– …мощность континуума, если рассматривать его как множество точек, есть единая некая реальность…
«Хлюпик, – думал Ник, – ему бы очки на нос нацепить для полноты образа. И что в нем Ксеня нашла?» Он вдруг заметил, что Ксения с восхищением слушает парня. Ее глаза блестели, щеки раскраснелись. Потом он перевел взгляд на Костю, и с еще большим удивлением увидел, какими влюбленными глазами тот смотрит на Ксению. «Еще один соперник?» – подумал Ник.
– …мы вызовем возмущение, «рябь» промата… – Денис листал тетрадь профессора. – Вот оно!
Из тетради профессора Сайко:
«…тело времени – это множество временных точек. Есть пространство, оно также дискретно. И есть их единое содержание – материя. Состояние всех точек стабильно. Если заставить эти микроскопические точки колебаться, это вызовет «размытость» их граничных состояний, и как следствие – стирание границ. Когда раскрывается временная точка, размытость между этой точкой и любой другой позволяет сцепить их и перейти из одной точки в другую. При этом на какое-то время возникает новая система координат с общей точкой отсчета. Когда размытость исчезает – общая система координат распадается и каждая из двух временных точек снова становится началом системы координат своей текущей действительности…»
– Профессор просил пока всё держать в тайне. До его возвращения. Конечно, если он не вернется, мы обязаны рассказать об эксперименте! Во первых, это открытие необходимо миру. Во вторых, он верил в то, что делает, ведь создать машину времени проще, чем понять ее! Поэтому он и хотел предъявить доказательства. Без них ему не поверили бы. Впрочем, я сомневаюсь, поверят ли сейчас. Сказать о проколе должен он сам. Он и скажет. – Петрик говорил с такой убежденностью, с такой неподдельной искренностью, что всем стало понятно, мол, как сказал, так и будет. Точка.
Ваня рассматривал на экране трехмерную картинку местности. Денис подошел к нему и объяснял что-то, и тот соглашался или не соглашался, хмыкал, но бил по клавишам.
Славик подсел к Ларисе, обнял ее за плечи и что-то говорил на ушко, а она смеялась, звонко, счастливо. Петрик листал тетрадь профессора. Только Ник был в стороне. Он сжался весь, сгорбился, то ли от холода ночи, то ли от одиночества. Он чувствовал себя виноватым – в том, что не такой умный, как Денис или Ваня. Не такой общительный, как Славик. Не такой симпатичный, как Кость, и не такой всеобъемлющий и серьезный, как профессор Петрик. Он словно попал в тупик. Он рвется вперед, но впереди – стена из непонимания и неловкости. Нужно развернуться и поискать другие пути. Он нащупал кольцо в кармане – металл был холодным. Ник шагнул назад, уходя в темноту – посидит на берегу, подумает о жизни, всё равно никто не заметит его отсутствия.
Внезапно возле костра появились двое.
– Всем сидеть на местах! – заорал молодой, его волосы были стянуты в хвост.
Тот, что постарше, держал в руках пистолет. Он направил его на Петрика и прохрипел:
– Кто шевельнется, получит пулю. Я не шучу!
От неожиданности все потеряли дар речи.
– Макс, бери бумаги!
Тот, ухмыляясь, направился к Петрику и грубо вырвал у него из рук тетрадь. Повернулся к Косте:
– Кость, ты с нами?
Тот хотел ответить что-то резкое, но только сплюнул, ругая себя за беспечность.
– А вот и дружки… – пробормотал Ник.
Ему понадобилось мгновение, чтобы понять – он должен что-то сделать, бандиты его не видят. Но что? Что?
Справа пистолет, слева – раскрытая тетрадь. Он не раздумывал, просто сделал шаг из темноты к Максу, с силой дернул за хвост, откинув назад голову преступника, вырвал из его рук тетрадь и бросил ее в костер.
Листы вспыхнули мгновенно, выбросив вверх сноп искр.
Макс замер – теперь, когда тетрадь сгорела, его геройство утратило всякий смысл. «Проклятый хвост, всё из-за него!» – мелькнуло в голове. Он трусливо отступил назад, оставляя сообщника одного.
– Уходим…
– Идиоты! – яростно выкрикнул второй. – Какие же вы идиоты! Все были бы миллионерами, все! Каждый из вас! – Он отступал в темноту. – А теперь – фью! – Он швырнул пистолет на землю.
Все молчали. Даже когда он исчез в темноте, никто не двинулся с места, словно не хотели принимать того, что случилось. Пистолет оказался игрушечным.
Ник в растерянности глядел на друзей. Опять он сделал что-то не так? Сердце билось у самого горла, руки дрожали от возбуждения.
– Чертов Кость! Пусть катится… да скажите же что-нибудь!
Непроницаемая, осуждающая тишина.
– Тетрадь сгорела… – сказал кто-то.
– Наверное, так будет лучше, – выдавил, наконец, Петрик и замолк. Подсознательно он ждал чего-то подобного, хотя знал, что сам бы ни за что не решился бросить чертежи в огонь. – Теперь-то нам никто мешать не будет. А Матвей всё восстановит, когда вернется. Всё! Нет никаких бумаг!
– Эти бумаги приносят несчастье, игрушка дьявола – этот прокол во времени. Весь мир сойдет с ума! – Славик уставился в огонь. – Гори всё ярким пламенем.
– Ты смельчак, Ник, – Денис хитро подмигнул, – счет ровный – два-два, приятель!
«Да уж, – подумал Ник, – не люблю зависеть от случайностей! Но, похоже, я снова в игре».
Они шли по лесу уже несколько часов. Профессор хромал, он опирался на крепкую палку, но это не спасало от боли. Нога распухла. Кусучие насекомые жужжали над головой, он уже и не отмахивался – не было сил.
Между ним и Лешем расстояние в несколько метров. Иногда оно увеличивалось – Матвей отставал, надо было внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на змею или не споткнуться о корягу. Однажды за ним погналось что-то мохнатое – выскочило из кустов и кинулось вслед. Он едва успел отдернуть ногу, оттолкнув палкой шипящий клубок, и тот прыгал вслед за ним еще несколько десятков метров, то ли на двух, то ли на четырех лапах.
Матвей напрягал зрение и слух, улавливая шорохи в лесу, и не хотел даже думать, что происходит в стороне от тропы.
В просвете мелькнуло что-то цветное, яркое, Матвею показалось – большая птица. Он чуть пригнулся, пытаясь разглядеть диковинное пернатое. Внезапно резиновая подошва предательски соскользнула на замшелом камне, и он упал со всего размаха в сторону от тропы, не удержался на склоне, покатился вниз.
Несколько секунд падения.
Взгляд выхватывал лишь отдельные кадры водоворота – небо, трава, деревья, и он вдруг погрузился во что-то холодное, мокрое, липкое. Грязь?
