– Ну что, присоединяешься?
– С удовольствием. В любом случае лучше, чем идти пешком.
– Кстати, подзаработаешь. Немного…
– Забудь о деньгах. Главное, что ты меня подвезешь.
Они ехали с юго-запада на северо-восток, ведя машину и днем и ночью, но тем не менее половину времени стояли. Грузовик и вправду оказался чуть лучше ржавой консервной банки. Им приходилось воевать с громоздким двигателем, сражаться со старыми, лысыми шинами, ухаживать за рахитичным шасси, чтобы продвинуться еще на несколько миль.
Дороги были плохими, как все дороги теперь. Эра гладких, твердых, чуть ли не с зеркальным покрытием шоссе давно кончилась. Пришло время нового транспорта: полуавтомобилей-полусамолетов; хорошие дороги не нужны машинам, которые вовсе не касаются земли.
Чуть живые шины со стоном прыгали по неровному, выщербленному асфальту. С новыми шинами было бы легче, подумал Блэйн, но даже если б Райли мог позволить себе заплатить за них, он вряд ли их достал. Спрос на шины обычного типа упал почти до нуля, и увидеть их где-то в продаже было почти невозможно.
И еще одна постоянная проблема – бензин. Заправочных станций не было; последние заправочные станции закрылись лет пятьдесят тому назад. Транспорту, работающему на атомной энергии, заправляться не надо. Поэтому в каждом городке и приходилось искать магазин сельскохозяйственных товаров или кооперативную фермерскую лавку и покупать там, поскольку большинство сельскохозяйственных машин работало на бензине.
Они спали урывками, используя для сна каждый удобный момент, они ели на ходу, запивая бутерброды и пирожки кофе из старой жестяной фляги.
Так они пробирались древними дорогами, по которым современный транспорт ходил лишь по той причине, что в старину умели строить и знали, что прямая – кратчайшее расстояние между двумя точками.
– В жизни б не взялся за эту работу, – сказал Райли, – но мне обещали хорошо заплатить. А деньги, сам понимаешь, не помешают.
– Ничего, все будет нормально, – успокоил его Блэйн. – Может, опоздаешь на день-другой, но доехать мы доедем.
Райли вытер лицо вылинявшим, когда-то красным платком.
– Тут не только грузовик угробишь, – сказал он. – Тут и сам рехнешься от страха.
Это верно, подумал Блэйн, Рейли весь пропитан страхом, страх проник ему в кровь и плоть.
И притом он не производит впечатления человека, который просто с детства запуган зверинцем ужасов и кошмаров и продолжает и в зрелом возрасте с легкостью вызывать в своем воображении все эти древние ужасы. Нет, тут что-то более реальное, чем отзвуки детских ночных кошмаров.
Блэйну его попутчик казался причудливым экспонатом из средневекового паноптикума. Человек, который боится темноты и существ, по его представлению, обитающей в ней! Человек, который верит, что его защитят намалеванные кабалистические знаки и дробовик, заряженный серебряной картечью! Блэйну приходилось слышать о подобных людях, но воочию до сих пор он их не видел. А если таковые и были среди его знакомых по «Фишхуку», то они искусно и тщательно скрывали свои взгляды.
Но как Блэйн поражался Райли, так и Райли не переставал удивляться Блэйну.
– Тебе не страшно? – допытывался он.
Блэйн покачал головой.
– Ты что, не веришь в нечистую силу?
– Всегда считал это детскими сказками, – отвечал Блэйн.
Тогда Райли начинал убеждать его:
– Это не сказки, приятель, можешь мне поверить. Я встречал столько людей и слышал столько историй, и у нас в Индиане жил один старик. Однажды его нашли висящим на заборе, у него было перерезано горло, а вокруг тела были следы копыт, и стоял запах серы…
– Если не поверишь в эту сказку, найдется другая, не менее жуткая, загадочная, окутанная мраком древности.
– Тебе хорошо, – сказал Блэйну Райли. – Ты их не боишься, и, может быть, они тебя не тронут. Собака кусает бегущего, но лижет руку тому, кто ее не боится.
– Тогда все просто, – заметил Блэйн. – Перестань бояться.
Но давать такой совет человеку вроде Райли было бесполезно.
Каждую ночь, когда Блэйн вел машину, Райли, дрожа от страха и судорожно сжимая ружье с серебряной картечью, вглядывался в темноту.
Все, что им встречалось на пути – перебегающая дорогу лиса, сова, пролетевшая рядом, любая мелькнувшая у обочины тень, – все превращалось в ночные призраки, а вой койотов становился завываниями банши, вышедших на поиски жертвы.
Но не все было только плодом больной фантазии Райли. Однажды им встретилась тень в форме человека, но уже не человек, – она вращалась и изгибалась в ленивом танце на высокой ветке над лесной порослью, они проехали обугленные развалины фермы, черный дымоход которой, как вытянутый обвиняющий палец, указывал в небо. Как-то раз, когда Райли возился с проржавелыми свечами, Блэйн отправился вверх по ручью, чтоб найти родник, и заметил вдали дымок небольшого костра. Они слишком поздно услышали его шаги, и Блэйн успел заметить их тени, вздымавшие вверх по заросшему лесом откосу скалы.
На вытоптанной лужайке рядом с костром лежала опрокинутая сковорода, четыре наполовину поджаренных форели валялись на примятой траве рядом со стегаными ватными одеялами.
На случай дождя стоял грубо сложенный шалаш.
Блэйн опустился на колени рядом с костром и поправил сковороду. Затем положил на сковороду рыбу, предварительно очистив ее от приставших веточек и травинок.
Сначала он думал позвать беглецов, сказать, что не надо прятаться, потом понял, что это бесполезно – доверия от них ждать уже поздно.
Потому что они – дичь. Загнанная дичь в тех самых Соединенных Штатах, где когда-то так ценили свободу, где в свое время столько говорилось о правах человека!
Он стоял на коленях, разрываясь от гнева и жалости, чувствуя, как начинает щипать в глазах. Он потер глаза кулаками, и мокрые костяшки оставили на лице грязные полосы.
Он постоял так еще немного, затем поднялся и пошел обратно, вниз по ручью, позабыв, что искал родник, который был наверняка уже совсем рядом.
Райли о тех, кого он встретил, Блэйн не стал говорить.
Они пересекали пустыни, пробирались через горы и наконец выехали на бескрайние просторы плоскогорья, где носился только ветер, не встречая на пути своем ни деревца, ни холма.
Блэйн, расслабившись, отдыхал на сиденье рядом с Райли. Солнце разогревало сухой ветер, и к северу, над пересохшим руслом реки, песчаные духи кружили смерчи.
Крепко вцепившись в руль, ссутулившись, Райли вел фургон. На лице у него было написано напряжение, временами его щеку подергивал нервный тик.
