Договаривали они в пути, догоняя пылящую впереди, по три в ряд, конную сотню. За ними, во главе с Кугом, сверкая новыми шлемами и щитами, двигались три квадрата державших равнение воинов.
— Выучка, Улук! — махнул в сторону идущих Ис, подскакивая в седле.
— Выучку проверим на перевале.
Он даже не обернулся, мысли его были впереди. Улук чуть придерживал коня, но Ис не впервые сидел в седле, и тело его уже вспоминало, как это делается.
— Учитель! — вытянулся начальник поста, когда они поднялись на перевал.
— Докладывай Улуку, он здесь командует!
— Командующий Улук! — не растерявшись, выдумал титул десятник — со мной на перевале трое, двое следят за противником и незаметно отходят, один — на связи.
— Как оружие?
— Двое и связной — налегке, с мечами и луками, остальные — в полном вооружении. Они с двумя самострелами на выступе — на правом склоне ущелья. Их не видно из-за камней и кустов.
— Все правильно, десятник. Их позиция хороша.
— Больше чем по три в ряд не пойдут — узкая дорога А справа, по гребню, есть тропа — снизу ее не видно. Когда они в щель втянутся, можно зайти с тылу.
— Тебе бы сотней командовать! Проверю в деле. Место ты знаешь, тебе и в тыл идти.
— Коннице — спешиться, занять оборону по правому и левому склонам, коней — в укрытие!
— Улук, делается-то все четко!
— Хвалить рано, Учитель, проверка впереди.
— А он как привязанный, — обернувшись, удивился Ис — из-за поворота показался Нави с конным десятком. Они спешились. И тоже укрыли коней.
Потом подошла пехота и по приказу Улука сменила конников. Те отошли к своим коням. Лишь десяток Нави остался с Учителем.
— Первой сотне рассредоточиться по правому гребню над дорогой, стрелять из самострелов с упора, только по команде. Начальник поста, возьми еще два самострела, заходи со своими людьми в тыл. Копья и щиты не брать. Панцири и шлемы — надеть. Это не помешает. Второй сотне — занять левый склон и проход, там отвесно, особенно не развернешься. Третьей сотне и коннице — стать за второй как резерв. Куг, пойдешь с первой сотней, тряхни стариной!
Начальник поста со своими людьми, — они уже подошли, сообщив, что враг близко, — скользнули вверх по тропе — ветка не шелохнулась. Ис и Улук поднялись на выступ скалы, возвышавшийся над дорогой метров на двадцать, и легли за камни, положив перед собой самострелы. Дорога отсюда просматривалась до поворота. Фантастика! Астронавигатор, в шлеме и панцире, лежал на горячих камнях над горной тропой и ждал врага со взведенным арбалетом!
Храмовые стражи уже отчаялись что-либо отыскать в раскаленных горах. И если раньше перед ними глухо вставала стена, то теперь ущелье за ущельем петляли и неизменно приводили в тупик. Только ящерицы выкатывались из-под сдвинутых камней, да в полдень дохли выброшенные на солнцепек змеи. И одноглазый начальник храмовых стражей уже думал, что дней через пять придется отправлять верблюдов за водой и пищей, Впрочем, в этом ущелье склоны были не так круты, кое-где над дорогой пыльные кусты разламывали камни. Похоже, что где-то была вода. И ущелье было похоже на русло большой реки. Только впереди, у поворота на перевал, словно прорубленные мечом, отвесно сходились стены. Случалось, что на каменных уступах, недосягаемые для стрел, бесстрашные и суровые, как изваяния, упирали в синее небо тяжелые рога горные бараны. И птица порой косо взлетала из потревоженного куста, да висела на ветвях пестрая, как нарядный кушак, змейка, совсем не похожая на мрачных пустынных аспидов.
Внимание притуплялось. Однако кое-чему все-таки научили эту банду имперские сотники — впереди ехал дозор из трех человек. Их щиты из бегемотовой кожи с белой окантовкой не были привязаны к седлам, а закинуты на левое плечо, колчаны — открыты. В двухстах шагах за ними, во главе своего отряда, сонно качался в седле одноглазый предводитель. В обозе, так и не привыкнув к болтанке на верблюжьем горбу, а может, и просто с пересыпу, при каждой встряске сонно приоткрывал глубоко запрятанные глазки лазутчик Лус.
— Головной дозор пропустить. Взять, как только пройдут высшую точку перевала.
Им не дали ни взяться за короткие копья, ни натянуть луки. Двое упали, пробитые толстыми арбалетными стрелами, третьего сбросил на землю испуганный конь, и его добили мечом, прежде чем подоспевший Ис успел остановить воина. Они даже не вскрикнули, и скрытый за поворотом отряд ничего не заметил.
— Начали! — крикнул Улук, всадив с двадцати шагов стрелу в одноглазого предводителя. И — пошло. Десяток воинов древками копий подтолкнули висевший над дорогой обломок скалы. И он рухнул на головы храмовых стражей. Запершило в горле от едкой пыли. Ничего не было видно — только ржание коней, грохот камнепада да тупое стуканье стрел били в уши. И торжествующий крик с гор заглушил вопль ужаса снизу. Там никто не командовал. Но все храмовые стражи, кто мог, ничего не видя в одуряющей пыли, повернули на выход из ущелья, давя упавших и падая под копыта. Взбесившиеся верблюды грязно-коричневой массой вырвались из желтого облака и, осыпаемые стрелами, ринулись вниз, ломая голенастые ноги, разбрасывая полосатые тюки, топча сброшенных седоков. За ними скакали уцелевшие конники. Их встречал стрелами из-за камней начальник поста со своими людьми. Здесь образовался завал из вздрагивающих людских и конских тел. Страшно блестели в беспощадном солнечном свете оскаленные зубы уже затихшего рыжего жеребца. В пыльном облаке лязгали мечи — это сотня Куга сошла со склона довершать дело.
— Отбой! — срывая голос, с пылью выплюнул Улук. Ис спустил тетиву своего самострела, снял шлем и вытер вспотевший лоб, словно сам стрелял и работал мечом. Внизу за ноги оттаскивали убитых, добивали искалеченных лошадей. Воины в панцирях возбужденно кричали друг другу, хотя теперь было тихо, лишь изредка хрипела еще недобитая лошадь.
Учитель отвернулся, чтобы не видеть ног, торчащих из-под камней, и там, дальше, еще шевелящегося вала, перегородившего русло высохшего ручья. Оттуда четверо воинов на двух копьях, связанных, как носилки, плащами, несли десятника — начальника поста.
— Не стал парень сотником, — вздохнул Улук, салютуя носилкам.
И снова вошел в дело:
— Доложить потери, собрать оружие, лошадей и верблюдов! Понимаю, Учитель, грязное это дело, но кому-то нужно дерьмо выгребать, — добавил он, сочувственно посмотрев на Иса.
— Никогда не думал, что окажусь в ассенизационном обозе истории. Пошли в тень, там и доклады выслушаем.
— Наших убитых двое, раненых — пять, — доложил Куг, когда Улук с Учителем отошли от места побоища, — из храмовых стражей успели ускакать трое, одного, уже издали, сняли стрелой. Догонять бесполезно — кони хороши, да и скачут, обезумев от страха, как коням ноги не переломали — не пойму.
