-то насчет своих седин, но, бросив взгляд на Лайлу и Коннела, без дальнейших уговоров отправился за мной.
Игровой зал Юргенсена так же отличался от бара и столовой, как те друг от друга. Обстановка была очень простой. Драпировки из синтетического бархата темно-зеленого цвета, так любимого марсианскими колонистами, покрывали стены. Рассеянный свет приятно отсвечивал на металлических деталях. Рулетка выглядела совершенно так же, как на Земле, только шарик ее из-за гравитации был более тяжелым.
— Интересно, — пробормотал Мидоуз, нащупывая в кармане бумажник, и уперся ладонью о «планетный» стол.
Он был круглый, с небольшим прямоугольным выступом для операторского контроля и подсчета. По девяти круглым желобкам разного цвета крутились шарики, представляющие планеты. Эти круги были соединены спиралями соответствующих цветов, символическими орбитами корабля, который двигался внутри или снаружи планетных орбит.
— Выбираешь себе две планеты, — объяснял я. — Чтобы было больше шансов, указываешь место старта и расстояние. Оператор включает тумблер, и каждый шарик двигается по своему желобу, подчиняясь произвольным электрическим импульсам.
— А как я выиграю?
— Скажем, ты выбираешь Венеру и Сатурн. Видишь серебряную спираль, идущую от Венеры вокруг стола к орбите Сатурна? Так вот, если Венера остановится в пределах шестидюймовой зоны, где начинается спираль, а Сатурн — рядом с тем местом, где должен заканчивать свой путь, тогда ты купаешься в звездной пыли.
Мидоуз теребил усы, изучая стол.
— Я… э-э… полагаю, чем ближе подойдешь, тем больше выиграешь, да?
— Это в теории. А на практике большинство рады не продуться в пух и прах. Игра ведется честно, но ставки очень высоки, а шансов выиграть немного.
Пара космонавтов освободила для нас стол, и я в течение нескольких минут наблюдал за игрой Мидоуза. Крупье с худым бледным лицом улыбнулся мне. Он был штурманом, пока его сердце не стало нуждаться в легкой гравитации Марса.
— Не подсказывай, Тони!
— А ты не давай мне здесь играть! — ответил я.
— Как-то ночью ты собирался… Нет победителей, джентльмены. Следующая ставка!
Планеты двигались по направлению к Плутону возле одного конца сиреневой спирали, и Меркурий коснулся внутреннего края, но ни один из присутствующих не был настолько глуп, чтобы держать пари в такой ситуации. Мидоуз начал ставить на комбинацию внутренних планет, которые случайно выпали, но играл по мелочи. Он немного выиграл на чужих промахах, а когда проиграл и это, я решил пойти выпить.
Я обнаружил Хаулета, Коннела и Лайлу Мэлони в баре, созерцающих красно-бронзовый ландшафт. Услышав о Мидоузе, Хаулет улыбнулся:
— Он так располагает к себе, что это действует на других расслабляюще. Люди смотрят на него, и им в голову не приходит, что он выигрывает жалованье у половины команды корабля.
Лайла предложила всем пойти поддержать Мидоуза. Я остался сидеть со своим стаканом, пока мое одиночество не нарушил Юргенсен, который подплыл к столику и заговорил о былом.
Спустя некоторое время к нему подошел помощник и шепнул что-то в оттопыренное красное ухо. Он пожал плечами и отмахнулся.
