На следующее утро дедушка поднял нас рано, заставил одеться понаряднее, зачем-то повесил на шею Кольке фотоаппарат, и мы отправились к дому бригадира.
Перед уходом он еще раз предупредил нас:
- Учтите! Мы не в "казаки-разбойники" играть идем! Мы только наблюдаем и больше ничего. Без моей команды - ни звука, ни шороха. Ясно?
Мы так старательно закивали, что у меня даже шея заболела. Дедушка недоверчиво хмыкнул, но промолчал. Перед тем, как запереть дверь, дедушка потрогал рукой косяк.
- А почему ты всегда, когда уходишь, косяк трогаешь? - спросил я.
Дедушка заворчал что-то неразборчивое, завозился с ключом и только выйдя на улицу, смущенно пояснил:
- Мы, сыскари, народ немножко суеверный. У нас у каждого свои приметы есть. У кого-то пиджак счастливый, кто-то через порог с правой ноги шагает. А я вот косяк трогаю, вроде как, чтобы домой вернуться. Глупости это, конечно.
Он еще больше засмущался, и понесся вперед, заложив руки за спину. Мы едва успевали за ним.
В подъезде бригадира мы поднялись на третий этаж и устроились на подоконнике в лестничном пролете. Как раз над нужной квартирой. Дедушка расстелил газетку, разложил бутерброды, и мы поняли, зачем он заставил нас одеться нарядно.
Жильцы, спускавшиеся по лестнице, при виде двух нарядных мальчишек с фотоаппаратом должны были думать, что мы - туристы, нагулялись по Москве и забежали в подъезд перекусить.
Впрочем, предосторожности были излишними. Дом словно вымер. Мы промаялись в подъезде часа два, но ни одна дверь не открылась. Колька от скуки налег на бутерброды, которые стали так стремительно исчезать, что дедушка вмешался:
- Ты бы, брат, пореже, что ли, заглатывал. А то всю нашу конспирацию уничтожишь.
- Что же мне теперь - голодной смертью скончаться?! - выкрикнул Колька.
На наше счастье крикнул он с набитым ртом, поэтому вопль получился приглушенным, но я все же дал ему тычка в бок, а дедушка сердито погрозил пальцем.
- Ты, дружок, стой спокойно, - проворчал он. - И не ори. Слышишь, как здесь тихо? Не забывай, каждый громкий звук в квартире слышно. А нам еще стоять и стоять здесь.
- И долго? - жалобно скривился Неукротимый Маркиз, который терпеть не мог бездействия.
- Это ты у них спроси, - дедушка показал пальцем вниз, на квартиру бригадира. - Сколько нужно, столько и будем стоять. Иногда сутками в засаде сидят. А вот воды ты зря столько выпил, здесь туалетов нет, а на улицу я тебя не выпущу.
- А я уже хочу! - испугался Колька. - Что же мне делать?
- Что, что, - передразнил его дедушка. - Беги наверх, посмотри, может там чердак есть. Только на цыпочках!
Колька кивнул и крадучись, по стенке, пошел вверх по лестнице. Не прошло и двух минут, как внизу хлопнула дверь, и кто-то стал быстро подниматься. Я сунулся было к перилам, чтобы заглянуть вниз, но дедушка перехватил меня за плечо и оттащил назад.
Шаги замерли под нами, раздался приглушенный звонок, загремели запоры, и дверь открылась.
- Господин Дорофээф тут живет? - спросил мягкий баритон с акцентом.
- Тут, тут, - прогудел Черный Монах. - Проходите, не стойте.
Дверь прикрылась.
- Не заперли, - прошептал я.
Дедушка, который тоже напряженно вслушивался, кивнул. Он тихо спустился, сделав мне знак оставаться на месте. Я свесился через перила. Дед приник ухом к шели. Потом огляделся и осторожно потянул дверь на себя. Она без звука приоткрылась, и дедушка проскользнул внутрь.
Я постоял с минуту и на цыпочках скатился вниз. Дверь так и осталась незапертой, и я шагнул в темноту. Тут же натолкнулся на дедушку, который бесшумно стукнул меня по затылку за самоуправство.
Мы с дедушкой стояли в прихожей, в комнату вела еще одна дверь, тоже чуть-чуть приоткрытая, и дедушка, затаив дыхание, вслушивался в доносившиеся оттуда голоса. Я из-за его спины ничего не слышал.
Время тянулось бесконечно, я устал стоять и стал шарить по стене, собираясь сесть на корточки. Рукой я натолкнулся на что-то мягкое и потянул, и тут на меня сверху что-то обрушилось. Я испугался и вскрикнул. Дверь в комнату распахнулась, на пороге стоял высокий монах Александр в джинсовом костюме, с волосами, собранными на затылке в хвост.
Я сбросил упавшее на меня пыльное пальто. Дедушка молча отстранил Александра и вошел в комнату. Я последовал за ним.
В комнате было совсем пусто. На стенах свеженькие обои, посреди комнаты круглый стол, накрытый неряшливой скатертью, на которой стояла большая черная сумка. Сумка была открыта, и из нее выглядывала доска. У меня в висках застучало и во рту пересохло: вот она - картина!
Перед столом стояли бригадир и невысокий, пожилой, круглолицый мужчина, очень мне знакомый, только я никак не мог вспомнить, где его видел.
Мужчина задернул на сумке молнию, а бригадир потянулся к лежавшим на столе долларам.
- Я попросил бы вас, господа, ничего на столе не трогать, - сухо сказал дедушка.
Бригадир удивленно вскинул брови, помедлил, но все же деньги не взял, только прикрыл их газетой.
- У нас, кажется, гости? - спросил он, вопросительно глядя на монаха.
- Я не знаю, откуда они взялись, - поспешил ответить тот.
- Господа, - прервал их дедушка. - У нас всего одна просьба: покажите нам картину, которая лежит в сумке, и мы уйдем.
- Почему я должен показывать моя сумка? - возмутился иностранец. Что тут произошло?
- А не пошел бы ты, дедушка, из чужой квартиры? - двинулся в нашу сторону бригадир.
Дедушка ничего не успел ответить, потому что за его спиной распахнулись двери, и в комнату вошли три милиционера во главе с Колькой.
- Вот они, которые картину украли! - заорал Маркиз, указывая на недоумевающих бригадира, монаха Александра и иностранца.
- Я протестую! - возмутился иностранец. - Я куплял картина! Это законно!
Он возмущенно обернулся к продавцам.
- Вы меня обмануль?! Вы украль, вы не сам писаль картина?!
От волнения он искажал слова еще больше.
Милиционеры переглянулись, и один из них попросил:
- Граждане, давайте успокоимся. Сейчас разберемся. Покажите картину.
Иностранец расстегнул сумку и выложил на стол... четыре новенькие иконы, написанные на досках...
Мы долго извинялись, особенно дедушка. Милиционеры тоже извинились и ушли, мы понуро поплелись следом. Откуда мы могли знать, что Александр иконописец и изредка пишет иконы на заказ, для иностранцев, что нарушением закона не является, хотя по его службе, послушанию, делать это ему не положено.
Глава двенадцатая
"Плохой" дом
- Ну, братцы-кролики! - возмущенно повертел головой дед, как только мы вышли на улицу. - Это надо, же в такую авантюру меня втянули! И я, старый дурак, тоже хорош - поверил...
