Шесть месяцев жизни на Ио сделали его философом: он от души выругался, пожал плечами и достал пузырек лихранина.
Его собственный приступ кончился внезапно и окончательно, как это бывает только с «бланкой», когда ее лечат. Но девушка без лекарства осталась неподвижной и бледной, как бумага. Грант взглянул на флакон: оставалось восемь таблеток.
— Ну, я всегда могу пожевать листья, — пробормотал он.
Это было менее действенно, чем таблетки, но годилось. Он растворил две штуки в стакане воды и приподнял голову девушки.
Она еще могла глотать, и он влил раствор в ее рот, затем устроил Ли как мог удобнее. Платье стало атласными клочками, и он накрыл ее одеялом, пострадавшим меньше других.
Затем продезинфецировал уколы пальм, составил два стула и растянулся было на них, однако тут же подскочил от цоканья когтей по крыше. К счастью, это был всего лишь Оливер, осторожно пробовавший, горяч ли дымоход. Через минуту он втиснулся вовнутрь и заметил:
— Я настоящий, и ты настоящая.
— Подумать только! — сонно пробурчал Грант.
* * *
Когда Кэлторп проснулся, светили Европа и Юпитер. Он встал и взглянул на Ли Нейлан, которая крепко спала. Краска на ее щеках была не только отблеском красного света за окном. «Бланка» проходила.
Растворив еще две таблетки, Кэлторп потряс девушку за плечо. Мгновенно открыв серые глаза, теперь совершенно ясные, она поглядела на него без всякого удивления.
— Привет, Грант, — промурлыкала она. — Опять ты. А лихорадка — это не так уж плохо.
— Может, мне следовало бы оставить тебя бредить, — ухмыльнулся он. — Ты говорила такие милые вещи. Выпей это и вставай.
Она внезапно поняла необычность окружающего.
— Как… где это? Все… настоящее?
— Точно. Выпей-ка лихранин.
Она подчинилась, затем пристально поглядела на него:
— Правда? — сказала она. — Ты настоящий?
— Думаю, что да.
Слезы появились в ее глазах.
— И я уже не там? Не в том жутком месте?
— Ну конечно. — Он почувствовал, что ее облегчение вот-вот обернется истерикой, и поспешил отвлечь девушку. — Ты не могла бы рассказать мне, как ты оказалась там — да еще одетая для званого вечера?
Она взяла себя в руки.
— Вечер… вечер в Гераполисе. Понимаешь, вообще-то я жила в Юнополисе…
— Нет, не понимаю. Прежде всего, что ты вообще делаешь на Ио? Если мне и приходилось о тебе слышать, то лишь в связи с нью-йорским или парижским обществом.
Она улыбнулась.
— Тогда, значит, не все было бредом? Ты сказал, что у тебя есть одна из моих… о, да вот она! — Ли сморщилась, увидев на стене вырезку. — Когда теперь газетный фотограф захочет снять меня, я постараюсь не ухмыляться так — прямо лунарь. А на Ио я прилетела с папой, который изучает возможность выращивать лихру — вместо того, чтобы зависеть от агентов и лунарей. Мы здесь пробыли три месяца, и я страшно скучала. Думала, на Ио будет восхитительно, но куда там — до недавнего времени.
— А что там про танцы? Как ты все же оказалась здесь, за тысячу миль от города?
— Очень просто, — медленно проговорила она. — В Юнополисе было чертовски скучно. Ни спектаклей, ни спорта… У меня появилась привычка летать в Гераполис, на танцы. Это всего четыре-пять часов на скоростном. А на прошлой неделе — или когда там — я собралась лететь, и Харви, секретарь папы, должен был меня доставить. Но в последнюю минуту он понадобился папе, который запретил мне летать одной…
Грант ощутил сильнейшее отвращение к Харви.
— Ну и? — спросил он.
— Ну и я полетела одна, — сказала она с притворной скромностью.
— И шлепнулась, да?
— Я летаю не хуже других, — отпарировала она. — Просто попробовала другой маршрут, и внезапно впереди появились горы.
— Идиотский Хребет, — кивнул Кэлторп. — Мой транспорт дает пятисотмильный крюк, чтобы избежать их. Они невысокие, но все же вылезают за пределы атмосферного слоя этой чокнутой планеты. Воздух здесь плотный, но низкий.
— Я это знаю. Знала, что не смогу пролететь над ними, но решила, что получится перескочить с разгону. Понимаешь, набрала полную скорость — и резко пошла вверх. Самолет герметичен, а притяжение здесь слабое… Кроме того, я видела, как это делают, особенно на реактивных. Двигатели помогают удержать самолет даже тогда, когда крылья бесполезны.
— Чертовски глупый трюк! — воскликнул Грант. — Конечно, это возможно, только тут уж надо быть мастером, чтобы выровняться, когда врезаешься снова в воздух.
— Это я и поняла, — печально сказала Ли. — Выровняться удалось, но не до конца, и я угодила в самую чащу жалящих пальм. Думаю, что удар их оглушил, потому что я успела выбраться до того, как они принялись хлестать все кругом. Самое ужасное, что я не смогла добраться до самолета, а потом я помню только два дня — потом начался этот кошмар.
— Так и должно было быть, — мягко сказал он.
— Я знала, что если не пить и не есть, можно избежать белой лихорадки. Но не есть еще можно было, а вот не пить… В конце концов я сдалась и напилась из ручья. Было уже безразлично, что будет потом. А после этого все уже смутно и неясно.
— Тебе надо было жевать листья лихры.
— Откуда мне было знать? Я не знала даже, как они выглядят, и потом, я все ждала, что появится папа. Он скорее всего уже начал поиски.
— Да уж, конечно, — иронично кивнул Грант. — А тебе не приходило в голову, что здесь тринадцать миллионов квадратных миль поверхности, на этой маленькой Ио? Когда летишь с северного полюса на южный, можно очутиться в любой точке планеты, не так ли?
Ее серые глаза расширились.
— Но я…
— Кроме того, — продолжал Грант, — здесь — самое последнее место, где тебя будут искать. Они решат, что никто, кроме лунаря, не полезет на Идиотский Хребет, и будут совершенно правы. Очень похоже на то, что ты, Ли Нейлан, застряла здесь до прилета очередного транспортника. Это произойдет через месяц.
— Но отец с ума сойдет! Он будет думать, что я погибла!
— Без сомнения, он так и думает теперь.
— А как же мы… — Она замолчала и обвела взглядом единственную комнатку маленькой хижины. Через минуту она вздохнула, улыбнулась и мягко сказала: — Да, могло быть куда хуже. Постараюсь отработать свое содержание.
— Отлично. Как ты себя чувствуешь, Ли?
— Совершенно нормально. Уже собираюсь работать. — Она сбросила изодранное одеяло, села и спустила ноги на пол. — Я приготовлю… Боже! Мое платье!.. — Она дернула одеяло на грудь.
Он ухмыльнулся.
— У меня тут был кое-какой разговор с мышкaрями, когда мы вернулись. Моему гардеробу тоже досталось.
