— Нет, а что?
— Словно бы… что-то плеснулось в озере.
Мы остановились и прислушались. Вдали и впрямь послышался слабый плеск, и опять воцарилось глубокое молчание ночи.
— Похоже, будто сонная утка захлопала крыльями в камыше, — сказал доктор. — Я-то хорошо знаю этот звук.
— Ну, если тут водятся дикие утки, миролюбию конец, — ухмыльнулся Хольст. — Доктор враз позабудет свои убеждения и откроет по ним истребительный огонь.
— Мне это и в голову не пришло, — недовольно возразил доктор.
Я взглянул на небо. Сквозь хмурый покров туч не было видно звезд. Мне сделалось жаль жителей Тристана — никогда они не видят красот звездного неба. Нам так и не довелось увидеть двух спутников этой планеты, двух Изольд.
В сумерках проступили острые силуэты каких-то колючих растений. Овальные плоды (а может быть, цветы?) ощетинились длинными шипами. Не очень-то они привлекательны с виду! Но доктор чувствовал себя, словно мальчуган в парке с аттракционами, и настаивал, чтобы мы прошли подальше. Он то и дело поводил фонариком в темноте и вдруг издал победный клич. Мы с Хольстом тут же направили наши фонарики в его сторону: впереди что-то белело. Мы подошли поближе. Метрах в тридцати от нас, среди колючего кустарника, виднелось диковинное сооружение — огромный шар на увитом зеленью постаменте. Прежде мы его не замечали, оно не выделялось на темном фоне, а сейчас лучи наших фонарей отразились от него, как от зеркала.
Подойти к шару было невозможно, по крайней мере в темноте, из-за густого колючего кустарника — нас не привлекала перспектива продираться сквозь эти колючки. Правда, доктор уверял, будто к каждому порядочному дому должна вести дорожка, но это строение, видимо, не принадлежало к числу порядочных — дорожки не было. Нам только удалось обнаружить, что сферическое здание покоятся на массивном (очевидно, каменном), напоминающем шею цилиндрическом постаменте.
— Пошли-ка спать, — предложил Хольст.
Мы вернулись на дископлан. По дороге я дважды оборачивался, движимый каким-то безотчетным чувством… Но сзади не слышалось ни звука.
— Вы, видно, что-нибудь забыли? — ехидно приветствовал нас Марлен. — Не может быть, чтобы вы так скоро вернулись!
Мы опустили откидные койки, Хольст и Марлен в передней, А мы с доктором в задней части кабины. Я немного простыл — на берегу было холодно и сыро — и мечтал поскорее забраться под одеяло.
— Послушай, — прошептал в темноте доктор, — где наше оружие?
— Тебе хочется, чтобы оно было под рукой?
— Наоборот, хочу спрятать его подальше. Не то они с утра затеют какую-нибудь глупость…
— Но ведь мы не знаем…
— В вас до сих пор сидит дух наших отсталых предков, вполголоса сердито произнес доктор. — Только и думаете об оружии, опасности, засадах… А все почему? Потому что человек хоть и достиг далеких планет, а зверь в нем все-таки остался.
Я приподнялся на локтях.
— Дело не в этом, доктор. Дело в страхе.
— Откуда он в тебе? Нашей цивилизации страх неведом.
Мне захотелось высказать то, что было у меня на уме.
— А почему? Вовсе не потому, что наши люди не умеют бояться, а потому что им нечего бояться. Разумеется, на Земле. Наша цивилизация покончила не со страхом, а с угрозой опасности, — это не одно и то же.
— И поэтому исчезла отвага, — вмешался Хольст. — Уж я — то знаю, что это такое! Не желал бы я вам встретить столько проявлений отваги, сколько довелось видеть мне! Я видел мужчин, у которых слезы текли от страха, и все же они, полные решимости, устремлялись на раскаленную лаву, чтобы спасти товарища. Мне ли забыть, как пилоты стискивали зубы при виде глыб аммиака на спутниках Юпитера! Я помню расширенные от ужаса глаза людей на космолете, терпящем аварию… Все они боялись, чертовски боялись, но не отступали! Человек может бояться — и все же быть отважным. Но не на Земле, там нет причин бояться и нет повода проявить отвагу. Там можно быть слабым и существовать спокойно. А мы, космонавты, знаем, что такое отвага и что такое страх. Вот почему мы, хоть и не собираемся никого убивать, возьмем с собой оружие. Твои наставления, доктор, пригодны для аудитории философского факультета на Земле. Здесь они ни к чему.
Он почти выкрикнул последние слова, и доктор не нашелся, что возразить. Я понимал, что гложет Хольста, — память о наших погибших товарищах, павших соратниках; многих мы видели в их смертный час, но не могли помочь им. А ныне человечество, утратившее представление о трагической гибели, не может справедливо, по заслугам оценить их жертву и мужество.
Через несколько минут все спали.
Но нам не суждено было спокойно выспаться. Вскоре всех разбудил встревоженный Марлен. Странная картина предстала нашему взору.
Берег озера был умеренно крут, метрах в ста от дископлана его прорезала неглубокая ложбинка, видимо, дорога. По дороге двигались какие-то существа. Поначалу нам показалось, будто каждый из них состоит из длинной шеи, заканчивающейся небольшой плоской головкой. Но там, где дорога поднималась вверх, мы увидели их во весь рост. Шея, длиной чуть больше метра, под прямым углом переходила в продолговатое тело, причем туловище выдавалось вперед. И туловище, и шея были чем-то покрыты, явно искусственного происхождения, возможно, одеждой. Тело кончалось тремя парами коротких, похожих на столбики, ног.
Существа шли медленно, вереницей, на небольшом расстоянии друг от друга, слегка наклонив головы. Доктор судорожно схватил бинокль.
— Глаза спереди на голове, — объявил он. — И передние конечности у них есть… руки или нечто вроде рук… одна пара растет внизу, под шеей… они у них сложены на спине.
Но больше, чем эти подробности, нас заинтересовало другое обстоятельство. Существа, несомненно, заметили нас, некоторые даже слегка повернули головы, но ни одно не проявило ни малейшего интереса. Казалось, они умышленно нас не замечают. Равнодушные ко всему, они двигались унылой вереницей, шли, шли, пока не прошли все до одного, и дорога снова опустела.
Мы только переглянулись, не находя слов от изумления. Мы уже привыкли, что на разных планетах природа создает различные формы жизни, различные общественные системы, различные отношения, и это шествие нисколько не удивило бы нас, если бы…
Никогда еще людям, покинувшим Землю и нашедшим приют на других планетах, не приходилось встречаться с таким полным отсутствием интереса к себе. Любое мало-мальски развитое существо, включая животных, всегда реагировало на человека. Встречались доверчивые животные, которые не убегали от людей (как и в не обжитых еще уголках Земли), встречались животные агрессивные или очень пугливые. Чем более развитыми были обитатели иных миров, тем живее реагировали они на встречу с человеком, проявляя испуг, любопытство, доверчивость или ласку. Но такого безразличия никогда не было…
