Я подымаю свой стакан за полный успех этой экспедиции, — закончил свою приветственную речь известный астробиолог, профессор Лиу-Чен.
— Какой завидный оптимизм! — сказал довольно громко, так чтобы его слышали, Джордже Скарлат. Его сосед, известный ученый Штефан Корф, с удивлением взглянул на него.
Это был старый знакомый профессора, с которым он работал по построению трансокеанических пассажирских ракет. Хотя и отличный техник, Корф постоянно грешил отсутствием инициативы и смелости.
Как главного механика искусственного сателлита, его можно было встретить везде и всюду. На руке у него постоянно болтался аппарат с большим циферблатом, напоминавший огромные часы, на котором несколько стрелок указывали точную позицию летающего острова.
— Так тебе кажется преувеличенным оптимизм, с которым люди глядят на вашу экспедицию, Джордже? — спросил он его шепотом.
— Я думаю! У меня для этого есть хорошо обоснованные мотивы. Постой, я тебе сейчас объясню…
— Не надо. Я читал прения, развернувшиеся в чрезвычайной комиссии. Наш местный орган печати полностью опубликовал их. Должен сказать, что твои возражения были вполне обоснованы… — Послушай, Корф! Это далеко еще не все. Здесь речь идет об этой бессознательной, детской отваге, которая не желает сообразоваться с нынешним уровнем науки и техники. Я, например, не верю в возможность осуществить все намеченные планетные этапы. И факты не замедлят доказать мою правоту…
Бутару, окруженный группой исследователей искусственного сателлита, подошел к обоим ученым.
— Товарищ Скарлат, — сказал он, — позвольте вам представить нашего ценного союзника, инженера Аруниана, руководителя станции связи спутника, который будет постоянно сноситься с нами. Он ждет не дождется, когда наша экспедиция подаст первые вести с Марса.
— Рад с вами познакомиться, товарищ инженер. Но я не совсем уверен, что вам придется принимать подобную передачу. Я немного сомневаюсь, чтобы мы достигли всех объектов, предусмотренных в проекте экспедиции.
— Как, товарищ Скарлат, — удивился Аруниан, маленький человек с седой головой, — вы сомневаетесь?
— Сомневаюсь. И я говорю это вполне искренне… Впрочем, и товарищ Корф того же мнения.
— В самом деле, товарищ Корф? Это ваша точка зрения? — спросил удивленно Аруниан.
— Да, да! — поспешно ответил Корф. — И возражения товарища Скарлата кажутся мне очень серьезными!
Теперь в разговор вмешался и Матей Бутару.
— Товарищи, я неоднократно уже выражал свое мнение и не стану повторяться. Все же, некоторые обстоятельства ясны для всех. Если бы ученые шли только торными дорогами и были бы лишены смелости, они никогда не открыли бы природу атмосферного электричества и не совершили бы первых межпланетных полетов.
— Правильно, товарищ Бутару! — послышалось несколько голосов вокруг него.
— Вот это действительно сказано от всего сердца, — заметил академик Белов, как-то особенно дружелюбно взглянув на молодого астронома.
Скарлат ничего больше не сказал. Он стоял, задумчиво покусывая губы.
Между тем все поднялись из-за стола. Инженер Аруниан пригласил путешественников посетить станцию связи с ракетой.
— Мы не станем больше подыматься на поверхность, товарищи, чтобы не одевать снова защитной одежды, а пройдем подземными коридорами.
Эскалатор довел их до самого центра искусственного сателлита. После полуминутного спуска они попали в особенно интересное помещение. Здесь, на шестидесятиметровой глубине, под верхней платформой сателлита, находился обсервационный пункт, оснащенный мощными оптическими аппаратами, устремленными на Землю.
Здесь была и кинокамера, связанная с радиопередаточной станцией, находящейся на поверхности сателлита. При помощи их на Землю передавались на радиотелевизионные посты цветные и рельефные снимки земного шара, заснятые с Гепты.
Аппараты были установлены на огромной прозрачной пластине, которая заменяла здесь нижнюю платформу сателлита на расстоянии свыше ста квадратных метров. Это было одно из тех окон, которые путешественники заметили еще из ракеты.
Ступая по этой прозрачной поверхности, под которой зияла бездонная пропасть Вселенной, на человека невольно нападал панический ужас. В первый момент он видел свое собственное отражение, падающим в бездну. И впечатление это было настолько сильно, что многих охватывало головокружение, и они теряли равновесие.
Аполодор Динкэ осторожно ступал по этому необыкновенному полу. Его массивное, неуклюжее тело так и качало во все стороны, как будто он был пьян.
— Знаете, — попытался он пошутить, — у меня впечатление, что отсюда можно попасть на Землю без пересадки. Ведь если это стекло лопнет подо мной, я вернусь домой много раньше вас всех.
Но спустя несколько шагов, неприятное впечатление рассеялось, и Динкэ был уже не в силах отвести взора от чудесного зрелища, развернувшегося у его ног.
— Глядите, какая красота! — восхищенно воскликнул он.
В самом деле, черное небо было осыпано мириадами звезд, которые отсюда казались несравненно более яркими, чем с Земли.
На этом темном, осыпанном алмазами фоне, занимая добрую четверть всей панорамы, виднелся земной шар, окутанный туманом и облаками. Одна часть его была затемнена покровом ночи, другая залита солнечными лучами. Земля вращалась, но так медленно, с таким трудом, что невольно напоминала обессилевшего великана.
На ней особенно ярко выделялся сверкающий, как хрустальная шапочка, Северный полюс. Соседняя с Южным полюсом область лежала в тени и казалась серым, стертым пятном. Из-за атмосферной завесы, поверхность планеты было трудно различить, особенно к ее краям.
Звезды не спеша совершали свой путь к земному шару, и, одна за другой, исчезали позади него. С другой стороны Земли, им на смену, выходили новые и новые звезды.
Созерцая все это, путешественники нисколько не чувствовали вращения сателлита, так само, как люди на Земле не чувствуют ее вращения. Им казалось, что заоблачный остров стоит на месте, и только Земля, Солнце, звезды и Луна беспрестанно кружатся и вращаются. Искусственный сателлит в свою очередь стал для них центром Вселенной, как некогда, очень давно, верили их предки, которые считали, что Земля находится в самом центре мира.
Это было грандиозное зрелище, непревосходимого великолепия, которое, однажды виденное, остается незабываемым навсегда…
Наши путешественники отправились дальше.
