Я поднимаю руки, сжимаю кулаки. Драться, так драться. Бокс, так бокс. Черт, как голова болит.
– Зачем вам дети? – говорю я. – Вы, стукнутые на голову придурки, зачем вам дети?
– Пао!
Толстый Ублюдок прыгает, как мячик, и бьет коленом.
Я успеваю прикрыть голову согнутыми руками. И все равно чудовищно больно. Удар едва не сбивает меня с ног. М-мать! Но я чудом остаюсь на ногах. Ловлю сиамца (он неожиданно легкий) за пояс и швыряю в сторону. Он врезается спиной в стеллаж и переламывается всем телом. БУМ. Грохот. Сиамец падает на землю. С грохотом обрушивается полка, раскатываются какие-то металлические банки, одна останавливается прямо у моих ног. Меня трясет от ярости.
БУМ. Сиамец пытается встать.
Бум. Бум. Бум. Я поворачиваю голову. Белый хлопает в ладоши.
– Неплохо для благородного, – говорит он. – Но теперь вам точно конец, лейтенант.
Я смотрю, как сиамец пытается подняться на четвереньки. Выходит не очень. Как собака со сломанным позвоночником. Второй сиамец, Брюхатая Корова, смотрит на меня равнодушно, но с места не двигается.
– Плевать.
– Дело ваше, лейтенант. Кстати, вы знаете, что такое муай-тай? Только личная охрана короля владела этим боевым искусством… Что? – Его отвлекает возглас сиамца. Белый о чем-то переговаривается с равнодушным, потом сообщает: – Сейчас он вас убьет.
– Каким образом?
– Сломает шею, я думаю.
– Чудесно, – говорю я. – Всегда о таком мечтал.
Белый смотрит на меня как на какое-то диковинное животное. Качает головой.
– Хотите что-нибудь сказать напоследок?
– Я требую бархатный мешок и палку из сандала!
Белый начинает смеяться. Он достаточно знает о сиамских обычаях, чтобы оценить шутку. Переводит мои слова сиамцам, те хохочут – даже тот, что на полу. Потом белый говорит:
– Санти!
Сиамец идет на меня. Вот и пришла пора умереть, Козмо. Капитан Гром в такой ситуации сказал бы что-нибудь запоминающееся.
Я говорю:
– Зачем вам дети, вы, придурки?
Я пытаюсь перехватить второго сиамца так же, как первого. Ч-черт. В этот раз номер не проходит – Брюхатая Корова меня обманывает, имитирует прыжок и вместо этого бьет кулаками и коленом.
Меня захлестывает кровавая волна. Вода пробегает по палубе, заливая трубы и люки, стекает через шпигаты обратно в море.
– Санти!
Я вытираю кровь с губ. Сплевываю. Потом говорю:
– Был и у вас один нормальный. Теерасак. – При звуке этого имени толстый сиамец вздрагивает. – Вспомнил, урод? Один настоящий человек был среди вас, придурков, и того вы предали.
Сиамец что-то говорит другому.
Тот качает головой.
– Они не понимают, – переводит белый.
– Все он, сука, понимает. Теерасак. Теерасак, слышишь ты, урод?!
Я думаю: не может же быть так больно.
Толстый Ублюдок размахивается, и мне становится в десять раз больнее.
Белая вспышка.
Я кричу.
– Живой еще? – лицо белого нависает надо мной сверху. Появляется сиамец, выплевывает какие-то слова мне в лицо и исчезает.
– Что… – я пережидаю приступ боли. – Что он сказал?
– Что вы ошибаетесь. Теерасак жив.
Я улыбаюсь.
– Хорошо. Скажите, чтобы передавал королю привет… от Вата Сомпонга.
– От кого? – белый поднимает брови. – Кто это?
Неужели мимо? Черт. Или я что-то придумаю, или меня забьют насмерть…
Впрочем, тоже вариант.
Я повторяю – без особой надежды:
– Ват Сомпонг. Нитхинан.
Сиамцы разворачиваются и уходят.
– Эй! – белый ничего не понимает. – Вы куда? Пао! Санти! Из прохода появляется вертлявый в брюках в полоску и в котелке. Сиамцы молча проходят мимо него.
– Куда они? – вертлявый крутит головой.
– Где ребенок?
Вертлявый разводит руками.
– Разве их поймаешь? Чуть не заплутал я, да-с.
– Придурок, – определяет белый коротко, и тут я с ним согласен. – Ничего нельзя поручить. Где ты шлялся? Смотри, какую рыбку я поймал. Представляешь, этот фраер им что-то такое сказанул, они расчувствовались и отчалили.
Сай присаживается на корточки и рассматривает меня.
– Это желтомордые его обработали?
Я нащупываю в кармане шинели каучуковую рукоять. Она теплая.
– Дайте я, – вертлявый отстраняет белого. Всаживает мне в живот носок ботинка, потом еще раз. Потом говорит: секунду.
И это именно та секунда, что мне нужна.
Ствол револьвера втыкается вертлявому в живот.
– Сай, не трогай… – начинает белый.
Я нажимаю на спуск. Толчок в ладонь. Вспышка ослепляет.
Вертлявый отталкивает меня.
В следующее мгновение мое запястье выворачивают, вырывают револьвер. В глазах вспыхивает от удара. Черт, да сколько меня можно бить?! Еще удар – в ребра. М-мать.
– Ой, – говорит Сай, широко открывает рот. Сизая рыба. Он держится за живот, судорожно глотает воздух. Из раны между пальцев толчками вырывается кровь. В свете фонаря она маслянисто-черная, как сырая нефть.
– Что… со мной? – говорит Сай, пытаясь поднять голову. – Не вижу… темно у вас… дружочек…
– Ты умираешь, бедный идиот, – белый, держа в руке мой револьвер, присаживается на корточки. – Офицер-то тебя застрелил, барбюна этакого. Говорил я тебе, не трогай.
– Док… доктора. Док… тора мне.
– И не подумаю. Без обид, Сай, но тут уже ничего не поделаешь. Тухлое дело.
Сай смотрит на него, на губах вздуваются пузыри. В глазах – удивление и обида.
– За… что? Су… ка ты…
И опускается лицом вниз. Черт. Сай лежит в такой неудобной позе, что даже у мертвого, наверное, затекают ноги. И спина его вот-вот переломится…
Я вытягиваю руку и беру Сая за ворот. Поднатуживаюсь и дергаю вправо. И-раз!
Вот теперь – другое дело.
От усилия темнеет в глазах, едва не теряю сознание. Голова кружится – ерунда. Но зато теперь он лежит нормально. На спине, глядя в сторону. Но теперь ему удобно.
– Привет, Сай, – говорю я. Во рту булькает. Сплевываю на пол. Еще раз.
В тусклом свете фонаря плевки разбиваются черными кляксами.
Белый подходит ко мне, смотрит в упор.
– Считаете себя самым умным, лейтенант? – Мой же револьвер смотрит мне в лицо. Темное отверстие ствола покачивается у меня перед носом. Кстати, где-то я уже слышал эту фразу…
Я говорю: «Ага, еще бы. Я же особенный».
У меня полный рот. Из разорванной губы на подбородок течет кровь. Еще немного. Подойди ближе… ближе…
– Что? – белый наклоняется.
– Да!!
Я вгоняю ему под ребра кортик. Глаза белого расширяются. Ну! Рывком поднимаясь с колен, я насаживаю белого глубже – до самой гарды. Руки становятся мокрые и горячие. Поднимаю в воздух – в голове звенит и лопается. Перед глазами плывут разноцветные круги. Плечом прижимаю его к стене.
Он хрипит, пытается вырваться. Бестолково бьет меня по голове, лицу, плечам. Тоже мне, удивил.
