— Паааааап! — Его крик перешел в плач. — Папааааа! Я здесь!
Матвей трясущимися руками включил телефон и принялся махать фонарем в сторону тоннеля, откуда он упал.
— Матвей! — Отец услышал его. — Сынок! Ты где!?
— Здесь! Здесь! — Кричал Матвей, размахивая телефоном.
Из глаз слезы лились градом. Матвей увидел, как мечется по стенам свет фонарика. Спазмы рыданий сотрясали тело мальчика.
Егор увидел свет фонаря и направился в его сторону. Он слышал, как рыдает Матвей. Но сердце отца переполняла только радость, оттого что сын нашелся, и нашелся живым. Пробравшись сквозь узкий тоннель, он подобрался к краю уступа. Свет фонаря осветил лицо сына. Огромная рана на голове, лицо в запекшейся крови и частично размазанная по лицу вместе со слезами.
— Держи руку! — Твердо сказал отец.
Матвей протянул руку. Отец подтянул его как пушинку. Все-таки свое дитя не тянет.
— Ты как? — Спросил Егор.
— Нормально. — Матвей прикоснулся к ране на голове. — Болит немного.
— Пустяки, сейчас обработаем.
— Пап… — Трясущимся голосом начал Матвей. — Пааап, простите меня, что я полез в тоннели. Я думал…, я думал найти выход.
— Ты правильно думал, сын, но сделал это через одно место. Давай договоримся, как мужчина с мужчиной, никаких глупостей, без согласования друг с другом. Видишь, что из этого получается, у меня палец разбит, у тебя голова. Так скоро дееспособными останутся только наши женщины.
— Хорошо, пап, даю слово, что никуда не сдвинусь с места без твоего разрешения.
— Молодец. А я, кажется, нашел тоннель, который ведет наружу, в нем такой жуткий сквозняк. Надо будет его непременно обследовать потом. Вместе.
— Хорошо, пап.
Матвей, перенесший всю гамму переживаний, вдруг обрел такую внутреннюю радость, которую можно было сравнить с божественным блаженством. Он понял насколько любит свою семью, состояние себя внутри семьи, и даже строгость родителей в этот момент он любил безмерно.
Тамара вместе с Катюшкой сидели у входа в тоннель и молча ждали. Сколько жутких мыслей проскочило в голове бедной женщины. Не хотелось верить в плохое, но оно само, настойчиво просилось в мысли. И только когда вдалеке по стенам замелькал свет, она обрадовано вскочила и крикнула в темноту тоннеля.
— Егор, это вы? — Она верила, что возвращаются оба ее мужчины.
— Мы. — Глухо донесся из тоннеля голос Егора.
Тамара прижала ладонь к лицу. Из глаз брызнули слезы. Катюшка прижалась к матери и уткнулась лицом в одежду. Через минуту, вначале Егор, а за ним и сын выбрались из прохода. Тамара кинулась обнимать сына.
— Осторожнее, у него ссадина на голове. — Предупредил ее муж.
Егор посветил на Матвея. Тамара увидела рассеченную голову, сгустки запекшейся и размазанной по лицу крови, и чуть не лишилась сознания.
— Как же ты так, зачем ты пошел туда? — Тараторила она скороговоркой.
— Ладно, Тамар, допросы устраивать, пойдем, обработаем ему рану.
Отмытая водой и обработанная спиртом рана уже не выглядела так устрашающе. Тамара успокоилась немного. Матвей поел и уснул, довольный тем, что ему никто не устроил нудных нравоучений.
— Бедняжка. — Мать с нежностью провела рукой по спине сына.
— Это урок, очень жестокий, но на всю жизнь. — Сказал Егор, надеясь, что сыну хватило ума его извлечь. — Матвей рассказал, что видел десяток крыс. У этих животных нюх лучше собачьего, как бы они не потянулись следом за нами.
— Вот напасть, одно за другим. Теперь я не смогу спать спокойно. Может заложить вход?
— Я думал об этом, но не придумал чем заложить. Если смешать мусор с грязью, то их это не задержит, камней здесь нет, да и палец свой не хотелось бы мочить. До сих пор дергает. Может быть нам смены организовать? Все равно ночь круглые сутки.
— А вдруг их тысячи?
— Ладно, как только вопрос перейдет из гипотетической фазы в практическую, так мы сразу и придумаем, как действовать.
— Хорошо, но спать теперь все равно боязно как-то.
— Спи, если хочешь, а я пока подежурю. Посижу возле тоннелей.
— Хорошо, Егор, спасибо, я так устала, столько нервов потратила, сил никаких нет.
Тамара поцеловала Егора в губы. Тот шлепнул ее под зад, взял с пола топорик и пошел к тоннелю, из которого совсем недавно выбрался.
В одиночестве мысли упорядочиваются. Сама собой пришла мысль о запаске, которую Егор вынул из машины. Крыс, если они и появятся когда-нибудь, можно было бы шугануть дымом горящей резины. Наверняка этот запах напугает животных. Егор не представлял, на сколько можно было растянуть покрышку. На день или два, если порубить ее на небольшие куски. Тем не менее, идея Егору пришлась по душе. Она выглядела более практичной, нежели гонять скопища шустрых животных по пещере.
Не откладывая дело в долгий ящик, Егор притащил запаску к тоннелю, выпустил из нее воздух и принялся рубить её топориком. За час, напряженного труда от запаски остались только мелкие куски. Егор решил сделать «тревожный набор», сложить в металлическую походную тарелку кусочки покрышки, положить рядом бутылку с жидкостью для розжига и зажигалку.
Немного подумал и решил проверить, как это будет работать. Словно готовя блюдо «а ля фламбе» Егор полил кусочки резины жидкостью для розжига. Выставил тарелку в проход, поднес зажигалку к тарелке и чиркнул колесиком. Пламя сразу занялось. Через полминуты зачадила резина. Сквозняк уносил черный дым вглубь хитросплетений пещер и тоннелей. Дабы не допустить быстрого прогорания резины Егор прикрыл половину тарелки примятой жестяной банкой. Та недолго выполняла свою функцию. Под воздействием температуры банка начала скукоживаться и потекла.
Из ниоткуда, как тень, рядом появилась Катюшка. Она как зачарованная смотрела на пламя.
— Что делаешь? — Спросила она.
Егор не хотел пугать ее рассказами про крыс. Впечатлительный ребенок мог начать бояться больше, чем нужно.
— Да тягу проверяю. Думаю, может ветер закончился уже. — Соврал отец.
— Гудит, я слышу. Из-за него я и проснулась. Сон страшный видела, там все гудело. Я проснулась, сон ушел, а гудеж остался.
— Не бойся, малышка, мы сейчас в безопасности. Там, снаружи, сейчас гораздо хуже.
Егор даже сам не знал, насколько был прав. Дочь села ближе к отцу. Егор обнял ее и они долго сидели молча, глядя как пламя постепенно затухает. Когда оно потухло, Егор понял, что глаза снова ничего не видят вокруг. Только в глубине пещеры слабо светил фонарь, указывая им направление, как маяк.
— Есть охота, пап. — Пропищала за ухом дочь.
Егор посадил ее себе на закорки, чтобы Катюха лишний раз не месила грязь не приспособленной для этого обувью.
