— Отличная одежда, — беря протянутые джинсы и рубаху, сказал Мусорщик. Никогда в жизни он не был способен запомнить свой размер.
— Когда оденешься, спускайся вниз завтракать, — предложил Ллойд чуть ли не почтительным тоном. — Большинство из нас едят в буфете.
— Ладно. Обязательно.
Из буфета раздавался гул разговоров, и он застыл за углом, охваченный неожиданным приступом страха. Они уставятся на него, когда он войдет. Они посмотрят и станут смеяться. Кто-то начнет хихикать в глубине комнаты, к нему присоединятся другие, а потом все разразятся хохотом и будут тыкать в него пальцами.
«Эй, прячьте спички, Мусорщик идет!»
«Эй, Мусор! Что сказала старуха Семпл, когда ты спалил ее пенсионный чек?»
«Все еще ссышь в постель, Мусорок?»
Его прошиб пот, и он почувствовал себя грязным, хотя принял душ, когда ушел Ллойд. Он вспомнил свое лицо в зеркале ванной комнаты, все покрытое незажившими ссадинами, свое слишком тощее тело, свои глаза, слишком маленькие для огромных впадин-глазниц. Да, они будут смеяться. Он прислушался к гулу голосов, звяканью приборов и подумал, что ему лучше куда-нибудь спрятаться.
Потом он вспомнил, как волк, так ласково ухватив его за руку, повел его прочь от металлического гроба Малыша, и тут Мусорщик расправил плечи и вошел в буфет.
Несколько человек мельком взглянули на него, а потом вернулись к своим разговорам и еде. Ллойд, сидевший за большим столом посредине комнаты, помахал ему рукой. Мусорщик пробрался между столиками, минуя потухшее электронное табло для игровых ставок. За столом сидели еще трое, все они ели яичницу с ветчиной.
— Бери себе сам, — сказал Ллойд. — Тут у нас вроде как самообслуга.
Мусорщик взял поднос и поставил на него тарелки. Человек за стойкой, одетый в грязный белый поварской халат, наблюдал за ним.
— А вы, наверное, мистер Хорган? — робко спросил Мусорщик.
Хорган ухмыльнулся, обнажив редкие зубы.
— Ага, только вряд ли у нас что-нибудь выйдет, если ты будешь меня так звать, парень. Зови меня Беляк. Как тебе, полегчало чуток? Когда ты только пришел, видик у тебя был тот еще.
— Намного лучше.
— Попробуй тех яиц. Бери все, что на тебя смотрит. Хотя жареный картофель я бы тебе не советовал. Он тут у них не первой свежести, уже весь сморщился. Хорошо, что ты с нами, парень.
— Спасибо, — сказал Мусорщик.
Он вернулся к столу Ллойда.
— Мусор, вот это — Кен Демотт. Тот парень с лысиной — Гектор Дроган. А вот этот малый, который пытается отрастить на своей роже то, чем буйно поросла его задница, называет себя Главным Козырем.
Они все кивнули ему.
— Это наш новый парень, — сказал Ллойд. — Зовут Мусорщик.
Все обменялись с ним рукопожатиями. Мусорщик начал ковырять вилкой яичницу. Потом он взглянул на молодого человека с редкой бороденкой и сказал тихим вежливым голосом:
— Не могли бы вы передать мне соль, мистер Козырь?
Все удивленно переглянулись, а потом дружно рассмеялись, Мусорщик уставился на них, чувствуя, как в нем растет знакомая паника, а потом услышал этот смех, действительно услышал — не только ушами, но и умом — и понял, что в нем нет ничего обидного. Никто здесь не собирался спрашивать, почему он вместо церкви не поджег школу. Никто не хотел дразнить его чеком старухи Семпл. Он тоже мог улыбнуться, если ему хотелось. И он улыбнулся.
— Мистер Козырь, — хихикал Гектор Дроган. — Ох, Козырь, тебе такое и не снилось. Мистер Козырь — я тащусь. Мииистер Кооозыырь. Вот это здорово.
Главный Козырь протянул Мусорщику соль и сказал:
— Просто Козырь, приятель. Я сразу отзовусь. Давай, ты не зовешь меня мистером Козырем, а я не зову тебя мистером Мусором, идет?
— Идет, — все еще улыбаясь, ответил Мусорщик. — Это отлично.
— Оо, мистер Кооозырь! — протянул фальцетом Гек Дроган и снова расхохотался. — Козырь, ты никогда не сможешь этого забыть. Ручаюсь, не забудешь.
— Может, и не забуду, но уверен, что переживу, — сказал Главный Козырь и встал, чтобы положить себе на тарелку еще кусок яичницы. По дороге он на мгновение опустил руку на плечо Мусорщика. Его ладонь была теплой и сильной. Это была дружеская рука, которая никогда не ткнет и не ущипнет.
Мусорщик налег на яичницу, внутри у него разлилось приятное тепло. Это приятное ощущение было так незнакомо, так чуждо его натуре, что оно походило чуть ли не на болезнь. Жуя, он старался как-то вычленить это новое ощущение и понять его. Он поднял голову, взглянул на лица вокруг него и решил, что может понять, что с ним происходит.
Счастье.
«Какая хорошая компания», — подумал он.
И сразу же вслед за этим: «Я дома».
Этим днем ему дали отоспаться, но на следующий уже отправили на автобусе со многими другими в Боулдер-Дам. Там они весь день обматывали медным проводом маховики сгоревших моторов. Он работал, сидя на скамейке с видом на воду озера Мид, и никто его не проверял. Мусорщик решил, что здесь нет никаких надсмотрщиков и начальников, потому что все обожали свою работу, точь-в-точь как он сам.
Днем позже он выяснил, что ошибался.
Было четверть одиннадцатого утра. Мусорщик сидел на своей лавке, наматывая медную проволоку, а мысли его витали где-то за миллион миль отсюда, пока пальцы механически выполняли работу. Он сочинял в уме хвалебный псалом темному человеку. Ему пришло в голову, что он должен раздобыть большую книгу (настоящую Книгу) и начать записывать свои мысли о нем. Такую Книгу люди могут захотеть прочесть… когда-нибудь. Люди, которые испытывают к нему те же чувства, что и Мусорщик.
К его лавке подошел Кеи Демотт, лицо которого, несмотря на коричневый загар, казалось бледным и испуганным.
— Пошли, — сказал он. — Работа закончена. Мы возвращаемся в Вегас. Все. Автобусы ждут.
— Мм? Почему? — удивленно заморгал Мусорщик.
— Не знаю. Это его приказ. Ллойд передал. Подымай задницу, Мусор. Когда дело касается шефа, лучше не задавать вопросов.
Больше он и не задавал. На Хувер-Драйв стояли с включенными двигателями три автобуса средней школы Вегаса. Мужчины и женщины залезали внутрь. Разговоров было не много; утренняя поездка обратно в Вегас шла вразрез с обычным расписанием рабочих маршрутов. Никто не шутил, разговаривали мало, и не было никаких заигрываний, происходивших обычно между двадцатью с лишним женщинами и тридцатью с лишним мужчинами. Каждый был погружен в свои собственные мысли.
Когда они подъезжали к городу, Мусорщик услыхал, как один из сидевших напротив него мужиков тихо сказал своему соседу:
