С противоположной стороны подъехал черный микроавтобус с оперативниками.
— Что ж вы, уроды, аккуратно принять его не могли?! — закричал Чуров.
— Товарищ полковник… — проговорил Гоша, стараясь справиться со сбившимся дыханием. — Он стрелял… Алекса завалил.
— Какого Алекса? А, этого… — Чуров бросил мимолетный взгляд на убитого оперативника. Затем брезгливо толкнул ботинком ногу мертвого Костика.
— Что ж ты, Костенька? Умер и ничего не рассказал. Это не по-товарищески.
Чуров протяжно вздохнул и перевел взгляд на «мазду». В глазах его что-то блеснуло, он устремился в кабину. Какое-то время просто осматривался, открывал «бардачок», звенел мелочью между сиденьями, листал пустой блокнот на присоске. Наконец нашел квитанцию с АЗС и почему-то ею заинтересовался.
— Когда был последний сигнал с датчика? — спросил полковник у Гоши, уже стоящего рядом на изготовку.
Гоша щелкнул пальцами кому-то из оперативников и через полминуты положил на колени Чурова планшетку с распечатками показаний GPS-трекера.
— Здесь смотрите, — он подчеркнул ногтем какую-то графу.
— Ага… — Чуров взял авторучку, нацепил очки и зачем-то принялся переписывать показания спидометра.
— Двести шестьдесят… туда-обратно… — бормотал полковник. — Плюс семьдесят. Сорок два остается… Сорок шесть — пополам…
Сняв очки, он задумчиво посмотрел на Гошу и его помощников.
— Семьдесят шесть километров он накатал от последней точки без нашего присмотра. Очевидно, в оба конца, то есть тридцать восемь. Ищите, что здесь есть в тридцати восьми километрах!
Оперативники уже разложили на капоте карту и сосредоточенно водили по ней пальцами.
— Городишко один, Маклинск, — сообщил Гоша. — Ну, и пара деревушек.
— Маклинск! — Чуров многозначительно поднял палец. — Ну, что стоите? Быстро, быстро! Кстати, оденьтесь попроще. Вы в этих черных пиджаках в Маклинске будете как сборная по шпионажу.
Чуров, вытирая со лба пот, уселся к себе в джип. Водитель выжидательно глянул на него.
— Ну, что смотришь? — нервно вскрикнул полковник. — В Маклинск!
— Разрешите вопрос, товарищ полковник? — проговорил вдруг водитель.
— Только если не очень наглый.
— Вообще-то, немножко наглый, — водитель усмехнулся. — А к чему вся эта езда-беготня. Ведь вроде решили все. И с барышней договорились. Она вроде почти согласна…
— Послушай меня, пентюх ты неотесанный! — в голосе Чурова были усталость и досада. — Есть правила. Никогда не договаривайся с бабами. Никогда не надейся на баб. Никогда не верь бабам. Еще вопросы?
Водитель включил зажигание.
— Никак нет.
Перед тем как отъехать, Чуров высунулся в окно и прокричал оперативникам, готовящимся садиться в микроавтобус:
— Эй, вы что! Мусор-то хоть уберите за собой! — И кивнул на лежащие в траве трупы.
* * *
Закончив очередной и, видимо, последний сеанс с матерью Оксаны, Сергей в очередной раз повторил:
— …и еще раз вам говорю: в областной центр, к специалисту. Я все, что мог, сделал. Больше ничего не смогу, можете верить или не верить…
Мать Оксаны с улыбкой смотрела на Гордина с кровати.
— Руки у вас чудесные, Сережа. Как волшебные. Наверное, это дар такой — людям помогать?
— Никакого особого дара, — нахмурился Гордин. — Я делаю только то, что вы и сами можете. Вернее, ваш организм. Помогаю ему. Если органы правильно работают, они и инфекцию победят, и соли размоют, и кровь очистят…
— Вот-вот. Вы-то умеете сделать, чтоб правильно работали. А тут у нас — целая больница, и толку чуть.
— Зря вы так, — покачал головой Гордин. — Больница не поможет, если сами себе не хотите помочь.
Оксана настойчиво протянула Гордину купюру. Тот покачал головой, взял сумку и вышел из дома. Оксана догнала его во дворе.
— Я вас провожу, мне все равно на работу.
— Пойдемте. Вы в библиотеке работаете?
— Я вообще-то извиниться хотела… вы из-за нас дела бросили, опоздали куда-то.
— С делами сам разберусь, не волнуйтесь, — отмахнулся Сергей.
— Нет-нет, я как раз хотела предложить! Хотите, договорюсь, вас подвезут. У меня знакомые есть, хорошие люди…
На перекрестке Гордин остановился, с улыбкой повернулся к Оксане.
— Хорошая вы девушка. Побудьте лучше с мамой, вы ей нужнее, чем мне.
Оксана вздохнула, огорченно глядя ему вслед.
— Ну, конечно, — пробормотала она. — «Нужнее, чем мне»…
* * *
— Я Савченко. Тебя должны были предупредить, полковник.
— Да, предупреждали… — Чуров еще раз внимательно оглядел хмурого 60-летнего человека с потным лицом, одетого в серый дорогой костюм. — Так чем обязан, Олег Иванович?
— Обязан тем, что первую часть оплаты мы тебе перевели, полковник. И теперь хотим поглядеть, как делается работа.
— Работа? — Чуров задумчиво пожевал губы. — Работа делается. Все идет по плану. Изучаем оперативное пространство, следуем за объектом.
— Объект в другом районе, за триста километров отсюда, — прищурился Савченко. — Через три дня он будет вообще в другом регионе. А вы тут, насколько я вижу, гоняетесь за каким-то мальчишкой-недоноском.
— Этот «недоносок» — ключевой момент нашего плана, Олег Иванович. Советую не торопиться с выводами.
— Короче, полковник! Я приехал услышать о деле, так что поменьше болтовни. Рассказывай все, мне нужно сегодня же доложить руководству.
— Конечно, Олег Иванович! — Чуров успокаивающе кивнул. — Прошу в наши апартаменты.
Апартаментами Чуров называл старый полузаброшенный поселковый клуб вблизи Маклинска. За ящик дешевого портвейна он арендовал его у местного старосты с условием, что никто не будет его беспокоить хотя бы три-четыре дня.
В клубе сохранились и крыша, и окна, правда, ко входу пришлось прорубаться сквозь лопухи и крапиву. Внутри все покрылось пылью: и зрительские кресла, и ветхие декорации, оставшиеся от какого-то давнего спектакля.
Сейчас люди Чурова «окультуривали» свой новый штаб — сдвигали к стенам зрительские кресла, ставили кофемашину и микроволновку, монтировали на крыше антенну.
— Рассказывай, полковник, — велел Савченко, усевшись в кресло. — И прикажи, чтоб воды принесли.
Чуров легко запрыгнул на сцену, прошелся среди картонных березок, наконец сел на бутафорский трон, разрисованный костями и черепами.
— Что именно вы хотите узнать, Олег Иванович? — спросил он.
— План, полковник! Твой план! Тот, за который ты попросил такие сумасшедшие деньги! Мы должны быть уверены, что вкладываемся в реальное дело, а не в сказочные прожекты.
