Да только насильникам от его воплей ни горячо, ни холодно.
Запаздывание сигнала почти не ощущалось; в самом деле, тридцать шесть тысяч километров – разве это расстояние? Туда и обратно – чуть больше двух десятых секунды.
– Мама, это ты? Ты слышишь меня? Да, это я. Со мной все в порядке, ты не волнуйся. Вот, удалось позвонить, а вообще-то со связью тут не очень… И со свободным временем тоже. Вкалываем. Что?.. Ты говори громче, тут плохо слышно. Надолго ли? Точно не знаю, но, кажется, еще немного задержусь. Неделю, наверное, или две. Да… Нет… Да что ты, никакой радиации, никакой химии. Чистое место, так что за меня не переживай. Да, все путем. Ты деньги получила? Что? На дом принесли? Вот и хорошо. А как ты? Лекарства вовремя принимаешь? Угу. Ну все, я побежал, ребята ждут… Да, я тебя тоже целую. Пока!
Я дал отбой и вернул трубку Стерляжему. Обыкновенную телефонную трубку. На витом шнуре.
– Спасибо.
– Не за что. Я же обещал. Ты здесь скоро управишься?
– Вон тот блок, – я ткнул пальцем, – надо менять. С остальными, наверное, закончу сегодня.
– А что тот блок? Ты же уникум, попробуй.
– Дохлый номер. Медицина не пользует покойников.
– Вот всегда так, – сказал Стерляжий и присовокупил короткое ругательство. – Как чего сгорит, так на «Грифе» именно этой ерунды нет в запасе. Гоняй, значит, опять лифт туда-сюда…
Махнув рукой, он покинул аппаратный модуль. Я не возражал: чем меньше народу толчется вокруг, тем быстрее идет работа. В идеале лучше всего быть одному. Попал бы Робинзон на свой остров в большой компании – построил бы он, пожалуй, дом и лодку, как же! Попытался бы раз, другой, а потом плюнул бы и дремал под бананом.
Работы на «Грифе» оказалось непочатый край. Два бортинженера только и делали, что исправляли поломки аппаратуры, а если случайно оказывалось, что ремонтировать нечего, удивлению их не было предела. Нечего и говорить, что они с великим удовольствием спихнули на меня воз своих недоделок, чуть только убедились, что я не полный олух и вникаю быстро. Втроем пошло веселее. Троекратно, а кое-где и пятикратно дублированные основные системы – это понятно, так и должно быть. Но если, понадеявшись на дублирование, забыть об уходе за техникой, можно сразу заказывать себе венок с трогательной надписью на ленточке. Очень скоро он пригодится.
Не припомню такого фантастического романа, чтобы звездолет или, там, планетолет издыхал в нем от естественных неисправностей, а не от оплевания какой-нибудь смертоносной дрянью из носовой гаубицы случившегося поблизости неприятельского линкора или, на худой конец, от столкновения с банальным метеоритом. Интересно, почему сгоревшая микросхема – серийная, морально устаревшая, цена ей пятак – кажется фантастам еще банальнее? Она-то почему не годится в виновницы вымышленной катастрофы? Потому что всегда готова сыграть роль виновницы катастрофы реальной?
Наверное.
«Гибрид высокой технологии и викторианского стиля» – так, кажется, обозвал наши космические изделия некий француз еще лет двадцать назад. С тех пор, на радость тому лягушатнику, ничего не изменилось. На Западе вовсю используют углепластик и чуть ли не картон – у нас дюраль, титан и бериллий, причем о технологичности никто не думает – изделия-то мелкосерийные, а то и вовсе единичные. Попадаются удивительные каракатицы, напоминающие то ли хитрую головоломку, то ли настольный макет химического комбината. Разница состоит в том, что после окончания расчетного срока службы ИХ изделия обычно уже ни на что не годны и стремительно выходят из строя, а у наших и так бывает, и этак. Какой-нибудь зонд, рассчитанный на три часа работы в атмосфере иной планеты, может функционировать сутками, дежурные операторы валятся с ног, поскольку о смене никто не позаботился, а паршивая железяка шлет и шлет данные, зараза!
Бывает и наоборот.
Управление, связь, телеметрия, жизнеобеспечение – и так далее, и тому подобное, всего и не перечислить. До космического лифта меня пока не допускали, но и без него работы у меня хватало. Какой я им, к лешему, уникум и любимец техники! Кто это придумал с больной головы? Любитель я, а не любимец. Скажем, бытовой компьютер завис ни с того ни с сего – так что же, он завис от антипатии к пользователю? А если он работает, не зависая, значит, пользователь ему нравится?
Ага, как же. Может, еще святой водой на системный блок побрызгать? Если не так-то просто найти естественную причину отказа, это еще не значит, что ее нет вовсе. Все остальное – идолопоклонство и происходит от лени ума.
Это значит, что лень ума руководителей Корпорации оставила меня в живых? Гм… А хоть бы и так, я на них за это не в обиде!
На самом деле всякая тварь нуждается в ласке, и техника тоже. Иной раз стукнуть кулаком куда надо – это и есть ласка. Люби технику, как живое существо, не срывай на ней злость, и она не подведет. Вот и весь секрет. Какой тут нужен особый талант – не понимаю.
Удивительно только, что два бортинженера, оба помешанные на своей специальности (на «Грифе» иных не держат), вдвоем управлялись медленнее меня одного, и уже на второй день оба меня зауважали. Быть может, ухаживать, любя, и просто ухаживать – это разные вещи?
Не знаю, не знаю. Наверное, об этом следовало бы поговорить с прикованными к постели больными, они такие вещи тонко чувствуют. Я – нет.
Бывают, конечно, и фатальные случаи, вот как с этим блоком. Техника тоже смертна. Ей даже хуже, чем людям: она не умеет ремонтировать себя, треснувшая печатная плата не зарастет, как сломанная кость, а сгоревшая микросхема не будет автоматически заменена новой, как отмершая клетка эпителия.
Дело двигалось, как оно и должно двигаться у всякого, у кого руки не кривые от рождения и к шее приделана голова, а не нашлепка с ушами. Я посвистывал и не ощущал ни малейшей усталости. Мигрень давно сошла на нет, приступы головокружения больше не повторялись, и к невесомости я притерпелся. Надоедало то и дело гоняться за разлетающимся инструментом, зато инструментарий у них был классный, ничего не скажешь.
«У них»? Или все-таки уже «у нас»? Я не смог определить точно и выбросил ненужную задачу из головы. Тоже мне, витязь на распутье. Поживем еще, а там будет видно…
Стерляжий вплыл в отсек, как всегда, неожиданно. Его сопровождал хмурый бортинженер.
– Заканчивай, пошли.
– Куда еще? – Не терплю, когда меня дергают туда-сюда, как марионетку. – Мне тут еще дел часа на три…
– Вот он за тебя закончит, – кивнул Стерляжий в сторону бортинженера, по всему видно, очень недовольного таким решением. – Двигай за мной, дело не терпит.
Какое такое у него дело? Честно говоря, единственным местом, куда я сейчас слетал бы с охотой, был камбуз. Поесть – дело десятое, я не был очень уж голоден, но сегодня по камбузу дежурила Надя, и с ней я поболтал бы с удовольствием. Просто так, ни о чем. Например, подколол бы ее в очередной раз насчет ее вечной возни с нелепой куклой Аграфеной (которая наверняка обретается там же, где ее хозяйка) и, надо думать, нарвался бы на встречную подколку. Люблю такие разговоры. Да и сама Надя очень даже ничего, поглядеть на нее приятно…
Естественно, Стерляжий повел меня не на камбуз. Я и не надеялся. Да и о чем мне говорить с Надей при Стерляжем? О непонятных капризах в работе термостата?
«Гриф» был всегда повернут к Земле одной стороной, и я, хоть Земли не видел, прекрасно понимал, где «верх», а где «низ». Стерляжий ловко и экономно пробирался «наверх». Я запыхался, поспевая за ним и совершая массу ненужных телодвижений. По словам Нади, настоящая сноровка в невесомости возникает у человека не ранее чем через две-три недели. То-то и оно, что недели, а не дня.
Очень скоро пошли отсеки, где я еще не бывал. Большинство модулей имело стандартные размеры, и я, помнится, еще в первый день моего пребывания на «Грифе» прикидывал, как их доставляли на орбиту – лифтом на внешней подвеске, потому что внутрь кабины такой модуль ну никак не влезет, – или присобачив приемник энергошнура к самому модулю? Оказалось, что и так, и этак.
Одно радовало: модули были состыкованы компактно, и станция не уподоблялась растянутой в пространстве гирлянде сосисок. Пусть конфигурация на первый взгляд выглядела несуразно, на уровне футуристического бреда начала прошлого века – все равно лучше так, чем прямые стометровки. И как графья ухитрялись жить и не тужить в анфиладах? Противно же! И сквозняки.
Оп! А ведь в этом помещении я, кажется, уже бывал… Хотя нет, оно все-таки другое. Хотя и однотипное.
Внешний шлюз.
А вот и знакомый цилиндр кабины лифта. Висит в захватах.
В шлюзе, повернутом в сторону от Земли.
Значит, лунный?
Конечно. Тот самый, о котором говорила Надя. Вышедший из строя. И похоже, мне придется его ремонтировать.
Хотел бы я знать – как?
Как чинить то, что работает неизвестно на каком принципе, неизвестно из чего собрано и к тому же собрано не людьми? Да, может, оно вообще никем не собрано, а само выросло? Найди в джунглях дикаря каменного века, дай ему чинить телевизор, если ты совсем сошел с ума… Починит? Скорее, огреет каменным топором, ну, в лучшем случае, покамлает над ним немного, наевшись древесных поганок, в бубен постучит, попытается вызвать духов, ответственных за непонятный колдовской ящик…
