По мере нашего приближения к берегу становилось все темнее. Сумерки здесь сгущались быстро, тьма наступала непроглядная, серое небо неумолимо поглощало свет. Континент под нами постепенно окутывала мгла.
Хольст поглядел на часы и сменил меня у штурвала.
— Прости, я и не заметил, что так поздно.
Я сел рядом с доктором. Только сейчас мне удалось как следует рассмотреть сушу, тянувшуюся далеко за горизонт. Явно это не остров. На мгновение мне показалось, будто я вижу внизу слабый свет, но в этот момент Хольст повел дископлан на снижение и отблески света исчезли.
— Напрасно ты поспешил, — сказал я.
— С чем?
— Со спуском. Там, вдали…
— Какой-то красноватый отблеск, да? — докончил доктор. Я тоже заметил…
— Верно, вулкан, — отозвался Хольст.
Марлен занялся настройкой радарной установки: мы не знали, есть ли здесь горы и высоки ли, а Хольсту хотелось спуститься пониже.
Когда мы достигли побережья, было уже почти совсем темно. Впереди мелькнули какие-то огни, но тут же погасли.
— Здесь есть разумные существа, — радостно шепнул доктор.
— И знают о нас, что уже не столь приятно, — добавил я.
— Если это они запустили к нам тот шар…
— А кто же еще?
Внизу была непроглядная тьма. И в этой тьме, видимо, жили какие-то неведомые существа, о которых мы знали только одно: они настроены к нам не слишком-то дружелюбно.
— Свет! — сказал доктор. — Опять внизу какой-то свет.
Где-то слева, в темноте, виднелись оранжевые отблески большого огня. От нашей недавней уверенности, что этот континент необитаем, что здесь, видимо, имеются лишь низшие формы жизни, почти ничего не осталось. Но почему же на континенте А, где обосновалась наша экспедиция, нет обитателей, а здесь…
— Около двухсот метров над уровнем моря, — сообщил Марлен.
— Мы?
— Суша. А мы находимся на высоте примерно тысячи метров.
Внизу ничего не было видно. Лишь там и сям вспыхивал алый огонек, словно старинный маяк на Земле, — то ли показывая нам дорогу, то ли передавая сигнал тревоги. А может, эти огоньки всего лишь ничего не значащее явление природы?
Внезапно под нами раскрылась целая огненная долина длинная, с километр, вереница огней, крохотных, манящих огоньков. Казалось, они совсем близко. Что же это такое?
— Доменные печи, — словно во сне, прошептал доктор.
Линия огней была почти прямая.
— А может, это природное явление?
— Может быть, — убежденно сказал доктор. — Природа способна на все.
— Безусловно, если она создала тебя, — серьезно заметил Марлен.
Доктор сделал вид, что не слышит.
— Природа способна на все, и все же, я бы сказал…
Он не договорил и все глядел на линию огней, пока она не скрылась во тьме.
— Впереди горы, — объявил Марлен, склонившийся над радарной установкой.
Хольст набрал высоту. Местность под нами круто поднималась, у нас прямо-таки захватывало дух. Горный хребет вздымался до высоты почти двух километров, потом опять стал снижаться. Вдали блеснули огоньки и погасли.
— Это нам только кажется, что они погасли, — их просто закрывают горы, — объяснил Хольст.
— С чего это ты взял?
— Да похоже, будто кто-то умышленно гасит огни, стоит нам спуститься пониже, а на самом деле это оптический обман.
— И все-таки они знают о нас! — упрямо сказал доктор.
— Очень приятно, что ты нам об этом сказал, — расшаркался перед ним Марлен. — Это меня крайне успокоило.
Инфракрасные лучи локатора пронизывали тьму. Они показали какую-то обширную ровную поверхность, возможно, водную. Хольст решил спуститься.
— Не можем же мы лететь всю ночь.
— Ну, хорошо, — вздохнул Марлен. — У доктора уже заготовлена приветственная речь.
Мы стали снижаться. Несущие винты дископлана тихо гудели.
— Видно что-нибудь?
— Кромешная тьма!
— И больше ничего?
— Лучше не допытывайтесь, что мне там видится, иначе все вы умрете со страху, — припугнул нас Марлен.
Внизу под нами оказалось озеро. Мы спустились довольно низко, и Хольст включил прожекторы — издали они все равно не видны. Сноп света обшаривал берег, превращаясь то в круг, то в эллипс, вырывая из тьмы песчаную поверхность, скалы, валуны, деревца, кусты.
Мы опустились шагах в тридцати от воды. Дископлан мягко, как в пену, сел на песок, Хольст выключил двигатели.
— Надеюсь, оружие у вас наготове? — спросил он.
— А как же, — насмешливо отозвался доктор, — разве ты не видишь — нас окружили полчища страшных людоедов.
— Обман зрения! — тотчас поддел его Марлен. — Все это голубицы сизокрылые.
С доктором трудно было говорить на эту тему: он верил в миролюбие обитателей Вселенной. (Это не мешало ему на Земле быть страстным охотником на диких уток. Нам никак не удавалось втолковать ему, что, с точки зрения уток, он убийца).
Взяв оружие и ручные фонари, мы осторожно вылезли из дископлана в надежде ознакомиться с местом предстоящего ночлега. Марлен вызвался охранять дископлан.
— Должен же кто-то жертвовать собой, — вздохнул он. Но никто из нас не принял всерьез его жалобного тона.
— Надеюсь, что через полчасика мы с вами увидимся, — сказал он на прощание.
— Если только ты не погибнешь, защищая дископлан, — в тон ему ответил я.
— Благодарю за утешение, — учтиво отозвался Марлен. — Я прихожу к выводу, что никто из вас не стоит подобной жертвы.
— Ну, потеря была бы не столь велика, — заметил Хольст, уже вышедший из машины. Мы с доктором последовали за ним.
Песок под ногами был очень мелкий, сыпучий, мы вязли в нем по щиколотку. Я тщетно пытался отыскать какие-нибудь следы.
— Ни намека на то, что здесь кто-нибудь есть, — сказал я.
Мои спутники молчали. Доктор нагнулся к воде, опустил руку и попробовал воду на вкус.
— Соленая, — с удивлением констатировал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю, вода соленая, как в море. И препротивная. Он сплюнул.
— Не может этого быть, — возразил я, — я сам видел на экране локатора: это озеро площадью всего несколько квадратных километров.
Хольст возился со счетчиком Гейгера. Счетчик бездействовал, значит, радиоактивности нет. Но вода в озере действительно была очень соленой, гораздо солонее, чем в морях на Земле.
Мы прошли еще несколько шагов по берегу, потом свернули в сторону. Слева от нас тускло светились окна дископлана.
— Вы ничего не слышите? — вдруг спросил доктор.
— Нет, а что?
— Словно бы… что-то плеснулось в озере.
Мы остановились и прислушались. Вдали и впрямь послышался слабый плеск, и опять воцарилось глубокое молчание ночи.
