— А? — сказал Грант. Он не мог припомнить, говорил ли что-то о танцах. Должно быть, решил он, вырвалось в бреду.
Оливер скрипнул, как дверь, затем захихикал, как лунарь.
— Все будет хорошо, — заверил он Гранта. — Папа должен скоро появиться.
— Папа! — повторил Грант. Его папа умер пятнадцать лет назад. — Откуда ты этого набрался, Оливер?
— Должно быть, это лихорадка, — безразлично заметил Оливер. — Ты славный котик, но если бы ты понимал, что говоришь. Хоть бы папа пришел…
Он закончил глухим урчаньем, похожим на рыдание.
Грант ошеломленно уставился на него. Ничего такого он не говорил — тут он был уверен. Некот, видно, услышал это от кого-то еще. Кого-то? Где здесь «кто-то» ближе пяти тысяч миль?
— Оливер! — загремел он. — Где ты это слышал? Где?!
Некот испуганно попятился назад.
— Папа — идиоты — дураки — болваны — имбецилы, — сказал он возбужденно. — Валет червей бьет славного котика.
— Иди сюда! — зарычал Грант. — Чей папа? Где ты?.. Иди сюда, болван!
Он бросился к зверьку. Оливер поджал свою заднюю лапу и метнулся на колпак печки.
— Должно быть, лихорадка! — взвыл он. — Нет вам шоколада!
Трехлапой молнией он метнулся в дымоход. Когти проскрежетали по металлу, и он выдрался наружу. Грант выскочил за ним. От усилия заломило голову, и, хотя здоровой частью рассудка он понимал, что весь эпизод, без сомнения, бред белой лихорадки, он все же побежал.
Бег был кошмарным. Лунари мотали длинными шеями над зарослями травы-кровохлебки, и вкрадчивое хихиканье дурацких рож усиливало общее ощущение безумия.
Струйки зловонных, несущих лихорадку испарений взлетали на каждом шагу из рыхлой почвы. Где-то справа пищали и тараторили; Грант знал, что там небольшая деревенька мышкарей — однажды он заметил маленькие аккуратные постройки, сложенные из отлично пригнанных камешков, совсем как крошечный средневековый город, вплоть до башенок и укреплений. Говорили, что они даже воюют между собой…
Голова его трещала и гудела от смешанного воздействия лихранина и болезни. Конечно, это был приступ «бланки», и он понимал, что бродить при этом вдали от хижины — безумие. Лежать бы ему сейчас на топчане: лихорадка не опасна сама по себе, но уже не один человек погиб на Ио при галлюцинациях, вызванных горячкой.
У него определенно начиналась горячка. Он понял это, когда увидел Оливера, который спокойно разглядывал прелестную молодую девушку в вечернем платье. Явная галлюцинация. Девушкам нечего делать в тропиках Ио. А если уж каким-то непостижимым образом она оказалась здесь, то не в вечернем же платье, сшитом по последней моде!
У галлюцинации, видимо, тоже была лихорадка, о чем говорила белизна лица, давшая «бланке» название. Серые глаза осмотрели Гранта без всякого удивления.
— Добрый день, вечер или утро, — сказал он, взглянув на Юпитер, который вставал, и на солнце, собиравшееся садиться. — Или просто здравствуйте, мисс Ли Нейлан.
Она серьезно посмотрела на него.
— А знаете, — сказала она, — вы первая галлюцинация, которую я не узнала. Здесь уже побывали все мои знакомые, вы — первый незнакомец. Или нет? Вы знаете мое имя — но вы, должно быть, моя собственная галлюцинация…
— Не будем спорить, кто из нас галлюцинация, — предложил Грант. — Сделаем так. Кто первым исчезнет, тот и галлюцинация. Ставлю пять долларов, что вы.
— А где я их возьму? — возразила она. — Со снов не очень-то наберешь.
— Это проблема, — нахмурился он. — Но моя проблема, а не ваша. Я-то уверен, что я есть.
— Откуда вы знаете мое имя? — поинтересовалась она.
— А! — сказал он. — Интенсивное чтение светской хроники в газетах, захваченных вместе с припасами. Я даже вырезал ваше фото и приклеил его над своим топчаном. Должно быть, поэтому вы мне и привиделись. Хорошо бы вас как-нибудь встретить наяву.
— Очень галантная реплика для привидения! — воскликнула она. — А кто же вы такой?
— Ну, я-то Грант Кэлторп. По правде говоря, служу у вашего отца, вымениваю лихру у лунарей.
— Грант Кэлторп, — эхом отозвалась она. Потом прищурила блестящие от жара глаза, словно для того, чтобы разглядеть его. — Боже мой, и правда…
Ее голос прервался, и она провела рукой по бледному лбу.
— Зачем вы вынырнули из моей памяти? Это странно. Три или четыре года назад, когда я была романтичной школьницей, а вы знаменитым спортсменом, я была в вас безумно влюблена… У меня была целая тетрадь ваших портретов: Грант Кэлторп в походной куртке на охоте за мохнатым червем Титана; Грант Кэлторп рядом с убитым им гигантским ногарем в Горах Вечности. Вы… вы и правда лучшая из галлюцинаций, что у меня были… Бред был бы просто прелестью, — она снова прижала ладонь ко лбу, — если бы… голова… не так болела!
«Ага, — подумал Грант. — Если бы это было правдой, насчет тетради. Это психологи называют «бредом исполненного желания». Капля теплого дождя шлепнулась ему на шею.
— Надо пойти лечь, — сказал он вслух. — При «бланке» дождь вреден. Надеюсь увидеть вас при следующем приступе.
— Спасибо, — сказала с достоинством Ли Нейлан. — Надеюсь на то же.
Грант поклонился, получив за это взрыв головной боли.
— Пошли, Оливер, — сказал он задремавшему некоту. — Слышишь?
— Это не Оливер, — сказала Ли. — Это Полли. Она составляла мне компанию целых два дня, и я назвала ее Полли.
— Неправильно: род не тот, — пробормотал Грант. — Кроме того, это мой некот, Оливер. Правда, Оливер?
— Надеюсь увидеть вас, — сонно сказал Оливер.
— Это Полли. Разве нет, Полли?
— Ставлю пять долларов, — сказал некот. Он встал, потянулся и скользнул в подлесок. — Должно быть, лихорадка, — сообщил он, исчезая.
— Скорее всего, — согласился Кэлторп. — Ну, до свиданья, мисс — или, может, называть вас Ли, пока вы ненастоящая? До свиданья, Ли.
— До свиданья, Грант. Но туда не ходите. Там в траве деревня мышкарей.
— Нет. Она вон там.
— Она там, — настаивала Ли. — Я видела, как они ее строили. Но ведь они все равно вам не повредят, правда? Даже мышкарь не повредит привидению. Пока, Грант. — Она устало прикрыла глаза.
Дождь припустил всерьез. Грант пробирался через гущу кровохлебки, и красный сок собирался кровавыми каплями на его ботинках. Ему следовало быстрее вернуться в свою хижину, пока белая лихорадка и сопутствующий бред не заставили его окончательно заблудиться. Ему нужен был лихранин.
Внезапно он резко остановился. Прямо перед ним трава была расчищена, и на маленькой прогалине, высотой ему по плечо, торчали башенки и укрепления мышкаревой деревни — новой, потому что среди готовых домиков стояли и недостроенные. Шестидюймовые фигурки в капюшонах усердно трудились над камнями.
