Она поднялась. Поднялся и он. Елена долго смотрела ему в лицо, затем отошла к окну.
– А я думала, почему мы так часто просыпаемся в другом месте, или в другое время. Почему вокруг чужие люди, и все время разные даты. И почему никто не звонит, совсем никто... – она прижала ладони к груди. – Сережа! А ты? Если ты здесь...
– Я погиб, – произносить это оказалось трудно. – Там погиб. Несколько дней назад. Попал в автокатастрофу.
Она обняла его.
– Не оставляй меня. – попросила она. – Не оставляй нас с ней! Я верю тебе. Останься с нами, пожалуйста! Мне все равно, что будет, просто останься!
– Останусь, – он прижал ее к себе крепче. – Прости меня, если можешь. Я должен был уговорить вас тогда. Должен был сам вас отвезти.
– Прощаю, – она отпустила его, взглянула в лицо и улыбнулась. – Так странно! Я должна...
Дверь открылась и вошли обе Даши, со смехом что-то обсуждая. Дарья Васильева увидела выражение лица матери и замерла на пороге.
– Даша, подойди, пожалуйста, – попросила Елена. – Сережа, я должна была сказать это давно. Но наверное, ты и сам понял, да?
– Она моя дочь, – произнес Николаев.
– Да. Даша, прости меня, пожалуйста! Вот твой настоящий папа, – и она расплакалась.
– Мама, не плачь! – попросила Дарья Васильева, подбежав и обхватив маму. – Пожалуйста! Вы же не бросите нас? – она посмотрела в лицо Николаева. – Да? Мы же теперь будем все вместе, да?
– Да, – и он присел, чтобы обнять ее. – Теперь мы будем все вместе.
Она пропала. Так, как описывала Дарья Петрова. Стала зыбкой, затем прозрачной, и рассеялась. Он еще слышал запах ее волос, ощущал тепло тела – а ее уже не было.
– Лена... – он оглянулся. Она исчезла точно так же, секундой позже.
Николаев понял, что ноги не держат. Так и сел на пол, спрятав лицо в ладонях. Жар накатил на него – странный, не тот, что был во время боя, другой: тепло приходило откуда-то из груди, и приносило не злость или отчаяние, а спокойствие.
– Дядя Сережа, – Дарья опустилась на пол рядом с ним. – Я слышала. Ничего не говорите, ладно? Мне не нужно ничего объяснять.
Минут через пять волны тепла стали не такими мощными, стало легче дышать и думать. И грусть не приходила, наоборот – пришли радость и уверенность. Уверенность, что все хорошо. С кем и где именно, уже не было важно.
– Идемте, – попросила Дарья. Помогла ему встать. На журнальном столике осталась заколка для волос – несомненно, Дарьи Васильевой. И прочие мелочи. Мне кажется, что я дома, понял Николаев. Теперь понимаю, почему.
– Хотите взять что-то на память? – тихо спросила Дарья.
– Нет. То есть хотел, но теперь понимаю, не нужно.
Он оставил ключ от их квартиры на журнальном столике, и, пропустив Дарью вперед, захлопнул за собой дверь. По старинной привычке не забыл убедиться, что все электрические приборы в квартире выключены.
* * *
– Все, хватит кино, – Мария взяла Николаева за руку. – Не спорь. Даша, извини, пожалуйста. Ему сейчас нужно в душ, и – баиньки.
Дарья закивала.
– Сделаешь нам чай, да? Такой, чтобы на ночь можно. Умничка! Все, Сережа, подъем! – она помогла ему подняться. – Идем, идем, помогу, а то сейчас свалишься. Что, стесняешься, что ли? Можно подумать, я мужчин без одежды не видела!
Дарья рассмеялась, тут же смутилась и убежала на кухню. Далее Николаев помнил происходящее смутно. Все никак не шло из памяти лицо Елены и ее слова. И то, как выглядела Дарья Васильева. Теперь он вспоминал ее радостную улыбку, а не белые глаза и клыки.
Ему показалось, что заснул и проснулся. Сидел у себя в комнате, в халате, и пил чай. Мария сидела прямо на полу, напротив, и тоже пила чай.
– Стало легче? – она поднялась и легонько поцеловала его. – Не смущайся. У тебя сегодня было сразу два подвига. И бой, настоящий бой. Ты хорошо держишься, я после первого раза заснуть не могла, всю ночь тряслась, пришлось напиться вусмерть, чтобы хоть как-то забыться.
– Маша, я...
– Минутку! Я сейчас, – она подняла поднос с чайными принадлежностями и удалилась. Через пару минут вернулась, прикрыла за собой дверь.
– Нет, – она прижала палец к его губам. – Не говори. Не люблю неправду, – она сняла халат, оставшись в ночной рубашке, и протянула руку. – Давай халат.
Он подчинился, не в силах отвести от нее взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.
– Двигайся, – велела она. – Ты у стенки, забыл?
– Ты же сказала...
– Еще слово – и я уйду! И без глупостей, ясно?
Он взял ее за руку – похоже, это не считалось глупостью – и заснул, как убитый.
* * *
На этот раз он проснулся раньше, чем пробил головой лобовое стекло.
Мария спала рядом, прижавшись к нему. Ну и как тут не думать о глупостях? Николаев некоторое время лежал, просто ощущая ее тепло и запах, и чувствуя себя как новеньким.
– Нет, – проговорила Мария, не открывая глаз. – Не надо. Не сейчас.
Она приоткрыла глаза – и сжала его ладонь.
– Хочешь вставать – вставай, а меня не будить, – и снова закрыла глаза.
Он поцеловал ее – если глупость, то и пусть. Она улыбнулась, и повернулась на другой бок.
Даша вовсю работала на кухне. Перед ней лежала тетрадь, но другая.
– Только не ворчите! – попросила она после того, как пожелала доброго утра. – Сейчас сделаю перерыв. Вам что заварить?
– Знаешь, я названия не помню, – признался Николаев. – То, что вчера Маша заваривала, под твоим руководством. Хорошо бодрит.
Он любовался, как Дарья занимается чаем – сразу стала такая серьезная, и каждое действие выверено, каждое движение, похоже, уже отработано – когда и что делать. Наконец, на столе перед ними появились чашечки с чаем. И действительно, после первой же чашечки в голове полностью прояснилось.
– Федя вчера звонил, – Дарья подняла взгляд. – Говорит, что прорыв – это плохо. Он везде был, по всей Земле. Федя ведь говорил, что, когда он только попал сюда, конец света был раз в три месяца, или реже? Сейчас – между двумя и четырьмя неделями. Он хочет повидаться с теми, которые в Америке. Со всеми командами, обсудить это.
– То есть в этот раз его не ждать.
Она покивала.
– Этот конец света, и следующий будем без него. Но он будет звонить, конечно.
– Надо придумать, чем заниматься по утрам, – подумал Николаев вслух.
– Хотите, вас научу? – она показала на компьютер. – Если вам нужно что-то записывать, это очень удобно. Как пишущая машинка, только гораздо быстрее.
– Было бы мне что записывать, – задумался он. – Да и на машинке не писал никогда. А что еще тут можно?
– Пока не знаю. Вы скажите, что нужно.
– Карты нужны, – Николаев смотрел, как она готовит вторую порцию чая. Очень странное ощущение, чувствовать разницу между ее кажущимся и настоящим возрастом. – Карты города. Я уже начал подзабывать. Смотрели в магазинах – там есть путеводители, а надо бы подробную карту. А еще лучше, чтобы так: знаешь, откуда и куда, и советовали маршрут. Я из Омска рано уехал, плохо его помню.
