Эола осенило вчера ночью, когда он в полусонном состоянии мечтал о ней. Думал о том, как они будут вместе жить, работать — придется ставить еще один стол для визуализаций — гулять, вместе ужинать, а потом обсуждать с домочадцами новости. Дети… потом у них будут дети, и придется расширять дом…
— Эол. Ты что, заснул?
— Нет-нет. Начинаем?
— Ты координаты ввел?
— Секунду, — он забарабанил пальцами по клавишам. — Все. Готово.
— Тогда я отключаюсь. Как будешь на месте — не бойся, сразу снимай скафандр. Гравитация там немного больше нашей, но зато воздух просто шикарный. Тебе понравится.
Анни улыбнулась и исчезла.
Эол лег на стол, запустил эмулятор вселенной и медленно поплыл к далекой красной точке. Постепенно стал ощущать холод космоса — пора одевать скафандр. Он заключил тело в прозрачный кокон и стремительно понесся к цели, как будто через светящийся звездный туннель. Через несколько секунд остановился на орбите голубой планеты, вращающейся вокруг желтой звезды. «Очень похожа на Т03, - подумал Эол, — только немного больше». На одном из континентов светилась красная точка: там ждет Анни.
Он приземлился в желтой саванне, посреди ровного ковра выгоревшей на солнце травы. В низине текла узкая речка с песчаными берегами. На горизонте в дымке облаков темнели невысокие горы. Вокруг кусты и редкие деревья. Эол резким движением руки, будто расстегивая молнию комбинезона, освободился от скафандра, фактически визуализировав себя на этой планете. Он набрал полные легкие воздуха и сказал:
— Совсем как на моей планете. Да, тут должна быть разумная жизнь. Огляделся по сторонам в поисках Анни. Ее не было. «Видимо еще не вошла в визуализацию, — подумал Эол. — Странно, она работает тут уже не первый день и так долго проходит перемещение». Он сделал несколько шагов к реке, остановился — тяжело, на плечах как будто походный рюкзак, тело слегка шатает от непривычной инертности.
— Ты уже тут!? — раздался голос Анни за спиной. Эол с трудом повернулся:
— Непривычно как-то. А где твои подопечные?
— Вон же они. Идем к ним.
Эол развернулся и неуклюже потопал вслед за девушкой. Возле зарослей кустов в тени дерева отдыхала группа черных волосатых гоминидов: несколько самок играли с молодыми детенышами, остальные самки и самцы лениво нежились в траве, только вожак — самый огромный из них — зорко всматривался в приближающихся людей. Он резко крикнул, и вся группа насторожилась. Детеныши залезли на спины матерей, самцы вскочили с мест и стали угрожающе махать лапами. Выглядели они очень мускулистыми и ширококостными — этакие первобытные атлеты с грозным, но глупым взглядом.
— Это они тебя приветствуют, — сказала Анни.
— По-моему, они не очень рады меня видеть, — Эол остановился.
— Да нет же, они просто удивлены. Уверена, они к тебе привыкнут быстро.
— Надеюсь, — Эол сделал несколько шагов. Гоминиды закричали еще сильнее.
— Нет… Я, пожалуй, пока постою в сторонке.
— Ладно, побудь тут, а мы сейчас покажем, что уже научились делать, — в руках у Анни появилось рубило — искусственно заостренный камень.
Она взяла его обеими руками и принялась рыть землю у себя под ногами, где тут же выкопала длинный белый корень — на самом деле просто визуализировав его. Стая оценила находку криками радости. Некоторые захлопали в ладоши. Детеныши уже осмелели и, отпустив косматые спины мамаш, прыгали от всеобщей радости, не понимая ее причин.
— А теперь вот что.
Анни создала небольшое деревце с толстой веткой почти у самой земли. Взяла рубило в правую руку и ловко содрала кору со ствола под аплодисменты толпы. Дальше она точными, резкими ударами срубила дерево почти у самой рогатины, обработала сучки, избавилась от макушки — получилась довольно увесистая палка с отростком, похожая на единицу. К сучку она приставила плоский заостренный камень и закрепила его лентами коры. Теперь в ее руках был примитивный топор. Толпа ликовала.
Тут Эол заметил, что многие гоминиды держат такие же заостренные камни, видимо изготовленные ранее.
— А делается все это так… — в руках у Анни появилось два камня, и она стала бить один о другой, высекая искры и откалывая внушительные куски, пока не получилось вполне сносное рубило.
Некоторые полуобезьяны, недовольные своими заготовками, стали повторять ее движения, и саванна наполнилась звуками первой мастерской каменотесов.
— Тебе не кажется, что так мы прививаем им идею бога? — сказал Эол. Анни вернулась к нему:
— Так или иначе, но они все равно найдут его в непонятных явлениях природы. Думаю, что бог-учитель — не самый плохой бог. Они должны через это пройти. Все проходили через непонимание законов природы, через глупость и невежество. Мы же не можем сразу создать свободное общество. Они мыслят еще как примитивные животные, — Анни посмотрела на своих подопечных. — Им надо еще учиться и учиться. Пока только некоторые понимают — зачем это вообще нужно, — она повернулась к Эолу. — Покажи им что-нибудь.
— Что? — Эол пожал плечами.
В голову ничего не лезло. Он смотрел на нее и думал только о подходящем моменте для признания. Может, прямо сейчас?.. Он сделал шаг вперед… еще, но заколебался и опустил глаза. Нет.
— Ну что же ты? Покажи, например, как строить навес от дождя, — Анни отвернулась к своим подопечным.
Навес? Навес от дождя? Мысли у Эола путались. Ему хотелось, чтобы она просто молчала.
— Смотри-смотри, молодец, Гром, умничка! — она побежала к самцу у дерева.
Черный мускулистый гоминид с умным видом держал в руках каменный топор, сделанный по технологии Анни.
«Умничка? Да ну, подумаешь — обычное дело. Анни! Анни, я люблю тебя!» Он чуть не выкрикнул эти слова, но вовремя спохватился. Нет, не сейчас.
Он подошел еще ближе и, заикаясь, сказал:
— Они п-привыкают к-ко мне.
— Эол, у тебя все хорошо?
— Да-да, я просто волнуюсь.
— Чего? Ты никогда не видел первобытных людей?
— Нет-нет. Я… просто…
Земля ушла из-под ног. Перед глазами встал туман. Сейчас!.. Но слова застряли в горле. Эол сглотнул, слова превратились в воду и медленно потекли наружу:
— Я-я… — он подошел вплотную к Анни, — люблю… тебя…
Лицо Анни побелело. Она подалась вперед, взгляд скользнул по лицу Эола и устремился куда-то позади него и… она прыснула от смеха…
Это был удар ниже пояса, да со всего размаха, да тяжелым сапогом. Эол чуть не присел от боли. Его разрывало на части, внутри все кипело, бурлило. Ему казалось, что он раздвоился, вышел из оболочки и смотрит на себя со стороны. На себя сгорбившегося, униженного, отвергнутого — мерзкое зрелище. Эол в мгновение ока переместился в свой кабинет, упал на холодный стол и уставился в звездное небо на потолке. Мысли загустели.
