Грэм. Черт, совсем забыл.
Я хватаю его за плечи. Встряхиваю: раз, другой. Бесполезно.
Грэм, черт возьми! Дыхание есть, сердце бьется.
Голова журналиста безвольно мотается. Глаза закатились. Ч-черт. Вырубился. А подземная убегает все дальше. Где мне ее теперь искать – в этих катакомбах?! Будь ты проклят, Грэм, как же не вовремя…
Я в сердцах пинаю распростертое тело – так же, как пинал когда-то тома приключений Капитана Грома. Н-на!
Вперед.
Погоня. Ноги как чугунные.
Бегу. Главное, не думать, что будет, если поверну не туда. Или на меня выскочат подземники – должно же у них быть что-то вроде своей полиции? Хриплое дыхание. Коридор раскачивается. Передо мной маячит серая спина Франи – только бы не потерять ее из виду. Огни фонарей в стенных нишах. На бегу я вытаскиваю револьвер, пытаюсь прицелиться. Идиот! Там же ребенок…
Сую револьвер в карман шинели. Все равно он на шнуре, не потеряется.
– Фра… – дыхания не хватает, голос срывается. – Франя! – кричу я. – Франя, остановитесь! Франя!
Двужильная она, что ли?!
С разгону врываюсь в огромный зал, похожий на заводской ангар. Здесь есть свет. Под потолком качаются лампы в жестяных конусах. У подземников, смотрю, места на все хватает.
Где здесь ее искать?
Ряды стеллажей уходят в глубину зала. В беспорядке свалены мотки проводов, обрезки шлангов, металлические катушки, вентили и клапаны, раскрытые жестяные ящики, какие-то странные детали. Все в ржавчине и патине. Напоминает бардак на верфи, когда идет срочный спуск корабля на воду. Только там повсюду полно народу, а здесь как повымерли…
Воздух пахнет сыростью и пылью – одновременно. Интересно, как я отсюда буду выбираться?
И что там Грэм говорил про цветовые метки?
Звук шагов рассыпается эхом. Револьвер в кармане колотит по бедру, напоминая – я здесь, здесь, здесь… Все-таки оружие дает странное ощущение спокойствия.
Запоминай дорогу, Козмо.
В дальнем конце зала, за рядами стеллажей мне чудится движение. Не разобрать.
– Франя! Франя! Послушайте меня! – нет, показалось. Где же она?
Я складываю ладони рупором, опираю голос на грудь: – ФРАНЯ! СТОЯТЬ!
Эффект прямо противоположный – морлочка срывается с места и бежит. Зато теперь я вижу, где она. Мчусь вслед огромными прыжками. Шинель развевается, как плащ романтического героя. Капитан Подземный Гром, черт. Но, прежде чем я успеваю ее догнать, морлочка сворачивает вправо и прячется за стеллаж…
Ну, так не честно.
Я уже взмок.
Подземная с ребенком – по другую сторону. Чтобы дотянуться до нее, мне нужно обежать стеллаж. Что, в свою очередь, ничто не помешает сделать ей.
И что – так и будем бегать по кругу?
Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.
– Франя, выслушайте меня, – говорю я. – Неужели вы не хотите для этого ребенка лучшей судьбы? Чтобы он всегда был сытый, довольный, чтобы не знал всего этого?
В ответ – молчание. Опять начинаем бегать. На третьем круге я сдаюсь. В груди выжигает воздух.
Сколько же тут этих рядов?
В изнеможении прислоняюсь спиной к стене, затылок холодит. Жрать хочу. И еще спать – просто чудовищно.
Я отталкиваюсь от стены. Время!
– Хотите, чтобы он вырос большим и сильным – таким, как я?
Иду вдоль стеллажей. Слушай, Франя. Пусть мой голос найдет и наполнит твою пустоту, твое одиночество, твое отчаяние. Может, я сумею.
– Франя, ответьте. Фра-ня! Я знаю, вы меня слышите.
Самое странное, что в этот раз Советник, воплощение кошмаров Грэма, здесь ни при чем.
В этот раз причина похищения не выгода, а… любовь.
Морлочка захотела быть матерью. Хотя бы так.
Об этом мне рассказал Грэм.
* * *
Они смотрят на нас. Мы смотрим на них.
Кажется, мы вляпались в большие неприятности.
Я делаю шаг и закрываю морлочку собой. Тоже мне, рыцарь подземного ордена.
– Беги, – говорю я одними губами.
Посылаю луч понимания. Есть такая штука – гипноз. Надеюсь, сработает. Главное, направить волевое усилие в одну точку. Лучеиспускание. Как-то Тушинский демонстрировал фокус угадывания на вечере у Ядвиги. Одна из актерских техник. Ну я-то артиллерист…
БЕГИ. Она стоит.
Я говорю:
– Рад был познакомиться, Франя. Береги мальчика. Уже уходишь?
Франя моргает, потом до нее доходит. Она бежит в темноту.
Нитхинан.
Я поворачиваюсь к ним. Странно, пришло время умирать, а настроение у меня такое, словно жизнь только начинается. Все еще впереди.
Из темноты выходит еще один человек – не сиамец. Европейские черты лица.
– Флот? – белый рассматривает мои погоны. – Что здесь нужно флотским?
В руке у него трость с металлическим набалдашником.
– Сдавайтесь, – говорю я. – Это рейд флота. Вы окружены.
Блеф.
– Он блефует, – говорит белый. – За ней!
Я заступаю им дорогу.
Они замирают в нерешительности.
– За ней, я сказал! Живо! – приказывает белый. – Сай!
Ч-черт. Не успеваю. Вертлявый проскакивает мимо меня – за счет природной скользкости, думаю. Зато сиамцы мимо не пройдут – хватит.
Шаги Франи и преследователя затихают позади. А я остаюсь лицом к лицу с неприятностями.
– Господа, – говорю я.
Первый сиамец улыбается. Второй смотрит на меня равнодушно – как на рыбу, лежащую на разделочной доске. Розовая мякоть, стук лезвия по деревянной поверхности. Я делаю шаг вперед. Черт – да я выше каждого из них на две головы и раза в три тяжелее. Даже будь я толстым оперным баритоном, я все равно бы их одолел…
Я даже успеваю заметить удар. Сиамец бьет левой рукой. Или правой?
Мир опрокидывается.
В груди у меня словно что-то взрывается. Замыкание. Голубые искры.
Аааа! Я перекатываюсь на живот. Вставай, Козмо.
…одежда спеклась с мясом.
Эти двое умеют бить.
А я в детстве занимался чертовой музыкой, а не проклятым боксом.
Родственники жены. Черт, а ведь действительно! Меня вдруг разбирает такой смех, что сиамцы на некоторое время перестают улыбаться и переглядываются.
Надо же их как-то отличать. Равнодушный пусть будет Толстым Ублюдком, а второй – Брюхатой Коровой. Вот и познакомились.
– Это называется муай-тай, – говорит белый.
– Что? – голос у меня хриплый.
– Сиамский бокс.
– Да пошел ты со своим боксом, – говорю я и встаю на колени. Это не так уж трудно. Главное, не дать коридору на тебя навалиться. И не кричать. Совсем не так больно.
– Будете упрямиться, лейтенант, они сделают из вас отбивную.
Я – морский офицер. Могу устоять на ногах в любую качку.
Сейчас баллов восемь. Это ерунда.
– Предпочитаю бифштекс с кровью, – говорю я. И наконец выпрямляюсь.
– Дерзость? – удивляется белый. – Очень хорошо, лейтенант. Вы знаете, что они с вами могут сделать? Пока они только разминались.
