никаких полицаев вызывать не будет, — сборище жучков знало о происхождении книг.
— Я вам сейчас весь скворечник распинаю, скворешниковая вы форма разума. Шевелите козявками. Если я сюда без дихлофоса пришел, значит, договориться хочу, — хохотнул я, опускаясь в гостевое кресло. — Без полицаев это будет сделать проще.
Глава 11
Мне нужжжен новый план, думал я пару часов спустя, пересчитывая полученные от Бумажжжного Человека деньги. Денег было откровенно мало — спасти мир на пятнадцать тысяч эргов не стоило и пытаться. К тому жжже клятая жжжужелица прожжжужала мне все мозги в процессе торгов.
Я инженер, а не жулик, попытался утешить себя я. Не стоило даже и пытаться торговать чужой интеллектуальной собственностью. То, что меня обжулили, не случайность, а закономерность. По своему земному опыту я знал, что от жуликов в основном страдают люди, стремящиеся кого-то обжулить. Я слишком привык быть честным.
К тому же у моего провала были и объективные причины: если верить словам Бумажного Человека, продавший ему книги попаданец был скорее проходимцем — он не случайно оказался с книгами в этом мире, а свободно проходил между мирами, посетив Гиену несколько раз за последние полгода и привозя книжные новинки.
И это было правдой — Бумажный Человек показал мне хранящиеся на компьютере архивы, в которых были сотни книг. Причина, по которой пока публиковалась только фантастика, тоже была довольно веской — книги других жанров были розданы местным литературным неграм для подгонки под местные реалии, чтоб не вызывать подозрений.
А еще этот ушлый старик (Бумажный Человек показал мне фотографию, на которой он пожимал руку загорелому седому мужчине лет шестидесяти, сделанную в момент заключения сделки) был более опытным коммерсантом, чем я. Он прекрасно представлял реальную стоимость книг и забирая всю прибыль до последнего эрга.
В последнее, впрочем, я до конца, конечно, не поверил, но отсутствие секретаря и общая бедность офиса как бы намекали, что особо я тут не поживлюсь. Тупо нечем. И надо воспринимать выданные мне после долгих и мучительных переговоров крохи не как проигрыш, а как ограниченный выигрыш. В конце концов, пока что мы движемся в рамках моего плана — сейчас я сниму в отеле номер, пообедаю, вздремну и на свежую голову что-то придумаю.
Осторожно, чтоб никого не разбудить, я поднял кота с коленей уснувшей кошкодевушки и пошел в сторону выхода. Кот душераздирающе зевнул и потянулся всем тельцем, как умеют только коты.
— Кушаньки охота, — оповестил он меня.
Ну, да — поспали, теперь можно и поесть. Поели, теперь можно и поспать. Лепота.
Еще раз перелезши через турникет, мы с котом вышли на улицу. Несмотря на то, что было всего около четырех часов вечера, было видно, что закат не за горами. Искать отель было не нужно — из-за окружавшей меня низкой городской застройкой выглядывало узкое, умопомрачительно высокое здание с ярко-красной вывеской: ОТЕЛЬ ИБИС.
«…оно всё конем!», — продолжил мысль я. Поправил лямки рюкзака и пошел в сторону отеля… до которого добрался уже спустя два часа. В сумерках.
Задним умом я понимал, что ошибся, потащившись в такую даль пешком. Еще и с рюкзаком. Еще и с котом, который каждые пять минут понукал меня, покрикивая «Шевелись, Плотва». Что самое разумное в этой ситуации — просто вызвать такси и с комфортом доехать до отеля. И что стоить это будет жалкие, не влияющие ни на что копейки — в Москву я с собой эрги не возьму.
Я думал, что, если вызову такси, это обесценит уже пройденный мной путь. Превратит принятое мной решение идти пешком в ошибку. Поэтому я брел через город практически без удовольствия, не замечая красот и диковин вокруг.
Из всего Сити я запомнил только отдельные фрагменты. Внутри город был очень разным — каждый пройденный мной квартал отличался от соседнего, как в Париже, где кварталы делятся на собственно французские и на китайские, турецкие, арабские, африканские, где французскость уступает национальному колориту.
Здесь, конечно, я не мог с уверенностью сказать, что это китайский или арабский квартал, но то, что кварталы отличались друг от друга, бросалось в глаза. Даже жители внутри этих кварталов отличались. Одеждой, звучащей из окон музыкой, продаваемой с лотков национальной едой. В моей Москве я такого не замечал. Это обязательно должно значить что-то важное, вот только что? Надо будет обдумать в спокойной обстановке, нарисовал я на руке воображаемый крестик.
Еще меня жутко достала многоуровневая планировка города — пересечь улицу, по которой сплошным потоком неслись беспилотные грузовики, роботы службы доставки и такси, было решительно невозможно, так что переходить на другую сторону мне приходилось по лестницам, ведущим к висящим над улицами мостикам. Которые петляли, пересекались и проходили один над другим совершенно без всякой логики.
Где-то на середине пути я решил немножко подкрепиться. А поскольку у меня слова не расходятся с делом, то я зашел в первое попавшееся на пути кафе. А чего тянуть? Если данных всё равно нет, то любой выбор оправдан.
Снаружи кафе напоминало рюмочную-стекляшку времен СССР — насквозь прозрачный стеклянный параллелепипед, стоящий на ажурных ножках-опорах прямо над проезжей частью. На входе меня встретила девушка восточной наружности в украшенном яркой вышивкой домотканом переднике.
— Мы подаём хаш, — мрачно сказала официантка. Произнесенная ей фраза звучала как «Беги, глупец».
— Ну, хаш так хаш, — согласился я, — это вообще что?
— Это суп, — холодно ответила девушка.
— И всё? Ты всерьез думала напугать меня супом? Он, что, безумно острый? Какой он на вкус?
— Ну… — задумалась официантка, — ты ведь русский, я вижу. Солянку пробовал?
— Еще бы, — согласился я, — конечно, пробовал.
— Так вот, хаш — не солянка. На вкус хаш совершенно не похож на солянку. Ты не сможешь есть.
— Ой, да ладно, — махнул рукой я. — Неси свой хаш, я в армии и не такое ел.
Девушка молча зашла в подсобку и вышла с большой тарелкой хаша на подносе, окруженной несколькими мисочками. Не успела она поставить тарелку на стол, как я понял, что я это есть не буду. Больше всего хаш напоминал расплавившийся от жары холодец, в
