- Так вот, - говорю я, - если коротко... Ты и сама...
- Но...
- «Какое время на дворе, - говорю я, - таков мессия»!
- Ты хочешь сказать, что...
- А что, - говорю я, - да! Вот тебе и роль!
И не произношу эту роль словом. Всуе. Не облекаю эту великую, я считаю, роль в буковки, которые, как не крути, не в состоянии ведь выразить всю глубину её, Тининой души, духа её сущности, по сути - сути её! Словно оно, это слово-то, стянуто льдом. Краеугольное слово! И вот, если прибавить тепла, думаю я, призвать на помощь весну, её, Тинины слова и оттают и потекут звонкими весенними ручейками... Созидая и творя...
Думаю я...
- Спичку дай, - просит Лена. У неё погасла сигарета. Я снова подношу зажигалку: вжик!
Мессия!..
- Рест, так нельзя...
Я понимаю, я всё понимаю: так - нельзя! Но кто убедит меня в том, что это не так?!
Моя вина - не в том, что не одна.
Твоя вина не в том, что ты - один.
А в том, что неприкаянно летят
Все мотыльки
На яркий свет витрин.
Все... Все!
На яркий свет! На яркий Тинин свет!..
Какая уж тут вина?!! Это - призыв! Зов! Паломничество! Какая же это вина?..
- Так вот, - говорю я, - Жора и вывалился... Вывалявшись в...
- И ты считаешь, что Тина, - прерывает меня Лена, - что Тина...
- Да, они с Жорой...
- И Тина...
Вдруг меня осенило!
- Слушай, - говорю я, - а ты знаешь, как рождаются звёзды?!
- Конечно, - говорит Лена, - берётся пыль, космическая пыль и...
- Какая пыль?! Что такое пыль?! Пф! - и нет никакой пыли... Нет, - убеждаю я Лену, - сперва берётся... слово...
- Слово?
- Сначала. Да, с самого начала! С, - настаиваю я, - Начала. Слово берётся, - говорю я, - а не какая-то там пыль, Слово... Это же классика: в Начале было Слово...
- Рест, зачем ты так? Я же не совсем...
- Слово - как центр кристаллизации... Ну... как... дрожжи, понимаешь меня?
- Закваска, - говорит Лена.
- Именно! И вот это слово...
- Понимаю, - соглашается Лена, - теперь понимаю: Тина, её слова, её рифмы и ритмы...
- Ну да!.. Это же мессианские слова! Ты только послушай!
- Ты считаешь, что её тесто уже вызрело? - спрашивает Лена.
- Тело?
- Тесто! Тесто! Я имею ввиду...
- И тесто, и тело, - произношу я, - вызрело, вызрело... Ты же видела, как она...
Аннуначка!..
- Ничего я не... Я её в глаза не видела, вашу Тину! Как я могла видеть?
- Зреет она, вызревает на глазах. Не по дням, а по часам. Ты бы видела, как она...
- Рест, мог бы и...
Лена обижена? Я, конечно, перестарался. Я заметил за собой: как только речь заходит о Тине, я не в состоянии сдерживать себя от... Да, меня тотчас охватывает какой-то внутренний трепет, я теряю власть над собой, меня просто несёт, несёт... Так бывает, когда... Трясёт... Ну да это понятно... Тут ничего поделать нельзя. Разве что...
- Да-да, - произношу я, несмотря на Ленино «мог бы...».
Если бы мог, то и...
- ...прям по минутам, - говорю я, - вызревает. Прям вся лопается, переполненная соками жизни. Знаешь, - как персик, как зрелый-презрелый персик... Не перезревший, но и вызревший! Слюнки прям так и капают! Ну ты знаешь, как это бывает... Текут...
- Знаю...
- И хотя ей только-только за двадцать, она уже... Вот! Ты только послушай!..
Лена ждёт: ну-ка, ну-ка? Даже сигарета слушает - затухает.
- Дождёмся, - говорю я, - тридцати трёх.
Лена не понимает.
- Хотя, - предполагаю я, - в наш век акселерации и «хайтек» вполне может быть...
- Что слушать-то? - спрашивает Лена.
- Вот, - говорю я, - пожалуйста!
Я беру первое, что приходит на ум:
«Не верь приметам. Снам. И ворожбе. Пророкам. Истинам. Провидицам, Мессиям. А верь Любви. Безудержной любви. Её глазам, ввергающим в стихию».
Какое глубокое и яркое знание веры! Разделение её на «Не верь» и «Верь»! Это не какие-то там притчи и проповеди, не какие-то призывы и лозунги. Это - тавр. Клеймо. Если хочешь - знак качества! Aut - aut (Или - или, - лат.)!
«Не верь мессиям»!
Это мессия говорит о мессианстве: не верь! В то время, когда весь мир ждёт нового мессию, жаждет его прихода, вслушиваясь в роковую предсмертную тишину - что проречёт мессия?
- Роковую? - спрашивает Лена. - Предсмертную?.. О каком роке ты говоришь?
- «А верь Любви!», - говорю я, - как булат! Правда?
- Правда!
- Надо только уметь распознать её, эту Любовь, притронуться к Ней, прилепиться, прорасти в Неё всем сердцем. Здесь - суть веры!
Тошно от евангельских бесед:
Мол, нельзя нам даже в ад без веры.
И в садах любви нам места нет -
Всё для суетливых браконьеров.
Лена думает.
- Здесь-здесь, - повторяю я, - здесь суть веры! В этом величественном слове - Любовь! Так что вот так: сперва берётся Слово... Вот точно так и рождаются звёзды... Так родилась и «Безымянная» звезда, и Вифлеемская... И Тинкина!..
- Её звезда уже взошла?
- Да! Вызвездилась!.. Уже сияет!.. И только слепой... Только кургузый жалкий подслеповатый тупица не в состоянии...
- Ты про что? - спрашивает Лена.
- Оно же не в состоянии даже...
- Что «Оно»-то?..
- Ответить в рифму?
Лена снова просит огня. Прикурив сигарету и сделав пару жадных затяжек, она тотчас сует её в пепельницу и жестоко раздавливает. Как поверженного врага! Она давно дала себе слово бросить курить. И вот это слово настигло её.
- Всё! - говорит Лена.
Я не понимаю, о чём это она. Киваю только, мол, согласен: всё! И продолжаю:
- И начало начал, - говорю я, - Na4alo, о котором гремит теперь весь мир и которое так своеобразно провозгласила Тина, было положено!
- Как?..
- Как?! Так! Так, что даже...Словом! Тининым Словом. Как всегда! Ведь в Начале всегда было Слово!
- Что же, получается, что ваша Тина своим таким своеобразным Na4alo,м и раскрутила новый виток...
- Закрутила, - уточняю я, - заварила кашу...
- Да уж!
- Если хочешь - кашу новой эры. И положила конец эре греха.
- Да уж... Тут хочешь - не хочешь...
- Как ты знаешь, - говорю я, - наступившая Эра Водолея как раз и зачата в наши дни. Кому-то надо было об этом заявить в полный голос. Кому? Ждали-ждали... Кому?! Ни Обама, ни Путин, ни Корея, ни Китай... Все как воды в рот набрали! Масоны молчат, мормоны тоже, ротарианцы и подавно. Кто?.. Бильдербергеры? Молчание... Кто возьмет на себя эту миссию?!
Тишина...
- А что Папа? - спрашивает Лена.
- Ватикан? Нем!..
Вот Тина и вызвалась. Мужество в том, чтобы возопить на весь мир, чеканя каждое слово: «Na4alo положено!». Не гласом вопиющего в пустыне, но ровным тонким точным Словом, не скованным льдами вечной человеческой мерзлоты: «А верь Любви!». И расписать эту Любовь по нотам, разложить по полочкам... Разжевать для каждого утлого ума и недоумка - вот Что Это значит! Про Это у неё - в каждой строчке! Ну не в каждой, конечно, но каждое её слово исполнено и дышит Любовью. С большой буквы! А то!..
Такая вот Тина...
На рубеже, где не дают чины,
я так мятежно зла и безмятежна,
И дремлет в ножнах, смотрит злые сны,
свирепая отточенная нежность.
Эта ее неземная философия свирепой отточенной нежности, думаю я, наверняка призвана расшатать земную ось. Эти аннунаки...
Я обнажаю, как клинок, оскал,
когда меня почти прижали к дверце.
Получит каждый то, что он искал -
единоверцы и инаковерцы.
Ну вот! Ясное дело - аннуначка! С небесным оскалом!
Я встала, как назло, не с той ноги:
все виноваты - даже самый правый.
И я корнаю гриву и стихи,
взрываю очаги и переправы.
У них, по всей видимости, тоже там наверху бывает, что «не с той ноги». Доходит до сумасшествия... И тогда у нас - разыгрывается стихия, природный катаклизм...
Но будет ночь распахнутой, как плащ,
как дверь наотмашь, как душа - раздетой.
И я прощу тебе, дрянной толмач,
твой перевод, похожий на наветы,
На оговор, на ложь, на приговор,
на крик совы. Молись. Я знаю-грешен.
Я обожаю правильных врагов.
И убиваю максимально нежно.
- И что, - спрашивает Лена, - до сих пор было неясно, что...
- Неясно. Мгла, тьма, Содом и Гоморра, полный Армагеддон... Ты же сама видишь, что... Крик совы...
- Что?
- Это был настоящий Хаос... До тех пор, пока...
- Да, да-да, вот и я об этом, - говорит Лена, - разобраться во всём этом нагромождении тел и дел...
- Нам, - киваю я, - так и не удалось. Вот даже ты...
- Да уж... Тут с вами и вашими клонами не то что чёрт ногу - бог голову... Повредит.
- Бог, - говорю я, - надеюсь, всё поставит на место. На то он и Бог! Это ведь его промысел. Ему, правда, понадобятся помощники, чьими руками Он сможет разложить всё по полочкам.
