В целом большинство упомянутых произведений были написаны в реалистическом ключе, но, повествуя о будущих блестящих победах Красной Армии над агрессором (как правило, германским или японским), они сразу же меняли тональность. Описания будущих грандиозных сражений на суше и в воздухе были выдержаны в наивно-патетическом стиле: "В это время генерал Када во главе кавалерийской дивизии, с бронеотрядами на флангах и артиллерией в центре, вступил на луга колхоза "25 Октября"".
Но, с другой стороны, так ли уж далеки от реальности оказались описанные в четвертой части романа Павленко сцены бомбардировки Токио?
"Клубясь и кипя, завеса взметнулась вверх и рассеялась. В поле зрения возник пылающий арсенал. Аказака-Палас дымил, как вулкан. Серо-багровая пыль разрушенных зданий покрыла квартал Киобачи. Вот слева и ниже круто поднялся вверх японский истребитель. Две тонких сернисто-желтых струи от трассирующих пуль протянулись перед капотом его мотора. Черные тени десятка машин появились и пропали справа от атакующих колонн...
Внизу кипит, клубится дым, течет огонь. Пустыри открываются в центре города, иногда видно, как исчезают, сливаются с землей здания...
Продлись, мгновение войны!"
И все же реальная война оказалась совсем не той, какой она представлялась писателям и пропагандистам 30-х годов. Возможно, это стало одной из причин, по которой "военные альтернативы" да и просто альтернативная история на много лет практически исчезли из советской литературы. Другой причиной, без сомнения, являлась "безальтернативность" отечественной исторической науки, причем обусловленная не столько идеологическими причинами (до войны ведь ситуация была строго обратной), сколько предельно консервативным академизмом официальной послевоенной истории. Естественно, в первую очередь это окостенение коснулось истории военной - достаточно сравнить советские военно-исторические и военно-теоретические работы довоенного периода с аналогичными трудами шестидесятых-восьмидесятых годов. На этом фоне любое "сослагательное наклонение" выглядело если и не антисоветским, то уж во всяком случае антинаучным. Вот так и получилось, что историки оставили фантастику литераторам - или, на худой конец, физикам...
Таким образом, жанр "военной альтернативы" в советской литературе на долгие годы был почти забыт. Меж тем как на Западе он развивался и процветал. Здесь в академической науке со времен А. Тойнби набирал силу принципиально иной подход - история становилась полем и поводом для эксперимента. Одной из практических целей этого эксперимента было создание механизма предсказания будущего (так рождалась помянутая выше футурология), но в основном исследователи заостряли свое внимание на событиях прошлого, анализируя роль и значение тех или иных событий с помощью реконструкции или альтернативных вариантов.
Наглядными примерами таких альтернатив может служить появившаяся в Англии в 1980 году книга Кеннета Макси "Вторжение", реконструирующая ход гипотетической операции "Морской Лев" - вторжение германских войск на Британские острова летом 1940 года. Пятнадцать лет спустя, под редакцией все того же Макси вышла еще одна аналогичная книга - сборник "Выбор Гитлера", куда вошла подборка статей с анализом альтернативных вариантов различных кампаний Второй мировой войны, написанных рядом английских и американских журналистов и профессиональных военных историков. (Обе книги были переведены на русский язык: Вторжение, которого не было. М., 2001, и Упущенные возможности Гитлера. М., 2001.)
Немало места альтернативной истории уделяет американский ежеквартальный "Журнал военной истории" (The Journal of Military History). В 1998 году был опубликован составленный его главным редактором Робертом Коули сборник статей об альтернативных вариантах различных событий мировой истории под характерным заглавием "Что, если..." (в русском переводе - "Что было бы, если бы..." М., 2002). Таким образом, к "военным играм" и давно существующему литературному жанру альтернативной истории в фантастике в последние годы добавилась ее "академическая" ветвь - пользующаяся уважением и пониманием не только среди историков, но и среди военных-профессионалов*. [Не станем касаться здесь собственно метрического уровня современной западной экспериментальной истории - на наш взгляд, он чрезвычайно низок, да к тому же сугубо "историчен". В первую очередь, это происходит из-за того, что все "альтернативы" современных английских и американских авторов, как правило, "начинается с конца" - то есть, побудительным мотивом для их создания является сам результат, а не реальная возможность тех или иных изменений. Впрочем, разбор этой темы не входит в задачи данной статьи.]
Одновременно с "академизацией" альтернативной истории происходило и ее проникновение в иные области массовой культуры. Особенную популярность приобрело смешение "военной альтернативы" и технотриллера, итогом чего стало возрождение "романа о будущей войне", столь популярного в начале XX века. На страницах романов Тома Клэнси, Ральфа Питерса или Питера Альбано Китай воюет с Америкой, Россия - с Китаем, и все они воюют с безжалостными террористами (как правило, арабского происхождения). Огромные пространства Европы или Азии превращаются в полигон для компьютерной игры, в которой играющий за "хороших парней" одним нажатием клавиши уничтожает целые армии и танковые армады. На океанских просторах охотятся друг за другом подводные лодки и авианосцы (описанные со вкусом и знанием предмета), а пальцы президентов, председателей или генеральных секретарей нетерпеливо постукивают по ядерной кнопке.
Однако, в отличие от "военной фантастики" столетней давности, современный футурологический триллер в первую очередь является именно триллером - он призван развлекать читателя, а не излагать ему какие-либо новые военно-политические концепции. Если Зеештерн или капитан Беломор в своих книгах предлагали альтернативу текущему положению дел, то современные западные авторы фактически утверждают нынешний status quo, то и дело скатываясь в банальную пропаганду военной мощи Соединенных Штатов Америки и незыблемости пути, по которому движется единственная из оставшихся сверхдержав мира. На этом пути цивилизацию могут ждать разнообразные катаклизмы и потрясения - но все неизбежно закончится полной и окончательной победой сил добра... так и хочется добавить - "над силами разума". Словом, здесь современная западная военная фантастика поразительно напоминает советские "романы о будущей войне" конца 1930-х годов.
Впрочем, следует признать - в нашей стране долгое время дела с альтернативной историей обстояли куда хуже. Одним из немногих послевоенных опытов в этом жанре стала небольшая повесть Севера Гансовского "Демон Истории", опубликованная в альманахе "Фантастика-67". Главная мысль автора в ней вполне соответствовала традиционной марксистско-материалистической философии - законы Истории жестки, изменить ее ход невозможно, а конкретная личность не играет в общем ходе событий никакой роли. Вместо некоего Юргена Астора, убитого главным персонажем повести в 1913 году, к власти в Германии приходит некто Адольф Шикельгрубер - и история Второй мировой войны повторяется. Правда, все-таки с некоторыми нюансами. Именно эти блестяще и со вкусом выписанные детали придают повести очарование, не тускнеющее со временем: чего стоят только описания крылатых снарядов "Мэф" над городами и деревнями Чехии или германских танковых армад в предгорьях Судет.
